И вот теперь Луи официально хочет умереть. Хочет, чтобы как в этих американских мультиках - с потолка упала наковальня и раздавила его, раздробив кости, мало ему геморроя, еще и они пришли. Именно в тот момент, когда Луи психически подготавливал себя для натиска, которое вызовет воссоединение отца и сына, на пороге появилась его другая жизненная катастрофа?? Серьезно, блять??

Он не может сейчас находиться рядом с Гарри, с этим ядовитым сочетанием красоты и ебателя мозгов. Не может смотреть на него и его лицо, созданное из лепестков цветов. Не сейчас.

Он пытается взглядом сказать Найлу, что не хочет, чтобы они видели его в таком состоянии, но Найл и сам теряется, блуждая взглядом то по одной, то по другой фигуре и понятия не имея, что делать, слушает спокойный тон Зейна.

- Мы хотели проверить Луи, - бормочет он, черные приглаженные волосы резко контрастируют с бледной кожей, в глазах - искренность и спокойствие. Он укутан в длинное узкое черное пальто, шею обвивает атласный черный шарф; современная изысканность во плоти, которую нужно хранить за стеклом. Лиам стоит рядом с ним в сером пальто с задранным воротником и в атласной рубашке, застегнутой на все пуговицы, что виднеется из-под серого драпа. Искренне озадаченный, склоняет голову, вопросительно смотрит на Найла и сжимает локоть Зейна.

Блять. Насколько еще более смущающей может стать ситуация? Они пришли проверить мертвеца, настолько ментально и физически уничтоженного прошлой ночью, что был не в состоянии удержаться на собственных ногах, которого Гарри пришлось тащить и—

Черт. Гарри им все рассказал?

Они знают, что он едва мог говорить собственное имя? Что он бросил их всех, потому что был эгоистичным легко поддающимся эмоциям болваном, бросил, чтобы трахнуть какого-то безымянного парня и слизать с языка какой-то девушки таблетки? И теперь ему придется отвечать на нежеланные, разочаровывающие вопросы и столкнуться с полным ПОСТЫДНЫМ-

- Гарри сказал, что тебе стало плохо, - с тревогой говорит Лиам, смотрит на Луи щенячьими глазами, хмурит брови. - Что ты рано ушел спать. Мы просто хотим быть уверены, что тебе уже лучше - ты ведь ушел, никому ничего не сказав!

Луи молчит.

Что? Что Гарри сказал? Что Луи… стало плохо? Он ради него солгал?

Окей. Все же надо. Надо на него взглянуть.

Гарри смотрит на него, стоит за Зейном и Лиамом и смотрит. Он словно спрятался за ними, в нелепой полосатой желто-черной футболке и черном пальто, выдранный из модного дорогого журнала, закрашенный в серые оттенки и засунутый в пыльный памятный альбом. Неподвластный времени, идеальный, с длинным ресницами, что-то нашептывающими миру, с мягкой и нежной кожей - такой же бархатной как лепестки роз, и глаза как зеленые царапающие шипы, пиздец блять ублюдок чертов.

Луи влюблен в него. В этого мальчика. В этого мальчика, до которого можно прямо сейчас дотянуться рукой. Луи влюблен в этого мальчика.

Какой же, сука, ужас.

И пугает еще больше то, что Гарри на него смотрит, не моргая, с осторожностью, на лице комбинация внимания, бдительности и заботы, а внутри - шторм, цунами, наводнение, и доказательство тому - вспышки в глазах и спастическое сокращение мышц губ Греческой Трагедии. Почти не моргает, только вдох-выдох, только глаза, только кудри да пыльное серое небо в качестве фона.

Луи надо отвернуться. Перестать пялиться, потому что если глаза отобразят хоть одну десятую часть обожания, что он чувствует к этому мальчику, тогда он в полной жопе, хотя глубже уже, кажется, некуда, но он… просто еще не готов. Не сегодня. Не этим утром.

- Я… Да, - отвечает он, прерывая зрительный контакт с Гарри, чувствуя, как его захлестывает волна. И в то же время в горле сухо, тело обезвожено донельзя, похмелье делает свое дело. - Мне плохо стало.

Найл смотрит на него в полном недоумении и наверняка боится открывать рот, потому что может сказать что-то неправильное.

Зейн пробегает взглядом между ними.

- Что-то случилось? - медленно говорит он. Это не вопрос, Зейн никогда не спрашивает.

- Эм. Сейчас не самое лучшее время для посещения, - пытается Найл, кладет руку на плечо Зейна, а Луи отворачивается, слегка отходит от них.

Вздыхает, проводит рукой по лицу, пальцами проводит по грязным волосам.

- Что-то случилось с Луи? - почти в панике спрашивает Лиам. - Луи?

- Ничего, ничего. Он… Его семья скоро приедет. Сюда. Навестить, - Найл осторожно подбирает слова, Луи чувствует это, как и взгляды на своей спине.

- Его мама? - снова Лиам, и снова вопрос, - Я думал, они не ладят. Ну типа она его не любит или что-то такое.

Ох, Лиам.

- Э, не, не тот родитель, - Найл звучит так стесненно и нервно, в любой другой ситуации это выглядело бы до охерения смешно.

- Его отец? - с недоверием предполагает Лиам, а Луи хочется закричать и покидаться в них камнями.

- Ну—

- С ним все хорошо? - вмешивается бархатный голос Зейна, до краев наполненный беспокойством.

А потом вдруг голоса стихают, превращаясь в бормотание. Луи сжимает зубы и напрягает челюсть.

Луи оглядывается и видит: змеиные глаза Зейна пристально смотрят на Найла, пока они приглушенно разговаривают, широко открытые, наполненные заботой (или жалостью?) глаза Лиама бдительно наблюдают за ними обоими. Найл же им тихо что-то бормочет, спина чуть напряженнее, чем обычно, он стучит носком ботинка и до белых костяшек сжимает все еще открытую дверь.

Но хуже всего Гарри. Который смотрит. Просто смотрит.

А Луи не хочет встречаться взглядом.

- Окей, парни. Хватит шептаться, - внезапно громко говорит он, поворачивается и идет к ним. Он не будет смотреть на Гарри и не позволит им шептаться о нем, когда они в одной, блять, комнате, не даст своему мозгу думать об этом, не будет смотреть на Гарри. На Гарри, в которого он влюблен. Пиздец. - Да, едет мой отец. Да, я не видел его с… не помню когда. Сегодня очень интересный день. Поэтому я лучше надену чистые штаны и окунусь в весь пиздец с головой, окей? Вы, конечно, можете остаться, - он готов молиться, лишь бы они не остались — зачем им оставаться? - но я буду ужасным собеседником. Спасибо за то, что пришли, я это очень ценю. Вы самые лучшие друзья в мире, - он улыбается, надеясь, что его улыбка не выглядит натянутой, а поза - напряженной.

Но, конечно же, Зейн видит его насквозь.

- Здесь не для кого притворяться, Луи, - бормочет, утомленным взглядом и волной черных ресниц прорезается сквозь душу Луи. - Если хочешь, мы можем уйти. Нет проблем.

Луи не отвечает.

- Или остаться! - с надеждой предлагает Лиам.

Гарри стоит, не двигая ни мускулом, и молчит.

Луи растерянно смотрит на Найла. А что еще ему делать? Он хочет, чтобы они были здесь, хочет чувствовать их поддержку и присутствие, но разве это не эгоистично? Вот так впихивать их в ураган событий и дерьмо, в котором он тонет? А что еще хуже, так это Гарри - он не может на него смотреть, потому что боится сделать что-то безумное, например, поцеловать его ладони или убрать за уши кудряшки, вдыхая с шеи его запах.

Найл смотрит ответно широко открытыми глазами и безучастным взглядом. Машет рукой в знак отступления.

- Тут уже не я решаю.

И снова наступает тишина, Зейн ненавязчиво изучает Луи, Лиам беспокойно смотрит между ними двумя, Гарри даже не моргает.

Луи не знает, что делать.

- Я могу уйти, если хочешь, - внезапно говорит тихий голос Гарри.

И, как по щелчку, все взгляды припадают к нему, Зейн и Лиам с удивлением к нему поворачиваются, но Гарри не перестает смотреть на Луи. С грустью, осторожностью, мольбой. Смотреть ему в глаза физически больно.

- Нет, - практически на автомате отвечает Луи. Нет, нет, нет, он не хочет, чтобы Гарри уходил. Да, рядом с ним находиться больно и сложно. Но Гарри, который уходит, всего лишь мысль об этом… щемит сердце гораздо больше. - Останься. Пожалуйста, - подчеркивает последнее слово, и вся тревога, вся паника, вся начерченная им отдаленность исчезает из глаз Гарри, заменяясь нежностью, расщепляя ебаную душу Луи на куски.