Всех.

Включая Гарри.

Они приезжают в большой дом - стоящий на улице с другими невероятно огромными и роскошными домами, цепляющимися за взгляд Луи и заставляющими его замедлить шаг и осмотреть все вокруг - и когда Найл кричит через его плечо: “Я их вижу!”, Луи смотрит в ту сторону, ожидая увидеть хозяев вечеринки.

А не Зейна, Лиама и… Гарри.

Тошнота бьющимся ключом поднимается по горлу Луи.

Гарри, кажется, в аналогичном положении.

- Найл, - рычит Луи под нос, приближаясь ртом к уху говнюка. - Какого хера ты не сказал, что здесь будет он.

- Кто? - удивленно спрашивает Найл.

Вау. Просто прекрасно, Найл, умница.

- Гарри, ебанутый, - огрызается он.

- А-а-а. Ну, Зейн попросил его приехать. Но ты же все равно можешь повеселиться, - заключает он, виновный голос перекрывая смехом.

Луи смотрит на Гарри - у которого по бокам по мальчику, который не смотрит на Луи, который ярко улыбается - перемалывая и перемалывая в своей голове слова, и чем дольше, тем они комичнее.

- Потрясающая будет ночка, - с сарказмом отзывается.

- Тебе налить? - спрашивает Зейн, предлагая ему сигарету.

- Да и да, - говорит Луи, поспешно зажимая губами сигарету и прикуривая от зажигалки Лиама, Зейн протягивает ему появившийся из ниоткуда стакан с чем-то налитым почти доверху.

- Готовы к великолепной ночи, дети? - спрашивает Луи, поднимая стакан, вдыхая дерущий горло дым, заполняющий легкие и притупляющий вкусовые рецепторы.

Парни улыбаются, поднимают собственные бокалы - даже Гарри, смотрящий спокойно, равнодушно. Отдаленно.

И как же, блять, больно. Луи ненавидит это, ненавидит, что, несмотря на все, что произошло, ему до сих пор не похуй, до сих пор плохо.

- Отлично, - слышит он свой голос и залпом выпивает стакан, сильно зажмуривает глаза, отдаляясь от реальности и всего, что причиняет боль.

***

Вся ночь как в тумане. Огромное такое размытое яркое пятно.

Луи кое-что помнит…

Он помнит, как выпивает стакан за стаканом чего-то, что дает ему Зейн.

Помнит, как курит много сигарет, попрошенных у любого, с кем он сталкивается, как взмахивает ресницами, если нужна зажигалка, и соблазнительно обхватывает губами сигарету, если ему хочется еще.

Он помнит, как наблюдает за Гарри, танцующим в вихре тел и ювелирных украшений, смеющимся и позирующим для фотографий с Зейном и Лиамом под боком.

Помнит, как все они смеются, Найла, прыгающего рядом и пускающего дым в лица людей.

Помнит, как уходит.

Уходит, потому что устал и зол - пиздец зол - и хочется на время избавиться от них. Хочет потеряться в забвении и неизвестности. Хочет потеряться.

Всего лишь одна ночь, обещает он себе. Исчезнуть на одну ночь, испариться в воздухе. Он хочет оставить их всех позади, уйти и забыть, освободиться от жизни, что он здесь построил, поэтому он нащупывает дверь, в ебеня накуренный, в стельку пьяный, воняющий потом других людей и чужими парфюмами. Воняющий одиночеством. Как же низко он пал.

Он помнит, как смотрит на лицо Гарри в последний раз - тот очаровательно улыбается брюнетке с бриллиантами в волосах и на руках - и проскальзывает через дверь.

Помнит, как идет по улице, смаргивая дымку в глазах, мимо толкающихся людей. Помнит группу красивых девушек, окруживших его и спрашивающих его имя.

- Ты великолепен, - улыбается одна из них, берет его за руку и ведет в другой дом, высокий, современный и чертовски огромный.

- Я великолепный, - повторяет он, рассматривая сводчатый потолок, и людей, танцующих везде, где позволяет место. Все выглядит дорогим. Здесь все курят. Фонтанами льется ликер. Кокаин сам попадает к тебе в руки - его здесь слишком много, девать некуда. И дохера секса. О, Гарри бы понравилась такая вечеринка.

Нет.

Хватит о Гарри. Надо забыть об этом маленьком, дьявольском, разрушающем жизнь отродье.

Поэтому он пьет и курит еще больше, и закидывается всем, что ему дают, и позволяет напомаженным губам оставлять на нем поцелуи. Ведь ему надо забыть.

Он видит парня. Парня еще симпатичнее того Красивого Парнишки. И Луи хочет забыться. Луи хочет вернуться к тому, с чего он начал: веселье.

Найл сказал ему повеселиться. Он должен повеселиться.

- Хей, - выдыхает он, улыбаясь парню, потому что ему нужно забыться. Теперь то, что не получилось тогда, нужно воплотить в жизнь сейчас.

- Привет, - тут же расцветает парень, оценивающе следуя взглядом по телу Луи.

Он раскрывает его намерения спустя пару минут.

Он помнит, как шепчет: “Давай уничтожим этот мир” в ухо парня, пьяный, накуренный и до отчаяния заведенный желанием отвлечься, игнорирует каждую пустотную дырку внутри, ставшую шире, игнорирует мысли о Гарри и факт того, что ему - Луи - совершенно похуй на стоящего перед ним парня. Вместо этого он комкает края чужой футболки, поднимая ее наверх, питается мальчиком, крадет его дыхание, погружается своим ртом в его рот, практически не чувствуя свои губы. Это отвратительно, грязно и мокро - Луи кажется, что на его лицо плюнули или всего облизали - и все кажется холодным и безумным, но он утаскивает парня с собой, потому что хочет забыться. Утаскивает к пустующему темному углу - окей, полупустующему, но кого это ебет - и больше не тратит время, отчаянно желая почувствовать хоть что-нибудь, он расстегивает ширинку на джинсах парня и заявляет права на предложенное ему тело. Он хватает, ведет, использует и… резкой волной теряется в запахе пота, кожи и тишины.

И теперь он снаружи.

Снаружи, на морозном воздухе, встречаемый ледяным ветром, топчется без дела и разглядывает теплый свет, льющийся из окон особняков по обе стороны от него; на джинсах засохшая сперма, на футболке чья-то блевотина. Он невъебенно замерз - где-то и как-то потерял жакет. Во рту вкус мяты, но он не помнит, чтобы жевал жвачку, вообще не помнит, чтобы его рецепторов касалось что-нибудь вкусное, он вдыхает и выдыхает, на губах и языке все еще танцует привкус сигаретного дыма, заточенного мятой и притупленного зимой.

Он понятия не имеет, куда идет. Понятия не имеет, в какой пизде находится. В телефон не смотрит — тот тяжелым грузом лежит и молчит в заднем кармане джинсов.

- Привет! - кричит голос.

Он оборачивается.

Два парня курят на крыльце другого славного дома. Как же здесь много домов.

- Потерялся что ли? - спрашивает один из них, выдыхая дым.

- Я никогда не теряюсь, - отвечает оскорбленный Луи, шагая к ним.

- Ты куришь? - спрашивает другой, чем-то забавляясь.

- Курю. Все курю, - выдыхает Луи, губы сжимают очередную предложенную сигарету.

- Заходи, - говорят они, а мир вокруг вращается, такой теплый, и громкий, и идеальный, поэтому Луи без колебаний идет за ними.

Эта вечеринка, такая же, как и все предыдущие, в таком же шаблонном доме, как и все остальные, стоящие вдоль дороги. Одинаково абсолютно все. Даже люди. Все смешивается воедино.

Он проводит остаток ночи на диване, рассматривая неодушевленные предметы, которые, кажется, имеют лица, насмехающиеся над ним, ржущие, расплывающиеся, и комната тоже плывет и крутится, звезды с неба можно достать, протянув руку.

Но он не может двигаться.

Он очень устал.

И ему очень плохо.

А потом он вырубается под кружащийся вокруг него хаос.

***

Он просыпается от ощущения теплых рук, обвитых вокруг его тела, поднимающих его вверх. В ушные раковины начинает проникать музыка, все слишком ярко, и слишком много голосов.

К нему приходит понимание - он все еще на вечеринке. В каких ебенях бы эта вечеринка не находилась.

Он смаргивает сон; в горле засуха, голова пульсирует медленной барабанной дробью, а чьи-то руки тащат его через весь дом, каким-то образом умудряясь задействовать его ноги. Он смотрит на лицо рядом с ним, на тело, его поддерживающее, когда они вываливаются на порог, Луи едва фокусирует взгляд. Он понимает, что на нем жакет, потому что не чувствует ледяного ветра, облизывающего кожу. По телу проходит волна тепла. Откуда он взялся? Может этот человек дал ему жакет? Он пытается всмотреться в расплывчатую картинку.