Но.

Но он реально хочет в туалет, вот прямо сейчас. Блять, ну почему, почему, как же он ненавидит эти ебаные физиологические потребности.

Чуть ли не на цыпочках он выходит из комнаты, в груди горит пожар.

Когда он бредет обратно в свою комнату, кожа ледяная, руки буквально чешутся снова обнять сладко спящую фигуру Гарри (он не считает мысли странными или жуткими, в конце-то концов, котята тоже постоянно прижимаются друг к другу), в дверь отчетливо стучат.

Луи моргает.

Гость? В такой час? Какой к черту гость, к ним никто не ходит.

Он неуверенно открывает дверь, медленно, готовый в любой момент закрыть, и его чуть не сбивает блондинистый шарик энергии.

- Привет, друган! Доброе утро! - Найл улыбается, гремящий голос ломает безмятежную тишину квартиры. - Прости, что вчера домой не пришел - ты ведь все равно уснул, да? Но зато я пришел сейчас! Кстати, я заказал запасной ключ, он будет у Рори, - его чистые голубые глаза и бледно-золотистые волосы ассоциируются у Луи с утром, сияющая улыбка - с лучами солнца, помятый зеленый джемпер и черная замшевая куртка - со свежей зеленой травой.

Но это не отменяет того факта, что Луи хочется его убить. Как можно пожестче, может, лопатой.

- Ш-ш-ш! - шипит он, смотря на него со злостью во взгляде. - Будь потише, окей? Он еще спит!

Теперь Луи хочет ударить лопатой себя (он не хотел рассказывать Найлу о Гарри, спящем в его спальной комнате, потому что тот интерпретирует это совершенно по-другому), удивленный взгляд Найла не задерживается на Луи, проходит мимо, косясь за его правое плечо.

Блять.

Желудок Луи делает кувырок, когда он видит, как брови Найла поднимаются вверх, он оборачивается с явным и оправданным страхом, прекрасно осознавая, что сейчас увидит.

И да. В дверях, ведущих в спальню Луи, стоит Гарри, помятый, сонный, с кудряшками - взбитыми в блендере - блестящими прядями торчащими во все стороны, с большими припухлыми глазами, устало моргающими из-за золотого света, льющегося сквозь окна и впитывающегося в тело. Его одежда помята, будто неряшливо накинута на тело - белая рубашка (украшенная крошечными вышитыми кроликами, которые Луи абсолютно, совершенно, ни за что и никогда в жизни, не посчитает милыми) почти полностью расстегнута, демонстрирует исписанную татуировками кожу живота и гладкую грудь. Брюки, слава богу, на нем, лишь оторвана пуговица, но именно из-за этого они выглядят так, будто с ними черт знает что творили.

Если быть объективным наблюдателем, то со стороны все выглядит так, словно недавно его тщательно оттрахали.

И Луи - главный подозреваемый. И поэтому ему хочется засунуть свою голову в раковину и пустить воду на полную мощность часов на семь.

- Оу, - удивленно восклицает Найл, широко открывает глаза и не менее широко улыбается. - Я не знал, что теперь здесь тусуются Гарри Стайлсы. Доброе утро, кстати. Милая рубашечка, - налегке выдает Найл, в его голосе слышно издевательство и самодовольство, глаза победным взглядом смотрят на Луи - запустить бы в этого блондинистого говнюка чем-нибудь тяжелым - он подходит к Гарри и сильнее взъерошивает волосы.

Губы Луи дергаются в улыбке, но он вовремя успевает стереть ее с лица - нельзя не улыбнуться, увидев Гарри с нахмуренной мордочкой котенка, отмахивающегося от руки Найла и надувающего в обиде губы в самой что ни на есть детской манере.

- Не волнуйся, Стайлс, пускай делает, что хочет, - Луи закусывает внутренние стороны щек, чтобы скрыть улыбку. - Хуже, чем сейчас, все равно не станет. - Он указывает на его волосы, и понимает, что рот все равно растягивается в ухмылке, потому что Гарри неуверенно, можно даже сказать боязливо, тянется рукой к волосам.

Он проходит пальцами по спутанным прядям, опустив глаза к полу. Не отвечает, не смеется, просто касается подушечками пальцев кожи головы, скрестив вместе стопы, сжав другую руку в кулак.

Он кажется… отстраненным. Словно в Гарри что-то вырубилось.

Луи пристально на него смотрит, вглядываясь во впалые щеки и гранатовый рот.

Вокруг оседает тишина, между ними двумя мечется взглядом Найл.

- Окей, - говорит он, делая большой шаг назад, но не прерывая зрительного контакта между ним, Луи и Гарри. - Я принесу завтрак. Здесь на углу классная пекарня. Если тебе что-нибудь захочется, напиши, могу купить ‘Наполеон’ или еще какую-нибудь сладкую хуйню, - ухмыляясь, объясняет засранец и поворачивается, идет к двери, застегивая жакет и громко топая гигантскими белыми найками.

- Кхм, - единственное, что вылетает из Гарри, Луи тут же подходит к нему, пытаясь посмотреть в лицо.

- Ты голоден? - мгновенно спрашивает он (успокойся, Томлинсон, успокойся), задевая своим плечом плечо Гарри. Им овладевает непомерное желание протянуть руку и убрать волосы Гарри со лба, чтобы рассмотреть его поближе. Он останавливает себя мыслями - с таким темпом недалеко и до того, что Луи захочется кутать его в детское одеяло и менять пеленки каждые два часа.

Успокойся, Томлинсон.

Гарри смотрит на Луи, испуганно и тихо. Глаза его темные, суженные то ли от света, то ли от недовольства, то ли от дискомфорта, он делает крохотный шаг назад, определяя между ними дистанцию, и кивает.

- Немного.

- Когда ты ел в последний раз? - резко вырывается у Луи, блять, он как мамочка-наседка, может ему действительно надо найти лопату, чтобы выбить из собственной головы всю ту херню, что туда как-то попала; нет, ну правда, что с ним происходит??

Видимо, Гарри думает о том же, потому что на его лице можно прочитать испуг, он делает еще один шаг назад.

- Довольно давно, - тихо бормочет он, внимательно рассматривая лицо Луи, нахмурив брови.

Ну конечно же давно. Его тело, небось, замучено голодом.

- А-ам, Ирландец, принеси нам дохера еды - все, что сможет предложить пекарня! - нагло просит Луи, поворачиваясь к Найлу, положив руки на бедра.

Найл улыбается, открывает рот, чтобы ответить, и-

- Иди, - мягко говорит Гарри, нежно тыча ладонью в плечо Луи.

Луи снова оборачивается, удивленно открыв глаза.

- Я?

Гарри кивает, устанавливает с Луи зрительный контакт и слегка наклоняет голову.

- Да, иди с ним. Принеси мне самое лучшее. Ты… - Гарри сглатывает, на секунду смотрит вниз, потом снова вверх, только уже с натянутой улыбкой на губах. - Ты знаешь мои вкусы лучше, чем он. И знаешь, что по субботам я не могу есть ‘Наполеон’.

Его голос звучит отстраненно. Вот теперь без шуток - действительно кажется, что в Гарри что-то выключилось.

Внутренности Луи закручиваются, но он улыбается и кивает.

- Ладно. Напиши мне, если в голову придет что-то конкретное. Иначе я возьму самое уродливое, что попадется мне на глаза. Я знаю, как сильно ты любишь уродливые вещи, - нахальным тоном говорит Луи, надевая жакет.

Из Гарри вырывается легкий смешок, какой-то гребаный смешок, а Луи уже готов выдохнуть от облегчения.

Господи, он уделяет этому слишком много внимания, слишком сильно волнуется за то, за что не должен так волноваться.

- Если хочешь, налей себе чай. Можешь пить, сколько угодно, у меня большая коллекция, - говорит Луи, Найл нетерпеливо выдыхает. - Даже моя мама говорит, что мой чай самый лучший.

Лицо Гарри меняется, мерцает маленький огонек, яркий и вихревой, а потом все полностью исчезает, оставляя за собой следы беспокойства и горькости.

- Твоя мама? - тихо спрашивает он.

Луи кивает, брови непроизвольно сдвигаются ближе.

Что-то определенно не так, и в отчужденности ли дело или же в мягкости его голоса - Луи не знает.

Гарри сглатывает, отводит взгляд.

- Я бы тоже хотел иметь маму.

И эти слова… эти существенные слова. Просто невъебически громадные, значительные слова, которые Гарри только что выдохнул в их гостиной, и, блять, Луи хочет исследовать каждый сантиметр его кожи, чтобы понять, все ли с ним хорошо, ведь из ниоткуда такое не берется. Что случилось?? Что это значит??

Что-то произошло, что-то, из-за чего голос Гарри звучит отчужденно, из-за чего в нем что-то отключилось - нет, вырубилось, с корнем, с выдранными проводами, без возможности на восстановление.