- Гарри? - тихо спрашивает Луи, делая шаг вперед, Гарри делает шаг назад.

- Поговорим позже? - спокойно отвечает он, прочищая горло. - Есть хочу, - на губах появляется смущенная улыбка.

Блять. Луи раздирает сомнениями.

- Я сейчас уйду, заебал, - громко выдыхает Найл от досады, потирая ладонями глаза.

Для перестраховки Луи смотрит на Гарри в последний раз. Ему стоит уйти или остаться? Ведь Гарри балансирует над неизвестной глубины пропастью, одно легкое движение - и все пропало.

- Иди, - просит он, подталкивая вперед, вспыхивая красногубой крохотной улыбкой, которую Луи хочет забрать и положить в карман, чтобы периодически греть руки.

- Иду, - пропевает Луи и сжимает руку Гарри, словно дает какое-то обещание.

Гарри шире улыбается, смотрит на Луи.

- Скоро придем, чувак! - кричит Найл, определенно раздраженный, уже вышедший за порог и теперь со злостью во взгляде ждущий Луи, широко открыв ему дверь.

- Иду я, иду, - ворчит Луи, отрывая себя от Гарри - настоящее испытание. Прежде чем выйти, он смотрит на него вот теперь уж точно последний раз. - Вернемся через минуту. - - Приготовься к завтраку, - улыбается он. - Все, что ты не съешь, мы будем кидать в людей на вечеринках. Имей в виду, Кудряшка. Мы ведь не хотим, чтобы на помпезных дорогих жакетах от burberry люди находили следы взбитого крема?

Гарри снова смеется.

- Не хотим, - улыбается он, взгляд топится теплом.

Луи ухмыляется, подмигивает и идет к двери.

- Луи.

Он останавливается, поворачивается и смотрит на идущего к нему Гарри с серьезным лицом. Он ждет, наблюдая за клубящимися облаками в его глазах, за солнечным светом, приглушающим в комнате спокойствие. А потом Гарри вдыхает, сильно зажмуривается и открывает глаза, незаметно опуская плечи.

- Возьми датскую ватрушку, окей?

Что-то в тоне его голоса дает Луи понять - он собирался сказать вовсе не это. Утомленное подчинение - белый флаг капитуляции - подчеркивает слова, выделяет знаки вопроса пожирнее, все незначительные детали дают понять, что происходит - или грядет? - нечто.

Но Луи понятия не имеет, что, нет даже никаких догадок, поэтому он лишь отсмеивается и трясет головой.

- Придурок, - с улыбкой отвечает он и закрывает дверь, а после пытается догнать Найла и утихомирить свое беспокойство.

***

И не должно удивлять, что когда Луи и Найл возвращаются в квартиру, Гарри там уже нет.

Но сердце Луи все равно раскалывается.

***

‘Куда ты ушел??’

‘Кое-что произошло.’

Луи громко и отчаянно вздыхает, противясь желанию выбросить телефон в окно.

- НАЙЛ, - кричит он, лежа на диване, зарывшись лицом в подушки и чувствуя, как кожа от резинки спортивных штанов чешется в районе лодыжек.

Из ванной доносится приглушенный голос, так как душ включен на полную мощность.

- ЧТО.

- МЫ СЕГОДНЯ ИДЕМ НА ВЕЧЕРИНКУ?

- БЛЯ, КОНЕЧНО.

Луи ухмыляется, сразу же возвращаясь к телефону.

‘Ты сегодня вечером едешь с нами в город?’

Луи кажется, что его глаза могут прожечь дырки в экране телефона, прошло каких-то несколько секунд, а он уже извелся в ожидании сообщения, но потом телефон вибрирует, и высвечивается имя и ответ Гарри.

‘Конечно.’

Блять, ну хоть на этом спасибо.

***

Луи и Найл приходят к Зейну в пять, надев свою самую лучшую ‘клубную’ одежду и нанеся парфюм. Хотя, Найл немного переборщил.

( - Ты пахнешь как помещение дешевого универмага.

- Ты выглядишь как помещение дешевого универмага.

- Ауч, Ирландец. Как грубо.)

Они переступают порог его двери - обстановка ничуть не изменилась, все как обычно - Зейн и Лиам буквально завернулись друг в друга возле камина, Лиам хихикает-звук пузырьками лопается в нагретом воздухе - когда Зейн зарывается лицом в его шею и шепчет бархатные слова, его черные как вороновы крылья идеально уложенные волосы блестят под светом свечей, сверху слегка прижатые шляпой. Каждый из них выглядит великолепно, а вместе они смотрятся еще лучше, окутанные в оттенки угля и слоновой кости, в ботинках наполированных, гладких и, мать вашу, идеально безупречных. Все, что касается Лиама и Зейна идеально и безупречно..

И Луи не может не улыбаться, завидев их; он же одет в неприлично узкие черные брюки, оксфорды и синюю рубашку с едва заметным узором.

(- Это блузка, - говорит Найл, как только видит Луи, вышедшего из комнаты и уже одетого.

- Нет, рубашка, - с раздражением поправляет Луи.)

Смахивает волосы с глаз, наблюдая за Лиамом, который берет Зейна за руку, а тот притягивает его ближе к себе, вкладывая в очертания улыбки все существующее к нему обожание.

Блять, они такие милые.

- Блять, вы такие мерзкие, - кривит лицо Найл, как только подходит к столу, трясет головой и берет сигару и бутылку Хенесси. - Вам самим не надоело так балдеть друг от друга?

Улыбка Зейна становится шире, он отвечает, не спуская с Лиама глаз:

- Никогда не надоест.

Лиам смеется, лицом, сияющим от восторга, зарывается в шею Зейна.

И вот здесь бы Луи ответил, кинулся бы в их сторону забавным саркастическим замечанием, которое пристыдило бы и сладкую парочку, и Найла, но.

Но.

Но, к сожалению, внимание и взгляд Луи привлекло кое-что другое.

Потому что Гарри здесь.

И Гарри не один.

- Гарри, - говорит Луи, как только его видит, имя замерзает в воздухе, падает замертво, разбиваясь об пол.

Гарри - в настоящее время сидящий в кресле под грудой полураздетых тел - мгновенно поднимает взгляд, на голове черти что из-за постоянного взъерошивания и поглаживания волос чужими руками, на щеках остатки каких-то блесток. В глазах - туман.

- Луи Томлинсон, - пропевает он, лениво улыбается и возвращает внимание к крохотной блондиночке, кусающей его щеку.

Кусающей. Его. Щеку.

Эта сука реально кусает его. Как жевательную игрушку. А Гарри… смеется? Гарри нравится, когда его грызут? Терзают как вчерашнюю газету? Обгладывают как жареную курицу - до самых косточек? Он позволяет этой дуре облизывать его лицо, и вот это вот называется стоящим времяпровождением?

Пиздец.

Сейчас Луи как никогда хочет быть связан кровными узами с Зевсом. Уметь швырять в людей молнии было бы сейчас очень уместно и приятно.

- Привет, - здоровается он, голос уже на октаву выше, странное чувство царапает стенки горла, пока он наблюдает за кучкой прилепляющихся к Гарри тел, смеющихся, скалящих зубы, заливающих в глотки шампанское. Они передают друг другу сигареты, концы которых смочены слюной и окрашены помадой, Луи видит, как молодой парень с перистыми золотистыми волосами скользит кончиками пальцев по губам Гарри и вставляет в них сигарету, глазами впивается в лицо.

Луи впивается ногтями в ладони.

Гарри не отвечает.

Здесь что-то не так. Происходит какая-то хуйня, не вписывающаяся в построенную разумом Луи реалию, отпечатавшуюся на стенках сознания их недавними диалогами и действиями.

- Так что, куда пойдем? - ломает тишину голос Найла, разрывая комнату напополам, с Луи на одной стороне, и с Гарри и гарпиями - на другой. Он чувствует на себе взгляд Найла. Чувствует его беспокойство. Его жалость.

Блять.

- По клубам? - беззаботно предлагает Луи, отворачиваясь от отвратительной демонстрации, натягивая на губы легкую улыбку, небрежно пожимая плечами, а в тело будто воткнуты осколки разбитого стекла, с каждым малейшим движением все дальше входящие в мышечное мясо. Что за хуйня происходит? И почему??

Потому что если он всю оставшуюся ночь вынужден играть роль жертвы в пьесе - в том самом действии, где главный герой Гарри заживо себя хоронит, а Луи отталкивает в самый дальний уголок Вселенной - и выхода уже не найти, то одного он не сделает точно - дать понять Гарри, что тот своими ебаными выходками разрывает его на части, значит доставить ему неимоверное моральное удовольствие. А этого не случится. Ни за что и никогда. Абсо-блять-лютно.