Луи изучает его, не может найти слов. А что он может сказать? Как он может убедить Гарри, что в нем есть что-то? Что в нем есть все? Что недостатки - это абсолютно нормально, это даже прекрасно.

Он слишком пьян для этого. Пошло все нахуй.

- Гарри Эдвард Стайлс, - говорит он, подсаживаясь ближе, кладет свою ладонь поверх руки Гарри. Она застывает, но Гарри не убирает ее. - В твоей голове слишком много подобных мыслей, и они - абсолютно неверные. К несчастью, у меня нет к ним доступа. У меня нет доступа к твоему разуму, потому что голова - место довольно маленькое, я туда не помещусь. - Гарри смеется, смягчаясь. Он все еще не смотрит на Луи, но на губах появляется улыбка. - Но если бы я мог, если бы я мог найти дверь и уменьшить себя до нужного размера, я бы обязательно зашел в твой разум, Гарри. Зашел бы и вытащил все ужасные мысли. Откопал их из самых глубин, соскоблил со стенок, вычистил из углов, потому что они все неправильные и неверные. И я не хочу, чтобы ты, такой человек, как ты, тратил даже секунду своего дня на них и то, чем они не являются, потому что перед тобой весь мир. Ты ни на кого не похож. Ни на кого. Ты единственный, Гарри, единственный, вот что важно. Запомни это, и даже если у тебя есть недостаток здесь, недостаток там, или немного изъянов распихано по карманам, это абсолютно нормально. Это абсолютно нормально, потому что…

Луи пытается отыскать нужные слова, копается в своей памяти, пока Гарри смотрит на него дрожащими огромными глазами, в которых плавают шок и трепет, накрывающиеся веками.

Луи сглатывает.

- Потому что ‘За прекрасным всегда скрыта какая-нибудь трагедия’, - цитирует он, разумом не здесь - в кусочке бумаги, запрятанном в тетради Гарри, в цитате, которую он нацарапал месяцы назад тем пьяным утром, после того как он проснулся во дворе университета и обнаружил, что Гарри пропал.

Первый раз в жизни он говорит об этом вслух, а глаза Гарри расширяются, когда он слышит их. Он остекленел, пропитался ужасом и… поражением. Гарри выглядит пораженно.

Это разрушает Луи изнутри.

- Цитата, - тихо замечает Гарри, не отводя взгляда от Луи. - Я знал, что это ты.

- Конечно, - говорит Луи, он пытается звучать беззаботно, но его голос срывается, ломается, высыпая слабость.

Все еще смотря на Луи, рука Гарри медленно начинает подниматься. Он протягивает пальцы, мягкие, длинные, белые, и - моргая, ломая контакт - его подушечки проходятся по губам Луи. Он смотрит в изумлении, в благоговении, блять, Луи не может сделать ебаный вздох, губы горят от холодного прикосновения пальцев.

И потом, внезапно, Гарри встает.

- Я устал, - бормочет он, уходя все дальше. - Я больше не хочу здесь находиться.

- Гарри, - сглатывает Луи, ошеломленно приоткрыв рот (что происходит?), пытается нащупать руками стену и встать, тяжелые конечности тянут вниз. - Подожди-

- Я больше не хочу здесь находиться, - повторяет он, а когда поворачивается к Луи, в глазах - лед. - Спокойной ночи.

И уходит.

***

На следующий день Гарри исчезает из своей квартиры.

Блять, куда без этого, конечно же.

Луи пошел к нему после лекций и встретился с закрытой дверью.

Он написал - нет ответа.

Он позвонил - телефон выключен.

Пиздец.

- Какого хуя он всегда так делает? - он спрашивает Найла, горя от злости, они сидят на диване.

Найл смотрит на него, потом снова на экран телевизора.

- Ты напугал его, Лу.

- Да? В таком случае он пугает меня сильнее, - бормочет он и опускает голову, погружаясь в учебник и ничего в нем не понимая, в голове пусто.

***

Гарри нет почти неделю. Ебаную неделю.

У него же скоро день рождения. Это все потому, что он не хочет взрослеть?

Луи не знает.

Он лишь может допытываться у Зейна

- Куда он ушел, Зейн? - сотый раз спрашивает он, следуя за ним по пятам по квартире, Лиам что-то старательно выстукивает по клавиатуре ноутбука.

- Не могу придумать, каким еще образом сказать тебе ‘Я не знаю’, Луи, - вздыхает Зейн, сохраняя спокойствие. Закончив делать холст, он поднимает и устанавливает его на мольберте, стоящем у дальней стены, там же, где и краски с палеткой.

- Но ты определенно что-то знаешь, - резко говорит Луи, наблюдая за спокойными движениями рук Зейна, выдавливающих масляную желтую полоску краски из тюбика. - Он еще никогда не пропадал на столько дней. Я волнуюсь. И ты тоже должен.

Зейн молчит, глаза рассматривают смесь красок, выдавливая тюбик за тюбиком на палитру.

- Мы ничего не можем сделать, - он пожимает плечами и не смотрит в глаза. - Он вернется. Всегда возвращается.

- Почему он ушел? - спрашивает Луи, стиснув от отчаяния зубы, зарываясь руками в волосы. Он садится на диван, наблюдая за Зейном, выбирающим кисти. - Ненавижу. Все ненавижу.

- Он вернется, Луи, - спокойно говорит Зейн и наносит первую полосу краски фиолетового цвета, толстую, комковатую, жирную. - Он вернется.

***

Гарри до сих пор не вернулся.

Луи отказывается считать дни. Отказывается волноваться за него. Отказывается смотреть на это и с академической точки зрения. Его исключат? Не допустят к экзаменам?

Луи отказывается думать об этом.

Вместо этого он сидит на диване, пока Найл готовится к ночной вечеринке. Прямо сейчас он поет в душе. Обычно Луи идет к Зейну. Но сегодня у него с Лиамом очередное “ночное свидание”. Поэтому. Луи застрял на диване, играя в видеоигры и ни о чем не думая.

Это очень весело.

- Уверен, что не хочешь пойти? - кричит Найл сразу же, как выходит из ванной, обернутый в полотенце, кожа влажная и розовая. Большинство людей пошли бы в свою комнату и сразу же бы натянули какую-нибудь одежду. Но Найл? Найл хлюпающими сырыми ногами подходит к пианино и садится, мгновенно начиная играть нежную мелодию.

- Уверен, - говорит Луи. Потому что ему хватило людей. Все проблемы от людей. Ему нужно держаться от них подальше. Он хочет жить на одиноком острове, изобретать радиоприемники и дружить с попугаями.

- Я постоянно буду писать тебе, куда мы пошли, - говорит Найл, сосредотачиваясь на звуке клавиш. Звук такой приятный и успокаивающий.

Луи останавливает игру, кидает джойстик в комнату и растворяется в музыке, откинув голову на спинку дивана и смотря на потолок.

- Тебе бы пошло на пользу выбраться куда-нибудь, знаешь, - говорит Найл.

- Я так не думаю.

Найл фыркает.

- Конечно же ты так не думаешь. Но все же.

Луи закрывает глаза. Он прислушивается к мелодии, к звуку клавиш.

Напоминает о Гарри.

- Все нормально, Томмо? - мягко спрашивает Найл, гораздо мягче, чем он разговаривает обычно, Луи сглатывает. По какой-то причине это понимание неприятно колет.

- Невероятно. Идеально, - говорит он, голос скрипучий, глаз не открывает.

Найл ничего не говорит.

Потом пианино прекращает звучать, к большому разочарованию Луи, и он хочет открыть глаза и возобновить игру, когда внезапно его со спины, со спинки дивана, обнимают за плечи руки, обдавая теплом, щекоча волосами щеку.

- Люблю тебя, - искренне говорит Найл, целуя его в щеку.

В глазах Луи не должно покалывать. Но что тогда он чувствует в уголках?

- Чтобы меня обнимать, на тебе должно быть больше одежды, - диктует Луи, но голос опять делает свое - он ломается, потому что ненавидит Луи. И у них эта неприязнь взаимная.

Найл смеется, глубокий звук рябью проходит по спине Луи, а потом он отпускает, ероша его волосы.

- Я напишу тебе адрес, - снова говорит он, Луи открывает глаза и улыбается, на этот раз искренне, дверь закрывается.

По крайней мере, у Луи хотя бы есть Найл.

***

Сообщения от Найла приходят пару часов спустя, Луи как раз закончил смотреть сопливый ромком и доел огромную пачку чипсов.

Сначала он пишет ему адрес. Потом:

‘БЛЯ я забыл свои ключи’

‘не ложись пока я не приду ок?’

Луи вздыхает. Он планировал завернуться в кокон отчаяния, но. Хм, можно и не поспать одну ночь. Конечно. Это же весело.