Луна восходит на небо, ярко сияя в ночи, и квартиру наполняет лишь мирная тишина, Найл начинает засыпать в середине рассказа, и, прежде чем уснуть с открытым ртом, еще раз смеется со словами “Все еще не могу поверить, что Малика на тебя стошнило”.

И неважно, насколько Луи ненавидит Малика и эту ночь (а кто бы хотел, чтобы с ним такое случилось), позволяет себе легко улыбнуться и тоже закрывает глаза.

***

Луи просыпается и понимает, что Найл ушел. На месте, где должен лежать он, лежит пара слиперов (наверное, слиперы Найла, которые он купил и ни разу не носил) и записка: “Держи их подальше от Зейна Малика”, на которой нарисованы большой неаккуратный смайлик и лужица рвоты в углу листка.

Луи буквально знает, какое было лицо Найла, когда он писал записку, эта огромная наглая улыбка на половину лица. Он закатывает глаза, сминает записку и кидает ее в мусорное ведро через всю комнату, сползает с постели. Итак.

Вчера он действительно занимался.

Сегодня суббота, следовательно, выходной.

Он проснулся не от звука пианино.

Сегодня будет замечательный день.

Он зевает, вытягивая все конечности как кот, и идет в другую комнату, чувствуя себя расслабленным, красивым и отдохнувшим. И очень сытым. Он идет на кухню, в надежде увидеть там тарелку свежих фруктов, чудесным образом появившуюся из ниоткуда, но находит лишь то, то ему оставил Найл: холодные кусочки бекона на тарелке и пакетик травки.

Он усмехается, берет сок и круассан, садится у окна (которое теперь закрыто) (очень плотно). Смотрит на место, куда он выкинул слиперы прошлой ночью, но единственное, что там видит — чистый пол, отполированный, блестящий. Рори действительно нужно купить открытку. Или вписать в завещание. Как же Луи благодарен.

Внезапно его телефон вибрирует.

Найл.

‘Уже встал?’

‘Ага’

‘Я завтракаю во Флите. Присоединяйся ко мне. У них куча бекона.’

О таком Луи не нужно говорить дважды. Он надевает чистую одежду, наматывает на шею шарф и покидает здание с мыслями о беконе, чае, тостах, напрочь забывая о Зейне Малике.

***

К их возвращению Рори уже в их апартаментах с чистыми слиперами Луи. Но сейчас Луи беспокоит абсолютно не это, даже не так, его слиперы — самая последняя вещь, о которой он сейчас может думать.

Потому что как только Найл и Луи открывают дверь, они видят самое неожиданное в мире зрелище.

Их квартира наполнена — просто пиздец, от потолка до пола, ни одного свободного места не оставлено — цветами.

Цветами.

Каждый вид каждого цветка, в корзинках и в ленточках. Будто они зашли в оранжерею или в Сады Версаля, и это действительно поразительно — даже Найл не может ничего сказать, а Луи и вовсе чуть не поддался искушению сфотографировать такой захватывающе красивый феномен. Желтые розы сверкают при солнечном свете, лилии послушно и важно лежат на паркете, фиалки разбросаны по всей поверхности пианино, и гортензии стоят на полу в аккуратных вазах.

Луи и Найл в шоке стоят в дверях и смотрят, не в состоянии сдвинуться, не в состоянии закрыть рты, их взгляды случайно падают на большую кремовую карточку на камине.

Большим уверенным почерком написано:

“Глубочайше извиняюсь за прошлую ночь.

Пожалуйста, составьте мне компанию за ужином

В моих комнатах.

Зейн Малик”

Подойдя к камину, Луи и Найл читают записку уже вслух, и сразу же смотрят на Рори, все еще стоящего с туфлями, но немного растерянного.

- Ты был здесь…? - начинает Луи, не в состоянии сформулировать ничего более связного.

Рори смотрит прямо в глаза Луи.

- Да. Молодой джентльмен пришел сегодня утром с еще двумя джентльменами. Они все это аккуратно расставили, он сказал, что надеется, они заглушат весь неприятный запах, причиной которого был он. Что-то такое. Сказал, звонить ему в любой час, что его комнаты на верхушке башни — на самой верхушке — и что он с нетерпением ждет твоего прихода. - Без запинки сказал Рори с деловым выражением лица, легонько стуча одним ботинком о подошву другого.

Луи, не зная, что ответить, смотрит на Найла.

- Ты пойдешь со мной.

Найл выставляет ладони, защищаясь.

- Не, приятель. Твоя фигня. Ты с этим и справляйся. У меня еще и похмелье жуткое. Нужно поспать. И покурить.

Луи смотрит на него щенячьими глазками, чувствуя себя беспомощно.

- А мне что делать??

- Иди. Там по ходу дела разберешься.

Видимо, на Найла щенячьи глазки не действуют.

И пока Луи готовится к ужину, Найл уходит в свою комнату и заполняет их квартиру музыкой Чайковского и Баха (это музыка от похмелья у него такая? Ирландцы странные).

После двадцати минут паники и замешательства, вызванных отсутствием идеи, что надеть - то, с чем у Луи никогда проблем не было, но ему некомфортно, любопытно, он злой и нервный, блять, что вообще надевают на ужины, устраивающиеся, чтобы те, кого тошнило на тебя, принесли извинения, вдобавок, с которыми никогда не разговаривали? - Луи начинает охватывать внутренняя паника.

Куда он идет вообще? Зачем идет? Нахера это ему нужно? Как ему нужно выглядеть? Когда его, блять, вообще начало волновать то, что люди о нем подумают?

Ему бы просто надеть спортивную одежду и те слиперы, на которые Малика стошнило. Именно так.

Но вместо этого — до чего он дошел — он стучится в дверь Найла.

- Эй! - кричит он через закрытую дверь. - Мне нужна твоя помощь.

Никакого ответа, из комнаты по-прежнему доносится лишь музыка.

- НАЙЛЕР. МНЕ. НУЖНА. ТВОЯ. ПОМОЩЬ. - Кричит он еще громче.

Он слышит ворчание и шорохи, прежде чем дверь открывается.

- Это бессмысленно, - вздыхает Найл, глаза красные и замутненные.

- Еще как смысленно! Ты мне нужен.

- Твою ж мать. Почему я? Обычно ты всегда кричишь, чтобы я тебе не помогал. Откажись и все.

- Сегодня все совершенно по-другому. Мне нужен твой совет. Что надеть?

- Ты шутишь?

- … Нет?

- Ты не можешь одеться? Посмотри на себя, ты же взрослый человек!

- Но твоя одежда гораздо лучше моей, - умоляет Луи, хмурость Найла тут же пропадает.

- Ох. Так ты одолжить хочешь что-нибудь?

- Нет! - тут же восклицает Луи. - Ну, может быть. - Он скрещивает руки на груди, а Найл удивленно поднимает брови. - Да, да, окей, мне необходимо что-нибудь одолжить. Но не потому что я этого хочу! - добавляет Луи, угрожая пальцем в лицо Найла.

Найл берет его палец и отодвигает руку в сторону.

- Ладно. Мне это знакомо. Заходи, разберемся. Ты бы мог просто сказать. Бери, что хочешь.

Мир коллапсирует, ему приходит конец — Луи спрашивает у Найла модный совет.

Но теперь он одет идеально (черный трикотажный джемпер, из которого выглядывает белая рубашка, серые облегающие брюки и гладкие черные туфли, в которых видно собственное отражение), стоит перед Найлом и ждет его оценки.

- Ну?

И все же, Луи волнует, как он выглядит, наверное, из-за того, что ему были подарены цветы, открытка и извинения, и, может, он немного взволнован, поэтому он ждет одобрения Найла с надеждой, неловко сжимая и разжимая ладони.

- Замечательно, - заверяет Найл, поправляя воротник рубашки и смахивая несуществующую пыль с плеч. - Все готово, Золушка. Задай им жару! - хлопает по попе.

- Хей, - притворно негодует Луи, укоризненно смотря - Найл машет на прощание и уходит в свою комнату.

Глубоко вдохнув и выдохнув, Луи открывает дверь и выходит.

*

========== Глава 5. ==========

*

Казалось, Луи взбирается по лестнице башни уже вечность. И с каждой ступенькой живот скручивает все больше. Что он делает? Зачем он это делает? Единственное, что связывает этого парня и Луи — А) Несправедливость, произошедшая тогда в кафе Б) Ночь, когда рвота Зейна оказалась на Луи.

И если думать об этом, то даже мысль прийти к нему кажется нелепой.

Но, все же, он уже здесь, одет с иголочки и уже добрался до самой вершины - от нервов начинает болеть голова, руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Перед ним дубовая толстая дверь, она приоткрыта, пропускает солнечный свет, льющийся снаружи.