Луи хочет выдавить и выжать больше драгоценных ответов с рубиновых рождественских губ, но вместо вопросов, вылетающих изо рта, там формируется ухмылка, он выдыхает через нос, успокаивая эмоции, и одергивает себя от поспешных, способных все разрушить, движений.

- Мне нравится спрашивать, - отвечает он, его голос становится предательски нежным.

На лице Гарри словно появляется улыбка, которую он тут же убирает, опуская взгляд на собственные ботинки.

- Мне нужно идти, - говорит он официальным, ничего не выражающим голосом. Поднимает голову и нечаянно пробегает странным взглядом по лицу Луи, будто он чего-то боится и пытается себя защитить. - Я еще даже не начал организовывать укладывание вещей. Упаковка подразумевает под собой страшный беспорядок, я так это не люблю.

- Ты всегда можешь попросить Бернса, - предлагает Луи, ухмыляясь.

- Бернс скорее меня засунет в чемодан, чем мои вещи, - говорит Гарри, и они легко смеются, попадая в несуществующие ноты падающего снега.

Они стоят возле двери, смотрят друг на друга, окруженные холодным кристаллически белым пространством, а Луи ведь и правда нужно собирать вещи. Ему нужно идти. Например, прямо сейчас.

- Что ж, счастливого Рождества, Кудряшка, - говорит он, закусывая губы, онемевшие от холода.

- Счастливого Рождества, Луи, - отвечает Гарри, улыбаясь и наклоняя голову вниз.

- Надеюсь, тебя осыпят самыми лучшими подарками - и ни один из них не принесет тебе венерических заболеваний.

Гарри, на удивление, заливисто смеется.

- Ты несносный придурок, - выдыхает он, но на лице все еще улыбка, щеки поцелованы румянцем, глаза светятся. Как глаза вообще могут так светиться? Словно кто-то вставил внутрь глазниц лампочки, и они, как ебаные звездочки в туманном небе, показывают себя на лице Гарри. А о ямочках, похожих на кратеры великих вулканов, возвышающихся на райских вечнозеленых островах, он даже говорить не будет. И думать.

Настает момент прощания. Луи чувствует давление молчания. Ему всего-то надо улыбнуться, тем самым проститься с ним на месяц, и уйти, оставить гребаную снежную королеву стоять на крыльце и встретиться с ней в следующем семестре.

Но Луи никогда не делает то, что должен. Он обнимает Гарри.

Делает шаг вперед и погружает парня в сильные объятия, слегка поднимаясь на носки, обернув руки вокруг его шеи, ладонями касаясь спины.

Гарри не понимает, что происходит и не знает, как реагировать. Он застывает как статуя, руки безвольно висят вдоль тела. Но потом медленно он поднимает их, оборачивая вокруг талии Луи, обволакивая его, лицом зарываясь в шею, ресницами щекоча кожу, закрывая глаза.

Охуительное, переполняющее тебя чувство никогда нельзя описать словами. Поэтому нельзя описать запах Гарри и чувство его присутствия в твоих руках. Наверное, думает Луи, это самые невероятные объятия в его жизни. Самые. Луи чувствует холодный нос Гарри, проходящий по его шее, и в этот момент в Луи включается каждый, мать его, клапан тела, сдергиваются защитные крышки, взрываясь эмоциями, он тонет в том, чего не может объяснить.

Наконец, они приобретают хотя бы какую-то дистанцию между их телами, но Луи все равно держится за джемпер Гарри, руки вцепляются в ткань рядом с молнией. Гарри замечает, опуская взгляд вниз - его ресницы контрастируют с бледностью кожи и оттенком всего белого мира вокруг. На самом деле, именно здесь нормально было бы отпустить Луи и сделать шаг назад. Но он лишь смотрит, согревая тело теплыми руками, несмотря на холод - который еще недавно казался ему мертвецким морозом, именно в таком держат трупы, чтобы они не разлагались - все вокруг внезапно становится теплым, снежинки на красноватых щеках Гарри, малиновые губы, сырые темные ресницы, заснеженные кудри. Блять, он выглядит как искусство, которое месяцами создавалось умелыми руками художника.

Они стоят, Гарри наблюдает за Луи, наклонив голову, не двигая ни единым мускулом, размеренно медленно выдыхая теплый воздух, Луи просто не хочет отпускать его. Это ведь ненормально, да?

У него снова нет шампанского, которое можно во всем обвинить.

С определенными усилиями Луи заставляет себя отцепиться от жакета Гарри, смотрит в его ясные идиллические нежно-зеленые глаза; холод, немедленно окруживший тело Луи, неприятно напоминает ему, почему он здесь.

- Увидимся в следующем году, - слабо улыбается он, шагая назад.

Гарри смотрит на него, выражение лица невозможно прочесть.

- Пока, Кудряшка, - бормочет он, поворачивается и уходит, не давая Гарри времени, чтобы что-то сказать.

***

Он приехал домой шесть дней назад, а кажется, будто прошла вечность.

Не то чтобы дома плохо - скорее, наоборот - сестры дико по нему соскучились, и каждый раз, когда предоставляется возможность, вешаются на него, тянут за одежду, пытаются привлечь внимание всеми способами. Да как только он переступил порог, они накинулись на него как изголодавшиеся вампиры, обнимая и крича его имя. Только Шарлотта дулась на него, не изъявив желание даже поздороваться с ним, но спустя пару часов нескончаемых шуток и дурашливого голоса она поддалась.

На губах появилась улыбка, которую она пыталась скрыть, выдавая ее за недовольство.

- Ты перестал приезжать, - говорит она, когда он, подмигивая, тычет ее в бок, ее хихиканье заполняет промежутки между словами.

Его сердце сжимается - ведь правда, он не приезжал, и, по большей части, из-за матери. Какой же он эгоист.

Ужасный человек.

- Знаю, я отвратительный мудила, - драматично вздыхает он, обнимает ее и прижимает к груди, слегка приподнимая над полом.

Она визжит и смеется, для вида слабо сопротивляясь. Когда он ставит ее обратно на пол, на ее лице появляется широкая улыбка, а вьющиеся золотистые волосы словно завились еще больше.

- Ага, - соглашается она и улыбается. - Мог хотя бы позвонить.

- Я писал тебе на фейсбуке!

- Это не одно и то же!

- Почему??

- Не могу слышать твой голос, очевидно же, - на лицо возвращается гримаса недовольства, она складывает руки на груди пепельно-розового джемпера.

Улыбка Луи смягчается. Черт, он так скучал по сестрам. Даже если его мама ведет себя совсем не как мама (хотя сейчас справляется довольно хорошо, если честно, она не уходит в никуда из дома, не проводит весь день взаперти в своей комнате, закрытой на ключ; она, не переставая, спрашивает о Найле и скачет между двумя состояниями: то экспрессивно радуется присутствию Луи, нянчится с ним, то вовсе забывает о его существовании) ему нужно стараться почаще приезжать домой в следующем семестре.

- Скучал по тебе, ма, - улыбается он, ероша ее волосы.

- Здорово, - она озаряется улыбкой, отмахиваясь от его руки, и идет на кухню.

В целом, все хорошо.

Ему удается видеть Стэна почти каждый день. Они либо играют в снежки, либо ходят по магазинам, либо проводят время в доме Луи, доме Стэна или доме общего друга - да где угодно. Луи не понимал, как сильно он скучал по Стэну, пока не увидел его. Скучал по его кривой улыбке, дружеским ударам по грудной клетке, и тому, что ему всегда, всегда удается его рассмешить.

Но он не скучал по его нахальству.

- Нашел себе кого-нибудь особенного? - нагло спрашивает Стэн, когда они лежат на полу его комнаты, поедая чипсы. Комната пахнет пиццей, пивом и корицей. Очень празднично.

Луи закатывает глаза.

- Привет, мам, ты как сюда зашла? - сухо отзывается он, облизывая сухие соленые губы.

Стэн смеется, подбирает с пола одинокий носок и кидает ему в лицо.

- Хей, я просто пытаюсь выполнять обязанности друга. Я даже притворился, будто мне не поебать.

- Давай лучше тебе будет поебать, - без обиняков отзывается Луи, закатывая глаза. Но внутри него пролетает тихий любопытный шепот, пробуя на вкус идею кого-то особенного; а в закромах разума внезапно появляется изображение Гарри.

Поэтому Луи кажется, что он дома уже слишком много. Поэтому ему кажется, что шесть дней - это вечность, он хочет обратно в университет. Потому что Гарри. И мысли о Гарри. И пустой экран телефона, отсутствие сообщений от Гарри. И скребущее чувство - с Гарри все хорошо? Он никуда не пропал? С ним… ничего не случилось?