— Итак, оружие у нас есть, но надо его чем-то снаряжать. Лучше бы купить готовый порох, но с этим могут быть проблемы. В самом крайнем случае вполне приличный порох я не надорвусь изготовить и сам. Тут про селитру знают?

— Знают. Но она в себя воду тянет даже из воздуха, и бороться с этим, кроме как хранением селитры в запаянной стеклянной таре, не научились,— просветил маг.

— Не страшно. Я умею. Но все же лучше купить готовый порох. А уже потом смотреть, какой у него состав и как он горит,— еще не хватало мне разбирать фейерверки.

— Купить можно только пиротехнику. Но выделять из нее порох будет долго и нудно, я полагаю. Что тебе надо, чтобы самому изготовить нормальный порох? – спросил Илаф.

— Селитра нужна. Лучше – калийная. Серы еще надо, и угля древесного, березового лучше. Весы еще нужны, лучше – аптечные. Если нет калийной селитры – хоть какая-то нужна, если ее с поташом поварить, нормальная калийная получится. Только я пропорции не помню.

— Селитру можно у местных купить, и поташ тоже,— отметил Скоур,— угля у кузнеца горы, подходи и выбирай. А вот серу надо или у химиков искать, или у колдунов. Что вы оба так на меня смотрите? – не выдержал наших удивленных взглядов Скоур,— Это только маги сразу энергией манипулируют, колдуны без посредничества обрядов не могут даже перышко силой мысли поднять. К слову, чем можно заменить серу, Юрий?

— Сера в порохе— пластификатор. Ее надо не меньше двух процентов по весу, хотя лучше бы процентов тринадцать-пятнадцать. Как эрзац-замена годится даже содержимое ушей, однако не поставишь же крестьян в ушах ковырять? Над нами потом полстраны смеяться будет.

— Это точно. Ладно, слышал я, есть тут неподалеку колдун, завтра схожу к нему, добуду серы. Сколько ее надо, говоришь? Тринадцать-пятнадцать процентов? Ладно, брать сразу четверть гракка, много— не мало.

— Запас карман не тяготит, ни есть, ни пить не просит,— согласился я, вспомнив старый анекдот.

— Тогда вы с Илафом подберите селитру и уголь, с весами, думаю, тоже справитесь. А пока – пойдемте наверх, дело уже к вечеру, и мне что-то подсказывает, что здесь через полчаса-час станет очень шумно.

Мы поднялись наверх. Илаф снял со стены гитару, сел на койку, провел пару переборов, подкрутил колки, и тихо заиграл. Играл механик, прямо сказать, не очень. Скоур сел за стол, раскрыл свою сумку и вытащил пачку бумаг. Сам я привалился к стене.

Через пару минут Илаф отставил гитару. Я тут же перехватил ее, проверил настройку и, еще раз подкрутил колки, выдал вступление к «Энди Кауфману» КиШа. Илаф заинтересованно поглядел на меня, Скоур отвлекся от бумаг. Пожалуй, можно начинать…

— Этот парень – отраженье

Тех глупостей, что вы годами копили в себе.

Зритель просит продолженья –

В последнее время его обсуждают везде…

Казалось бы – откуда представителям других Миров знать об американском шоумене, к тому же – уже давно покойном, но Скоур улыбается, как будто слышит хорошую, а главное – знакомую песню. У Илафа на лице выражение другое – он просто слушает. Интересно дело складывается…

Завершив последний аккорд, я отставил гитару и внимательно посмотрел на Скоура. Тот спросил:

— В чем дело?

— Скоур, я подозреваю, что ты уже слышал эту песню.

— Слышал,— кивнул маг,— Мы много инфы из других Миров завозим. В том числе и музыку. Земля ваша – у нас ваш мир называют Миром Спирали – в плане хорошей музыки вообще неисчерпаемый источник. Лет десять назад мой знакомый привез полное собрание записей одной группы, там была и эта запись. Многим нравилось. Есть что-то в этих текстах завораживающее.

— А ты сам, Скоур, играть умеешь? – спросил я.

— Умею. А что именно… давай, попробую что-нибудь вспомнить.

Скоур принял гитару, быстро перестроил ее – и заиграл. Звук волнами потек по комнате. Успокаивались пошатнувшиеся в результате неожиданной смены Мира жительства нервы, расслаблялась душа. Музыку, обладающую похожим эффектом, я всего пару раз слышал – по радио, и не смог потом найти на музыкальных серверах. Как будто и не было никакой музыки. Но приходили эти звуки всегда, когда мне было очень тяжело.

Длилось это минуты четыре. После чего маг отставил гитару и произнес фразу, напрочь разрушившую остатки впечатления:

— Струны под замену. Даже бренчать теперь нельзя – я из них выжал все. Хотя – можно попробовать, у тебя, Юрий, может получиться.

Я попробовал. Где-то я уже такое впечатление испытывал… вспомнил, у той гитары вместо двух струн были натянуты жилы от тросов – не лень было подбирать. Строй сразу ушел, чтобы отстроить гитару, приходилось по полчаса тратить. После замены на жилы остальных струн строй сразу выровнялся, но то уже другая история. Подкрутив колки один раз, прошелся по струнам, взял пару аккордов… подкрутил второй раз… где-то раза с шестого удалось поймать строй. Я заиграл перебором, потом пошел мелизмами. Вроде смогу. Но сначала предупрежу.

-Сам я не Макаревич, и такие аккорды непринужденно взять не могу, но вроде когда-то у меня получалось изобразить очень похоже. Ну, погнали.

Этот город застрял во вранье, как Челюскин во льдах –

Погрузившийся в Ад, и частично восставший из Ада.

Наше общее детство прошло на одних букварях,

Оттого никому ничего объяснять и не надо.

Старая песня лично у меня вызывала ощущение чего-то утерянного, оставленного – сознательно, не по воле судьбы. Ощущение, что ничего изменить не получится, что никто не захочет поддержать. Иногда выручала в периоды хандры, но чаще просто успокаивала. Илафа уже за душу взяло, Скоур пока держится.

…вот Бог, вот порог –

Что же снова ты смотришь в пустынное небо с испугом?

Вы не поняли, Лорд, я отнюдь не прошусь к Вам в чертог,

Мне вот только казалось – нам есть, что поведать друг другу.

Когда отзвучали последние звуки, я понял – жизнь продолжается. Пусть – другой мир, пусть— полная неопределенность в будущем – пусть. Мы – люди, и мы выживем.

— Юрий, это было,— Илаф повел пальцами, но эквивалент в словах эмоции так и не подобрал.

— Понимаю. Я тоже словами это ощущение ни разу описать не смог.

— Научишь?

— Сначала надо струны сменить, или найти инструмент в состоянии получше, чем этот. Но в принципе я согласен,— кивнул я.

В дверь постучали. Скоур откинул задвижку, и в открывшуюся щель между косяком и дверью протиснулась голова пацана, который вчера принес матрац.

— Уважаемые, баня натоплена.

— Понятно, можешь идти,— Илаф кивнул пацану. Тот сразу двинул из комнаты.

— Баня – это хорошо,— отметил Скоур,— Юрий, на тебя чистую одежду брать?

— Берите,— согласился я. Интересно, что такое – баня в понимании аборигенов?

Оказалось, практически то же самое, что и у нас, русских.Только вот температура была ниже.Я зачерпнул из здоровенного ведра жестяным ковшом с четверть литра воды, и плеснул на каменку. Подумав, добавил. Илаф закашлялся:

— Юрий, ты нас тут удушить решил?

— Что финну хорошо, то русскому не в тему,— чуть разочарованно констатировал я и полез на верхнюю полку.

Илаф и Скоур, чуть посидев внизу, просто опрокинули на себя по ведру воды и вышли, я же остался греться. Больше года не был в нормальной бане.

Минут через десять я вышел в предбанник – там оставались чистые свободные штаны из неплохой ткани, и жилетка, тоже предельно свободного покроя. Все – светло-светло-зеленого цвета. Нормально. Тут же лежала ношеная одежда спутников – наверно, прачки… или как тут эта профессия называется? – вечером заберут. Я подвесил портупею, накинул сверху жилетку – вроде нормально. Берцы даже шнуровать не стал – просто заправил шнурки за голенища и опустил сверху штанины.

Илаф и Скоур сидели в общем зале. Попивали местный квас, Илаф рассказывал какую-то историю. Я подсел рядом, взял третью, полную, кружку. Илаф продолжал:

— И я задумался – что делать? Попал, что называется, между молотом и наковальней – с одной стороны меня поджимали дружки того шутника, с другой – остро не хотелось терять лицо. Что бы потом обо мне говорили – сбежал, за слова не ответив?