– Давай, Ратмир, отдыхай, – поднялся на ноги старик Никифор и тихонько прошмыгнул в избу. Ратмир присел, ещё раз глянул на яркую, неровную убывающую луну, потянулся всем телом и последовал за ним…

Утром Ратмир проснулся от назойливого жужжания мухи, метавшейся туда-сюда вдоль слюдяного окошечка. В избе было светло и непривычно тихо. Он осмотрелся по сторонам и увидел только пустые лавки. Ратмир невесело усмехнулся и, достав с подоконника деревянный гребень, тщательно прошёлся им по густым чёрным волнистым волосам. Опустив ноги на пол, скоморох потянулся всем телом, неожиданно сел на шпагат и руками потянулся поочерёдно то к правой стопе, то – к левой. И так несколько раз. Потом быстро поднялся на ноги и направился к выходу. Приоткрыв дверь, Ратмир увидел всех своих товарищей, тихо сидящих на крыльце и радостно загалдевших при его появлении.

– Ура-а! Наконец-то проснулся, засоня! – заулыбались женщины. Теодорка вскочил на ноги и полез обниматься. Старик Никифор и рыжий здоровяк Василий только посмеивались, глядя на весь этот гвалт.

– Ну, раз все здесь, то я предлагаю прямо сейчас сходить, принять водные упражнения и только потом сесть за завтрак, – потрепав Теодорку по кудрявой голове, грустно улыбнулся Ратмир.

– Это как – водные упражнения? – вскинул голову мальчишка. – Опять из ведра что-ли?

– Зачем – из ведра?! На речку! Все бегом на речку! – произнёс Ратмир. – Но учитывая печальную ситуацию, со двора уходим чинно, без шума. А на речке повеселимся от души. Есть желающие? Только тихо!

– Да-да! Бежим скорее, – тихо загалдели скоморохи и кинулись в избу за бельём и рушниками.

– А ты сам, Ратмир, грустный какой-то, – озабоченно глянув на него, произнесла Елена. – Случилось чего вчера?

– Случилось, Елена, – негромко ответил ей Ратмир. – Только не нужно нашим ничего говорить. Пусть люди веселятся в своё удовольствие.

– А мне ты можешь сказать? Я всё переживаю, чтобы с нами здесь всё хорошо закончилось бы. Или мне нельзя про то знать? – Елена собрала в узелок свои вещи и вещи сына. Прижала его к себе и выжидательно посмотрела на Ратмира.

– Вчера Великий государь на Троицкой площади нескольких бояр казнил показательным манером, – просто ответил ей Ратмир и слабо улыбнулся. – Вот и все новости.

Елена негромко охнула и покрепче прижала узелок к груди.

Через несколько минут скоморохи, негромко переговариваясь, направились к воротам боярского подворья под пристальным взглядом нескольких пар глаз, принадлежавших людям боярина Скобелева.

Несмотря на утро, погода уже становилась жаркой. Вода в обмелевшей от засухи реке была тёплой как парное молоко. Василий с Никифором, стоя на крутом берегу, оглядели густые кустарники вдоль реки. Подобрав подходящее местечко, они не торопясь начали спускаться к реке.

– Бабы с той стороны, – махнул рукой Никифор куда-то за кусты. – А мы – с этой.

Весело посмеиваясь и перешучиваясь между собой, Елена и доходившая ей по пояс Авдотья направились за кусты.

Первым к реке кинулся Теодорка. Он прямо на бегу скинул с себя портки, и с радостным криком бросился в тёмную речную волну.

– Ого-го! – закричал мальчишка, вынырнув из воды и хлопая по ней вокруг себя ладонями. – Вода-то тёплая! Мужики, айда все ко мне!

Ратмир со стариком Никифором и силачом Василием, чинно присев на травку, сняли с себя рубахи и штаны и также чинно пошлёпали в теплую речную воду.

– Ты как – в рубахе или без? – шаловливо улыбаясь, спросила карлица Авдотья, стягивая с себя сарафан, а за ним и длинную, белую рубаху.

– Конечно без рубахи, – задорно рассмеялась ей в ответ Елена. – Мужики наши за кустами. Хоть поплаваю всласть.

– Глянь-ка наверх, Ратмир, – Василий быстро подплыл к Ратмиру и кивнул в сторону кустов, за которыми находились Елена с Авдотьей.

Ратмир прищурил глаза от солнечной ряби, слепившей с перекатов речных волн, и усмехнулся:

– Да пусть её. Нам она не помешает.

Старик Никифор тоже посмотрел в ту же сторону и просто покачал головой:

– Вот ведь – неугомонная.

Елена потянулась руками к подолу, собираясь снять с себя рубаху. В этот момент где-то наверху ойкнул чей-то женский голос, и затрещали кусты. Елена с Авдотьей, вскрикнув от неожиданности, едва успели отскочить от кубарем скатившейся сверху Лукерьи. Со стороны реки послышался сдавленный смех купавшихся мужчин.

– Ну, и что ты там делала?! – встав руки в боки, спросила голая Авдотья у суетливо отряхивавшейся от травинок сидящей на земле молодой женщины. – Шпионила за нами?

– Упаси Господь! – едва слышно проговорила зардевшаяся от смущения Лукерья. – Даже близко об этом и не мыслила. Дозвольте мне, бабоньки, с вами искупаться. А то сами знаете – нравы у нас строгие.

– Эй, молодицы! Помощь нужна?! – смеясь, прокричал в их сторону Василий.

– Нет, не нужна. Сами разберёмся, – зазвенел над рекой детский голосок Авдотьи. Она опять повернулась к сидевшей на земле Лукерье: – Значитца так, Лушка! Искупаться, конечно, ты с нами можешь запросто. Так ведь, Олёна?

Елена, улыбаясь, кивнула. – Купайся, Лукерья, места всем хватит.

– Но смотри у меня! – неожиданно карлица поднесла к лицу молодой женщины крепкий кулачок. – Ежели ты хоть раз глянешь на моего Василия и начнёшь ему глазки строить – то я тебе не только космы все повыдергаю, но и зенки все повыколупываю. Ясно?!

– Ой, да зачем же мне твой Василий?! – воскликнула растерявшаяся Лукерья. – Вы же уже все знаете, что мне кроме Ратмира никто из ваших мужиков не нужен.

– И правда, Дуняша, что это ты на неё накинулась. Ясное дело, что она здесь из-за Ратмира, – вступилась за молодую женщину Елена. – Не бойся её, Луша. Снимай одежду, да пошли, поплаваем. А то уже жарко на солнце-то стоять.

– А я это на всякий случай сказала. Пусть знает, – деловито проговорила карлица, смешно семеня между двумя рослыми, фигуристыми товарками.

Через час скоморохи в сопровождении Лукерьи пошли обратно в сторону боярского подворья мимо густых, чуть опалённых жарой кустарников. Чьи-то серо-зелёные слезящиеся глаза проводили всю эту весёлую компанию до высоких боярских ворот. Подождав ещё несколько минут, обладатель серо-зелёных глаз рукой отвёл от себя ветки кустарников, шагнул на тропинку и тоже направился в ту же сторону.

Завтракали скоморохи с аппетитом. Несмотря на подступавший в округе из-за засухи голод, на подворье боярина Скобелева холопов в еде пока не сильно ограничивали. Ещё от отца своего слышал Светозар Алексеевич, что холоп – это как тот же конь. Смотришь за ним, кормишь вволю – хорошо пашет этот конь. А начнёшь голодом морить, так и не жди от него никакой отдачи.

Отправляя в рот пышные пироги с капустой и курятиной, скоморохи заедали их пареной репой и запивали всё это квасом и молоком. Сидя тесно на лавках за деревянным, чисто выскобленным столом, они уже в который раз от души посмеялись над неожиданным кульбитом Лукерьи. Сама же виновница случившегося сидела тут же с ними за одним столом и, смеясь вместе со всеми, не сводила влюблённых глаз с сидевшего напротив Ратмира.

– Господи, как же хорошо вы живёте! – воскликнула она. – Свободные, весёлые, стоите друг за дружку. А возьмите меня с собой, а? – неожиданно выпалила молодая женщина и торопливо добавила: – Я ведь и петь, и плясать могу. И выучиться разным вашим фокусам мне никакого труда не составит. А хотите – только готовить и стирать вам буду. Я к труду приученная, в тягость никому не буду.

За столом сразу наступила тишина. Скоморохи переглянулись и начали, молча, выбираться из-за стола. Елена с Авдотьей принялись убирать со стола еду и посуду.

– Я что-то не то сказала? – упавшим голосом спросила Лукерья и, оглядев присутствующих жалобным взглядом, опрометью кинулась из избы.

– Ох, Ратмир! – вздохнула Елена. – Крутишь девкам мозги, а потом оставляешь их как игрушку какую. Не по-божески это.