Ньют молчаливо смазывал ударенные места, иногда нажимая и спрашивая, болит ли. Когда дело дошло до спины, Ньют вдруг остановился, и Тесей нетерпеливо дёрнул плечами. Ньют задумчиво тронул их, повёл пальцем вдоль позвоночника.

— Ты, наверное, многим нравишься, — сказал он со вздохом.

Тесей обернулся, но не стал комментировать неожиданное высказывание брата.

Через пару минут Ньют, явно устав, прислонился к спине, потом положил подбородок на плечо. Тесей чуть повернул голову, боднул Ньюта.

— Пошли спать? — спросил в ухо.

— Ага.

От укрытия ничего не осталось, его разметало по гостиной, будто ураганом. Тесей посмотрел на одеяло, которое свешивалось с люстры, и тронул ногой перевёрнутое ведро с камнями.

Пришлось идти в детскую.

Её призраки не тронули, и всё в ней словно возвращало в прошлый год. Шторы были задёрнуты, кровать Тесея разобрана — после смерти мамы ему было наплевать на бытовые мелочи. На покрывшемся пылью столе Ньюта лежали мамины колдографии. Ньют подошёл, тронул их, выдохнул прерывисто.

Тесей без лишних слов подтащил его кровать к своей, соединяя. Ньют лёг на кровать Тесея — у стены, но подвинул подушку ближе к центру.

— Никакого личного пространства, — пробормотал Тесей с напускным недовольством, когда Ньют приник слишком уж вплотную, расположив свою макушку под его подбородком.

— Пару лет назад ты был таким козлом, — неожиданно проговорил Ньют ему в шею, и Тесей оторопело замер — к чему это вот сейчас было сказано?.. А брат продолжал: — Больше всего было обидно, когда из-за твоего возмущения пришлось выселить из комнаты лечурку. И чем она тебе мешала?..

Тесей ощутил укол совести. Ему тогда в действительности просто хотелось насолить Ньюту.

— Я думал, ты скорее вспомнишь тот случай, когда тебе рот жабы наколдовали, а я заметил… и просто смотрел, — сказал Тесей тихо.

— Ты же потом расколдовал.

— Не сразу. И я смеялся вместе со всеми.

Ньют промолчал.

— Красивый у тебя на самом деле рот! — неловко выпалил Тесей. — А что смеялись — просто самоутвердиться хотели. И я тоже.

— Если б с мамой не случилось, мы бы так и остались врагами? — спросил Ньют, никак не отреагировав на эмоциональную реплику.

— Вряд ли надолго, мне кажется.

— Но не были бы так близки, как сейчас.

Тесею стало вконец неуютно.

— Умеешь ты разговоры делать слишком откровенными, — проворчал он, и Ньют издал неясный звук, что-то среднее между удивлённым возгласом и смешком.

— Между близкими друг другу людьми не должно быть недомолвок, — сказал Ньют категорично и добавил немного чопорно: — Не беспокойся за прошлое, я всё равно очень люблю тебя, Тесей.

Тот почему-то ощутил эти слова ещё одним горным хребтом на собственных плечах.

— Я тебя тоже, — ответил он обречённо и почувствовал, как Ньют заулыбался в шею.

— Наверняка ведь стало легче на душе? — поинтересовался он.

«Не стало», — подумал Тесей.

— В следующий раз, — начал он, закрывая глаза и понимая, что тревога снова долго не даст ему провалиться в сон, — давай уж лучше о мальчиках поговорим.

Ньют фыркнул и привычно прижался ледяными ступнями, согревая их.

— Мне нравятся парни, похожие на тебя, — сказал он сонно, и Тесей резко открыл глаза.

Вот теперь он точно не сможет уснуть.

*

Когда Тесей пробудился от муторного, прерывистого сна, Ньюта рядом уже не было. Солнце по ощущениям и по пробивающемуся сквозь шторы свету стояло высоко; Тесей нащупал на столе наручные часы, посмотрел на них и чертыхнулся.

В ванной он привёл себя в порядок, причесался, глядя в зеркало, и сбрил дурацкие короткие усы, которые начали пробиваться не так давно и страшно его раздражали. Плеснув в лицо холодной водой, он глянулся в зеркало последний раз.

— Ну так себе, — сказало зеркало скептично.

Тесей показал ему язык.

Ньюта на кухне не оказалось, и Тесей начал прислушиваться, пытаясь понять, где тот может быть. Разыскивая его, он прокручивал в голове ночной разговор. Возможно, фраза Ньюта ничего не значила, и это могло быть просто восхищение старшим братом, которое отразилось на его вкусах. А может быть, Ньют влюбляется в него и пока просто не понимает этого — и если так, надо что-то предпринять, но что?..

Входная дверь была приоткрыта, и Тесей выглянул наружу. Ньют обернулся на скрип — он сидел на коленях, опустившись на ступни, и в его руках был нарл.

— Это снова Эмма, — сказал Ньют с нежностью в голосе. — Видишь, она не ушла, всё так же живёт рядом с домом, хоть её тут давно никто не кормит. Размочишь хлеба в молоке?

Нарл свернулся в клубок, и Ньют положил его на колени, глядя, как из сплошного шара иголок всё-таки высовывается наружу любопытный нос. Ньют склонился, и его шея оголилась сильнее, оказавшись под яркими солнечными лучами. Полоска бледной кожи над воротником рубашки стала на вид более розовой и веснушчатой, чем обычно, и Тесею показалось, что волосы брата стали светлее. Ньют всегда стремительно рыжел на солнце.

— Будешь так сидеть — весь веснушками покроешься, — сказал Тесей, улыбаясь. Ньют глянул на него, а потом упрямо подставил лицо лучам и зажмурился. Эмма сползла с его колен, цепляясь за брюки короткими лапками.

— Хлеб в молоке, — напомнил Ньют, не открывая глаз. — Кстати, завтра будет твоя очередь готовить завтрак.

Тесей остался стоять, глядя, как брат ложится на траву, выпрямляя длинные ноги и раскидывая руки. Нарл начал обнюхивать его пальцы, и это была настолько идиллическая картина, что хоть сейчас на магловские почтовые открытки.

— Ты задумчивый сегодня, — отметил Ньют, срывая травинку и засовывая её в рот.

Только после этого замечания Тесей очнулся и направился на кухню. Размачивая в молоке хлебный мякиш, он всё ещё пытался понять, имел ли ночью Ньют в виду внешнее сходство? Или это было про внутреннее?.. Тесей попробовал представить Ньюта с кем-то, похожим на себя, но всё-таки чужим, и что-то ревнивое вдруг поднялось в нём. Он в смятении опустился на стул, стараясь разобрать собственные эмоции.

В этом положении и застал его Ньют.

— Да что с тобой? — спросил он, подвигая к краю стола миску, чтобы унести. — Снова не выспался? — Он посерьёзнел. — Что сегодня ночью делать будем?..

Тесей задумался, подпёр подбородок рукой. Сосредоточиться мешал Ньют, начавший поглаживать плечи.

— Они не выживут нас из собственного дома, — сказал Тесей решительно. — Нам нужно перестать бояться, вот что. Не помнишь, где там наш гиппогрифий укротитель?

Ньют поморщился: он не любил эту негуманную вещь.

— Где-то в подвале, наверное, или, может, в стойлах валяется. — Его ладони замерли на плечах. — Мне нравится твоя идея, но эта штука у нас всего одна.

— Может быть, её хватит. А ещё стоит сделать рогатку…

Сзади раздалось удивлённое:

— Магловскую рогатку?

— Ну да, а что?

— Тоже хорошо, ты не думай, просто забавно ощущать себя маглом. Скорее бы тебе семнадцать исполнилось.

Руки исчезли, потом возникли снова в поле зрения, взяли миску.

— Про свой завтрак не забудь, — сказал Ньют мягко. — А ещё мы хотели убраться хотя бы в паре комнат.

Он уже выходил, когда Тесей окликнул:

— Ньют! Пойдём завтра за низлом?

Тесей не знал, что побудило его предложить это именно сейчас. Слова вырвались сами собой. Ньют обернулся, улыбка расцвела на его губах — такая радостная, что Тесей невольно залюбовался.

— Конечно! Обожаю тебя, — сказал Ньют неожиданно низким, хрипловатым голосом, так сильно отличавшимся от его обычного, почти детского.

Когда за Ньютом закрылась дверь, Тесей вздохнул и впервые почувствовал слегка выветрившийся запах поджаренных сосисок. Сковорода так и манила; Тесей сглотнул слюну и вышел из кухни — считать оставшиеся деньги.

После завтрака — настолько позднего, что он уже смахивал на обед — Тесей ощутил жгучее желание сходить к маме. Он даже мысленно не хотел произносить «на могилу» и заметил, что Ньют тоже избегает слишком прямых, однозначных фраз. От них веяло печалью и грустной безысходностью их с Ньютом нынешнего положения.