— Серьёзно? — сердито спросил Ньют самого себя и перешагнул порог.

Тесей лежал в том же положении, в каком Ньют его оставил — на животе, рука поперёк кровати. Пересилив нервную дрожь, Ньют сел рядом, схватил за плечо, чтобы разбудить.

— Тесей. Тесей! — шепнул он, свободной рукой безотчётно поправляя сбившееся покрывало. — Проснись.

Он терпеливо ждал, когда Тесей откроет мутноватые глаза, когда сфокусируется на Ньюте — и только тогда наконец подсунул ему склянку с зельем.

— Так будет лучше, — говорил Ньют, убеждая то ли его, то ли себя. — Так нам обоим будет лучше.

Едва лишь зелье оказалось выпито, Ньют сорвался с кровати, словно она была горячее огня, и выбежал из комнаты — по коридору, быстрее, в свою комнату. Пробормотав запирающее заклинание, Ньют сел на постель, закутавшись в пахнущее пылью одеяло. Он не зажигал свет, и сумерки густели, скрывая предметы, пряча их за невесомым покрывалом ночи. Ньют даже не стал пытаться уснуть: привалился спиной к подушке, и кокон одеяла грел его, даря обманчивое ощущение покоя. За окном поднялся ветер, и всю ночь Ньют слушал его завывания в водосточной трубе.

*

В Мунго Ньют пришёл на исходе недели.

Так никому ничего и не рассказав, он несколько дней боролся с настойчивыми просьбами мамы и отца, пока не сдался. Прежде чем аппарировать к больнице, он долго возился с животными, обходя биомы один за другим, пока Банти не напомнила, что уже три часа дня. Приём посетителей завершался в пять, но Ньют думал, что два часа — это слишком долго. Даже пара минут сейчас для него казалась вечностью.

Перед тем как уйти, Ньют проверил варящееся в хижине зелье.

В больнице он, не отвлекаясь на окружающую его суету, поднялся на нужный этаж и долго топтался у двери палаты — Ньют не решался войти, как боялся недавно снова входить в спальню, где Тесей причинил ему боль. Беспомощно Ньют смотрел на дверную ручку, понимая, что не может за неё взяться.

И тут дверь открылась сама.

Тесей разглядывал его с удивлением, и Ньют невольно отшатнулся, уходя назад, в спасительную тень коридора. Брат взирал на это бегство растерянно и, что самое ужасное, — с пониманием.

— Я почувствовал, что кто-то пришёл. — Тесей нервно облизал губы. — Если я отойду… ты войдёшь?

Его голос звучал как голос психически здорового человека, но Ньют медлил. Было сложно откинуть образ, который накрепко запечатлелся в памяти. Наконец Ньют ответил:

— Да. Я войду.

Тесей посторонился и исчез в глубине палаты. Набравшись уверенности, Ньют распахнул приоткрытую дверь. Палата была небольшой, всего на два места, и Тесея он увидел на кровати справа, левая же кровать пустовала.

— Тут лежит какой-то бедолага, свихнувшийся из-за проклятья… не уверен, ещё не спрашивал. Кажется, к нему пришла родня, так что пока мы тут вдвоём. Не наложишь ли?..

Ньют понял и взмахнул палочкой — чары легли на палату, и теперь никто не мог слышать разговора. Тесей грустно проследил взглядом за палочкой, исчезнувшей в петле под пальто.

— А твою… — начал Ньют.

— Отняли. Ты не представляешь, как раздражает невозможность нормально побриться.

Теперь, вблизи, щетина Тесея стала заметнее — он и вправду очень зарос и выглядел почти так же, как в день, когда вернулся с войны. Ньют ещё помнил эти ощущения мозолистых ладоней на своих щеках и шее и порывистый колючий поцелуй в лоб.

— Говорят, что скоро я буду в порядке. — Тесей сцепил руки в замок и положил их на колени, обтянутые полосатыми пижамными штанами. — Но в действительности они не уверены. Ты ведь уже знаешь, что я, похоже, сам по себе сбрендил, а не из-за проклятия?

Улыбка Тесея была слишком жалкой, и Ньют отвернулся. Он снял пальто, но держал его на согнутой руке.

— Знаю, — ответил Ньют, разглядывая сладости на тумбочке у соседней кровати. — Мама сказала.

— Они даже не знали, куда меня положить. Случаи… очень редки.

Он как будто ждал ответа, и Ньют произнёс первое, что взбрело в голову:

— Говорили, что двоюродный дедушка Фергас тронулся на старости лет, помнишь, кто-то рассказывал из родни в Рождество?

Фраза была настолько плоха для утешения, что Тесей улыбнулся, а потом сказал без перехода:

— Прости меня. Ты знаешь, за что.

Ньют хотел бы ответить: «Нет, я не знаю». Хотел бы подойти к Тесею и спокойно сесть рядом с ним, но он уже успел выдать себя у двери, а потому вздохнул и опустился на стул — но не у кровати Тесея, а в противоположном углу палаты. Теперь между ним и братом пролегала пустая комната.

Излишняя близость отдалила их друг от друга.

— Ньют, — начал Тесей отрывисто, — я вижу, что ты не хочешь говорить об этом. Тогда что мне сделать? Для тебя. Только скажи.

Ньют рассматривал свои ладони и произнёс, не поднимая глаз:

— Выздороветь. Так ты сделаешь одолжение и мне, и родителям. Больше ничего не надо, зелье забвения уже почти готово.

— И как будто ничего не было.

— Да. Как будто не было. Я потом могу и тебе принести.

Ньют поднялся и подошёл к двери, и в спину ему донеслось:

— Я мог бы многое забыть. То, как Лита… как она умерла. Как умерли авроры, которых я вёл против Гриндельвальда. Забыть Великую Войну и прекратить свои кошмары. Но это трусливо, так что нет, мне не нужно зелье.

Ньют встал столбом уже у выхода, не веря своим ушам, но тут до него начало доходить.

— Ты дурак, — сказал Ньют сердито, — дурак, потому что хочешь страдать. Мучиться виной. Но ты передо мной не виноват и ничего мне не должен. Хватит грызть себя и быть…

— Кем быть? Старшим братом? — Тесей тоже поднялся. — Тогда подойди ко мне. Чего ты боишься? Просто подойди, ты же меня простил, и теперь всё нормально. Или нет?

У двери раздались голоса, и в палату вошли разом несколько человек: всклокоченный мужчина с блуждающим взглядом, две женщины, на вид мать и дочь, и целительница, которая сосредоточенно левитировала поднос с лекарствами перед собой. Ньют шагнул в сторону, и вошедшие прошли к соседней кровати. Тесей молча наблюдал за ними, но не спешил садиться.

— Теперь тебе удобно? — щебетала женщина, взбивая подушку. — Сейчас время принимать лекарство. Вот оно, а вот тыквенный сок запить…

— Мистер Скамандер, — сказала целительница, и Ньют с Тесеем разом повернулись к ней. Она стушевалась и протянула Тесею клочок пергамента. — Вам передали. А ещё…

Тесей хмуро взял с подноса стакан с болотного цвета варевом и выпил разом, поморщившись, жестом отказался от сока.

— Ну вот, — произнёс он, глядя на записку, — уже и Трэверс лично пишет, не иначе как что-то крупное в лесу сдохло… Ньют, постой.

Очередной порыв уйти был опять остановлен, и Ньют раздражённо опёрся о косяк. Тут Тесей, засунув записку в карман, подошёл, заключил в объятия. Это произошло так быстро, что Ньют тихо вскрикнул и панически дёрнулся. Тесей, разумеется, заметил.

— Простил ты меня, как же, — сказал Тесей в ухо и разжал руки, ушёл обратно к кровати. Ньют смотрел, как тот ложится, берёт книжку — не оборачиваясь на него, — и не знал, что ещё добавить. Поэтому когда родственницы пациента с соседней кровати засобирались, громко и бурно прощаясь, Ньют вышел вместе с ними.

*

Зелье, которое Ньют сварил накануне, так и осталось невыпитым, и Ньют сам не мог себе сказать почему. Не всё было решено между ним и Тесеем, и если поторопиться, то можно сделать только хуже. Ньют не хотел бы остаток жизни мучиться от непонятной неприязни к собственному брату, не видя её истоков. А потому пришлось заткнуть зелье пробкой и поставить на полку в хижине рядом с другими покрытыми пылью бутылочками.

— Ньют, — несмело сказала Банти, постучав по косяку двери, и Ньют торопливо отошёл от полки с зельями. — Ты забыл о лунтелятах. Хотел же глянуть на их копытца.

— Да, — кивнул он. — Да, спасибо.

Он начал суетиться, искать свои приборы, ожидая, когда Банти уйдёт, но она всё не уходила.

— Тебе помочь? — раздалось от двери.