— Почему ты здесь, Тесей? — тихо спросил Ньют, наблюдая, как тот выравнивает фотографию Литы в рамочке на трюмо, трогает кольцо — наверняка её помолвочное. — Тесей!
Он сказал это громко, уже не в силах сдерживаться, желая докричаться до брата, который был ещё где-то внутри, за сломленной оболочкой с пустыми глазами. Но Тесей лишь повернулся в его сторону, одной рукой держа пузырёк духов Литы. Сладкий аромат в воздухе усилился.
— Она любила тебя, — произнёс Тесей. Ньют невольно сделал шаг назад. — Я видел. Она там посмотрела на тебя, говоря «люблю».
— Она к тебе обращалась, Тесей, — возразил Ньют хрипло. — Не дури.
Интуиция требовала бежать, срочно бежать, а интуиция Ньюта никогда ещё не подводила. Но побег — от брата?.. Что ему мог сделать Тесей?
В лихорадочных размышлениях он пропустил момент, когда Тесей оказался совсем рядом и потянул опять за собой. Ньют сел на краешек кровати, и комната скрылась за вышитым тюлевым балдахином. Скрылся и Тесей, а потом появился снова, сел рядом с чем-то в руках.
— Смотри, — сказал он, и в его голосе было столько горя, что Ньют сглотнул комок. Он покорно протянул ладонь и вынул из пальцев колдографию, мгновенно её узнав.
— Откуда? — спросил Ньют. Он смотрел на себя, улыбающегося, и на Тесея рядом. Кажется, это было после шестого курса Ньюта.
— Нашёл в ящике. У неё в ящике трюмо, когда вещи разбирал. В шкатулке с украшениями, за зеркальцем.
Ньют поспешно отложил колдографию в сторону, подальше. Тесей, высокий даже сидя, нависал сверху, прижимаясь боком, и Ньюту это совсем не нравилось.
В глазах брата появился безумный огонёк — или просто свет так играл, отражаясь от большой вазы с невянущими цветами?..
— Как она тебя целовала? — спросил Тесей, и Ньют чуть не вскочил, но рука брата удержала его. — Было же, хотя бы в школе, верно? Не запирайся, Артемис.
Второе имя было едва ли не большей странностью, чем вопрос.
Ньют берёг это имя для того человека, с которым можно будет разделить жизнь и постель; он бы вручил его как подарок, как дар доверия. Ещё никто не называл так Ньюта, и никто пока не оказывался с ним в одной постели.
Хватка Тесея была железной, но он не сжимал до боли, как будто лишь хотел удержать рядом. Ньют застыл, как перед опасным животным, и увёл взгляд в сторону, рассматривая хрустальную вазу на столике у окна. В ней стояли белые лилии, которые всегда в голове Ньюта ассоциировались со смертью.
— Я просто хочу знать, — сказал Тесей жалобно — с совсем несвойственной ему интонацией. И вдруг сделал то, от чего сердце Ньюта заколотилось как бешеное в ужасе.
Тесей наклонился и влажно поцеловал в шею.
— Очнись, — пробормотал Ньют, выкручиваясь из хватки. — Что с тобой, Моргана раздери…
— Мы связаны, — сумбурно втолковывал ему Тесей, наваливаясь, заставляя лечь на кровать. — Мы втроём связаны, а ты, ты ещё жив, и она тебя любила, и я тебя буду любить. Я не могу потерять и тебя.
Ньют высвободил руку и вскинул кулак, защищаясь. Тесей поцеловал судорожно сжатые пальцы.
— Тебе нужна помощь, — пробормотал Ньют. — Давай… давай мы встанем, и я помогу…
Он остановился на полуслове, не зная, чем может прямо сейчас ему помочь. Подчинившись порыву, Ньют обнял Тесея за шею.
— О Мерлин, — сказал Ньют тихо. Он уже не знал, что делать. Он ничего не понимал.
— Разреши мне, — прошептал Тесей в ухо, и Ньют повернул голову в его сторону. — Пожалуйста.
В голосе была мольба, и Ньют не задумываясь ответил:
— Что угодно. Что угодно, если тебе станет лучше.
Тесей поднял голову с его плеча и посмотрел почти осмысленно. Ньют уже расслабился, как вдруг пальцы обхватили предплечье, кудри мазнули по виску, и лицо брата оказалось недопустимо близко.
Слишком шокированный, чтобы оттолкнуть, Ньют позволил целовать себя, позволил влажно и горячо облизывать губы. Испуг захлестнул его с головой, мешая думать. Брат, с которым они никогда не были близки, трогал и целовал, как целуют любовников. Руки Тесея забрались под рубашку и гладили живот; и когда Тесей приподнялся, чтобы скинуть с себя халат, его лицо осветилось лампой на прикроватном столике.
Щёки Тесея были мокрыми от слёз.
— Не надо, — полузадушенно сказал Ньют, когда Тесей начал раздевать и его. — Что ты делаешь? Тесей, зачем?..
В ответ Тесей обнял — очень крепко. Ньюту было больно, он старался оторвать от себя его руки, но попытки оказались безуспешны.
— Она тебя целовала? — раздался шёпот у уха.
— Да, — ответил Ньют безнадёжно, перестав сопротивляться. — Давно. Очень.
На губы легли пальцы Тесея, медленно обвели. Ньют сглотнул и попытался подняться — опять.
— Нет, нет, нет. — Тесей схватил за плечи. Его грудь заходила ходуном, в глазах появилась паника. — Ты обещал. Ты обещал мне.
Что-то детское, обиженное было в его голосе, и Ньют окончательно сдался, дал себя уложить обратно и раздеть. Он отвернул голову, чтобы не смотреть на Тесея, и перед его лицом слабо колыхался полупрозрачный балдахин, за которым на Ньюта взирала чёрно-белая Лита с колдографии. Лита смеялась, и Ньюту казалось, что она смеётся над ним. Он продолжал смотреть на этот зацикленный немой смех и тогда, когда Тесей развёл ему ноги, смочив слюной отверстие и ложась сверху. Брат был очень горячим, и Ньют впервые подумал, что, возможно, его безумие усугубилось температурой. Но сейчас это уже не имело значения.
Тесей вошёл в него грубо, резко, и Ньют вскрикнул; член словно распирал изнутри, хотелось уйти от этого неприятного ощущения. Было сложно поверить, что первый раз случился таким — с родным братом, на кровати его мёртвой невесты. Что-то ужасное и одновременно ироничное было во всей этой ситуации. Если бог и существует, думал Ньют с горечью, то он любит злые шутки.
Из-за мерных толчков фотография Литы двигалась перед глазами, а балдахин колыхался, когда Ньют задевал его пальцами согнутых в коленях ног. Тесей в своём безумии не был милосерден, и когда Ньют услышал странные звуки, он не сразу понял, что это он сам скулит от боли. Чтобы отрешиться от происходящего, он пытался вспомнить… Сколько же зелья забвения осталось на полке? Есть ли хотя бы пара унций, или он израсходовал уже весь пузырёк?.. Это был очень важный вопрос, и Ньют закрыл глаза, восстанавливая в памяти подвал и полочку с зельями в своей маленькой хижине, куда он вернётся совсем скоро. Завтрашним утром, если быть точным — когда прибудет мама.
А до того…
Пальцы легли на щёку, заставили повернуть голову, и Ньют воззрился на брата, пытаясь отыскать в его лице хоть что-то родное и привычное, но не находил, блуждая в незнакомом выражении его глаз, как в лесу. Этому Тесею не было интересно, что чувствует Ньют, чего хочет Ньют. Этот Тесей даже не понимал, чего сам хочет, превращая собственное горе и свою любовь во что-то чудовищное, не поддающееся никакому разумному объяснению.
Ньют безучастно смотрел на него, закусив нижнюю губу — и Тесей вздрогнул, толкнулся особенно глубоко, изливаясь внутрь. Ньюту казалось, что он ощущает сперму в себе, и его чуть не стошнило.
Когда Тесей вынул член и свалился рядом на кровать, обняв, Ньют не испытал особенного облегчения. Боль поселилась в нём тупыми непрекращающимися импульсами, напоминая о том, что пережитое им сейчас реально. Осторожно, пытаясь не потревожить Тесея, который, похоже, уснул, Ньют встал и сбежал из спальни, прихватив одежду с собой. Спотыкаясь, ёжась от холода, он дошёл до самой дальней из ванных комнат и прислонился лбом к стене. Одежда упала на пол бесформенным комом.
Сейчас он досчитает до десяти и…
— Где лекарственные? — пробормотал Ньют, усилием воли оттолкнувшись от стены и находя взглядом шкафчик. — Должно быть, здесь…
Открыв дверцу, он вздохнул с облегчением. Вот оно — то, что ему сейчас нужно. Ньют вытащил зубами пробку — палочка осталась в его спальне. Надо же, полчаса назад он чувствовал себя в относительной безопасности…
На полке обнаружилось и сонное зелье — Ньют прихватил и его, засунув в карман брюк. Крадучись, он поднялся обратно и замер у двери спальни Литы, словно перед невидимой стеной. Дважды заносил он ногу и не мог войти. Беспомощно Ньют поднял взгляд к потолку — дом будто взирал сверху, равнодушный, холодный и пустой.
