Я припарковался и вылез наружу, вооружившись собственным ручным пулеметом и патронташем. Затем появился и вампир, вышедший из Бентли, как король Георг из своей кареты.

Все разговоры прекратились, и три водителя уставились на него в страхе и благоговейном ужасе. А у одного вообще даже отвисла челюсть, и изо рта выпала сигарета, крошечным тлеющим метеором, упавшим на землю и вспыхнувшим.

Люсиль дослала патрон в патронник своего архаичного длинноствольного Люгера. Увидев, что Ван Хельсинг не вооружен, я предложил ему свой Браунинг, но он отказался, отрицательно качнув головой.

«Со своими дрожащими руками я буду представлять бОльшую опасность для своих же, чем для противника», с улыбкой сказал старик. «Я здесь только для того, чтобы наблюдать и советовать. Эта операция целиком в руках Князя».

И он повернулся к Дракуле, который чуть поклонился ему в знак благодарности — сдержанным кивком головы, унаследованным от Старого Мира. Все, не отрывая глаз, глядели на вампира, а он, подняв голову и вытянув шею, посмотрел в небо, на Луну, которая в тот момент спряталась за тонким облачком. Он осмотрел долину, горы на севере и Чертов зуб, поднимавшийся вертикально вверх, где вершина его исчезала во мраке.

«Сначала нужно будет остановить тепловоз», задумчиво проговорил Дракула.

«Да, взрывом!», ухмыльнулся Ренфилд своей безумной глупой улыбочкой. Затем вдруг лицо его изменилось, и он снова превратился в специалиста-подрывника.

«Могу взорвать рельсы. Могу поезд. Бомбой с таймером или же прямым взрывом — на ваш выбор, Владыка».

«О нет, мой друг». Дракула нахмурился, посмотрев на рельсы, огибавшие Зуб, а затем исчезавшие за ним. «Атака не должна быть похожа на нападение партизан».

«Могу пустить лавину!» Ренфилд начал на глазах возбуждаться. «Один тщательно заложенный в нужном месте малюююсенький заряд — и я смогу обрушить всю эту чертову гору. Уфф, но как вы туда заберетесь. Даже не представляю себе».

«Нет», повторил Дракула. «От этого могут пострадать заключенные, которых везут в поезде. Ты со своими смертоносными приспособлениями еще сыграешь для меня свою роль, но позже. Я сам остановлю поезд».

«Как?», одновременно спросили мы с Люси. Я улыбнулся ей. Она не улыбнулась в ответ.

Дракула не успел ответить, так как раздался рев мотоцикла Павла, остановившегося в фонтане гравия и песка.

Он прикурил сигарету от папиросы Фаркаша, а мы подошли и окружили его.

«После того, как я дал часовым бутылку… Кстати, что это за штука, профессор? Она вырубила их быстрее, чем ударом молотком по башке». Он усмехнулся сквозь дым, выпущенный изо рта.

«Хлоралгидрат», ответил Ван Хельсинг.

«Старый добрый Микки Финн[31]», рассмеялась Люси. Когда на лицах многих из нас появилось явное недопонимание, она объяснила: «Американское словечко. Продолжай, Павел».

«Окей. После того, как солдаты уснули, я поехал на станцию и забрался на крышу. Там смотрю — немцы загоняют пленных в вагоны для скота. Люди умоляют, пытаются узнать, куда их везут, но в ответ получают только удары ногами и прикладами. Нацисты некоторых грабят, некоторых раздевают догола, срывая одежду. Особенно с женщин. После чего эти крысиные отродья сожгли всю одежду, побросав ее в общую кучу, так что все это оказалось только ради забавы». Он плюнул на землю от отвращения.

«Ты видел там наших людей?», спросила Анка.

«И очень многих», ответил он, перечислив с десяток незнакомых мне имен. «И цыган. Малеву, помнишь, девчонку, которая ходит по канату и летает в воздухе в обтягивающей одежде? Ее один немецкий офицер вывел из толпы. Отделил от остальных. Там в поезде два особых вагона для этих фашистских офицеров, прибывших из Бухареста, похоже. Отца Малевы, Успенского, пожирателя огня, помнишь? Он бросился на немцев, стал с ними драться, защищая дочь, но его избили и бросили в вагон для скота».[32]

«Что случилось затем с Малевой?», спросила Люси.

«Ее бросили в один из офицерских вагонов. Это вагоны люкс, роскошные, там красные бархатные шторы, даже люстры есть. Полно немецких офицеров, они там пьют, курят сигары. Они наблюдали за избиением заключенных, как за представлением антрепризы. Я слышал, как эти сволочи смеялись. И вот эту девчонку Малеву отвели в этот вагон и бросили к их ногам, как мясо собаке».

«Сколько в поезде немцев?», спросил Ван Хельсинг.

«Я насчитал десять офицеров в одном вагоне и четырнадцать в другом», ответил Павел. «В каждом вагоне люкс по одному караульному. То есть еще два. И еще два караульных в вагонетке с углем за паровозом. Получается четыре».

«Только четыре вагона?», спросила Анка. «Два вагона люкс и два товарных?»

«Вагон с углем еще», сказал Павел. «Плюс пять вагонов-цистерн, прицепленных сзади».

«Далеко они от нас?», спросил Дракула.

«Через десять минут здесь будут, может, чуть больше», ответил Павел. «Я быстро гоняю».

Дракула повернулся ко мне: «Быстрей, вы должны отвезти меня». Он направился к Бентли, крикнув всем остальным: «Локомотив остановится здесь. Будьте готовы эвакуировать своих друзей. Держите свое оружие наготове, если хотите».

Я услышал, как Анка пробормотала что-то о том, кто это, мол, теперь тут отдает приказы. Прыгнув за руль, когда Дракула захлопнул пассажирскую дверь, я услышал, как хлопнула еще одна дверь, и, взглянув в зеркало заднего вида, увидел Люси, сидящую на заднем сиденье.

Я собирался было что-то возразить, но выражение ее лица ликвидировало любую такую возможную реакцию с моей стороны.

«Поезжайте назад тем же путем, которым мы сюда прибыли», приказал Дракула, и я умчался. Я обогнул Чертов зуб, и когда мы добрались до другой стороны, где дорога снова возвращалась к рельсам, он сказал мне остановиться.

Как только я остановил машину, он распахнул дверь и вышел из машины. Мы с Люси бросились к нему, рассматривавшему вертикальную стену скалы. Отвесная скала то тут, то там была усеяна рябиной и колючим кустарником, корнями цеплявшихся за трещины и расщелины каменной пропасти.

«Возвращайтесь на другую сторону», сказал Дракула. «Встретимся там».

После чего, к моему изумлению, он присел, согнув колени, и высоко подпрыгнул, гигантским скачком футов на двадцать вверх [на 6 м]. Ухватившись пальцами за неровности скалы, он начал подниматься по ее отвесной поверхности.

Как-то в детстве мы с родителями летом путешествовали по Северной Италии и Швейцарии. И вот однажды ленивым субботним утром, завтракая на свежем воздухе в нашей небольшой гостинице в коттедже, я увидел, как на гору, находившуюся напротив нас, по другую сторону долины, стали взбираться три альпиниста, и стал изумленно за ними следить. Звон их молотков, стучавших по альпинистским крюкам, эхом разносился по глубокому ущелью. Они медленно поднимались по отвесной базальтовой стене. За все время, пока мы завтракали, не думаю, что им удалось подняться хотя бы футов на тридцать.

Но Дракула ринулся вверх по скале с невероятной скоростью. Признаюсь, я потрясенно уставился на эту демонстрацию поразительного атлетизма. Я повернулся к Люси, которая была ошеломлена так же, как я.

«Быстро скачут мертвецы», пробормотал я про себя. «Denn die Todten reiten schnell». Люси нахмурилась и повернулась ко мне. «“Ленора”, баллада Готфрида Августа Бюргера»[33], пояснил я, но она лишь раздраженно покачала головой.

Дракула взобрался на скалу высотой сто футов за считанные секунды, как ящерица, бегущая по стене. А затем он сотворил еще более поразительный трюк. Он остановился, словно прилипнув голыми руками к скале, и развернулся на 180 градусов, оказавшись вниз головой. На голову ему упал плащ, сверкнув алой подкладкой, а затем, к нашему обоюдному изумлению, он, убрав одну руку с каменной стены, смахнул с лица полы упавшего плаща, чтобы они не мешали его обзору. Он прилип к скале, цепляясь за нее одной только рукой и ногами.