При первом взгляде на них, учитывая другие документы, я посчитал язык этой рукописи также немецким, но он оказался голландским. Я разглядел знакомое имя, значившееся в верхней части первой и в конце последней страницы — Абрахам Ван Хельсинг.

И тут я полностью позабыл о своем проекте для «HBO». Я быстро, но осторожно положил все бумаги обратно в портфель, а его в коробку, и должен признаться, что спрятал лежавший сверху лист с надписью «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО» под полку. Установить, что это за коробка, было легко — даже очень легко, если хотите знать — поскольку она значилась в обширном компьютерном каталоге под одним общим номером, без всяких прочих пояснений, кроме обозначения «Разное». Как и следовало ожидать, значительная часть этих огромных государственных фондов не была еще даже разобрана и каталогизирована.

Несколько месяцев ушло на расшифровку дневника. Он был записан не стенографией Грегга, а какой-то версией системы Питмана. Через Интернет я разыскал женщину, в прошлом юристку, из Уэльса, которая была знакома с такой стенографией. Ее юридическое прошлое и природная подозрительность стали первым камнем преткновения, так как потребовался месяц, чтобы уговорить ее подписать соглашение о неразглашении.

Найти переводчика для немецких документов было проще (как проще оказались с ним и переговоры о неразглашении).

С термобумагой проблем было больше, так как она находилась в очень хрупком состоянии, некоторые страницы распадались при малейшем прикосновении. Я нанял архивиста, который закреплял каждую страницу между пластиковыми рукавами — затея довольно дорогая.

С переводом с голландского получилось всё довольно просто; я взял со своего бывшего учителя в Мичигане обещание хранить молчание, и он выполнил эту работу.

Никогда не забуду его телефонного звонка, когда он спросил меня, не розыгрыш ли это с моей стороны. Спасибо, Милт.

Что касается подлинности документов, то я отправил образцы бумаги и некоторые отрывки с бытовыми повседневными подробностями различным экспертам и лабораториям.

Из-за исключительно важного содержания этих документов необходимо было доказать подлинность различных бумаг.

Документы были переданы в несколько исследовательских центров, и все они прошли проверку. Химический анализ и идентификация тканей подтвердили, что они безусловно соответствуют периоду. Эксперты-криминалисты, специализирующиеся на документах, согласились с тем, что источники каждой рукописи соответствуют указанным в тексте. Даты и упоминаемые в текстах факты были проверены и перепроверены. Большинство из них, как оказалось, полностью совпадали с событиями тех лет. Некоторые противоречия легко объясняются несовершенством человеческой памяти.

К сожалению, все попытки найти и опросить кого-нибудь из участников тех событий, упоминаемых в этих документах, оказались тщетными. Они либо давно уже умерли, либо следы их теряются во мраке истории, по крайней мере, я не смог их найти посредством служб поиска пропавших без вести в Интернете и с помощью различных частных детективов, которые были для этой цели мною наняты. Каким образом эти документы оказались в Мэриленде, я не имею ни малейшего понятия.

Причина, по которой они никогда ранее не публиковались, очевидна: то, что они раскрывают, вызовет самую неоднозначную реакцию, которая вряд ли нужна любому правительству. Обнародуя их сейчас, я лишь надеюсь на то, что другие лица или учреждения, располагающие большими ресурсами, чем у меня, продолжат это расследование.

Тщательно и неоднократно прочитав эти документы, я их несколько отредактировал, чтобы представить единое целостное повествование, приводя выдержки из одного какого-либо конкретного документа, предоставляющего самую ясную или самую полную версию событий. Как и в случае с любыми другими свидетельскими показаниями очевидцев, в документах имеются противоречия, и в этих случаях я принимал устоявшую точку зрения большинства, или же просто сохранял эти противоречия в неизменном виде.

Я убежден, что нет никаких сомнений в том, что, несмотря на скудость физических подтверждений, описанные события действительно имели место, какими бы невероятными они бы ни показались читателю при первом чтении.

Уверен, что множество людей сочтет всё это ерундой и абсолютной чепухой. Ну и хрен с ним. Пусть читатель сам определится с правдивостью авторов этих оригиналов и тем, что они нам поведали.

Патрик Шейн ДУНКАН — 2016.

11 НОЯБРЯ 1896 ГОДА.

Если вы читаете этот документ, значит, это происходит уже после моей смерти, и я полагаюсь на читателя, который примет надлежащие меры для решения той опасной проблемы, которую я создал. Для того чтобы читатель знал об этих опасностях, я и пишу данную записку об обстоятельствах, которые привели к тому затруднительному положению, с которым вы столкнетесь. Я не могу не подчеркнуть, насколько велика будет опасность, с которой вы встретитесь при исправлении того, что, по всей видимости, являлось серьезной ошибкой с моей стороны. И прошу за это прощения. Но возможная неудача подвергнет опасности не только ту храбрую душу, которая соблаговолит взяться за решение этой задачи, но, что вполне вероятно, будет угрожать и всему миру. Пожалуйста, не воспринимайте это как преувеличение. Существованию всего мира.

После нашего ужасающего финального столкновения с Вампиром я остался недоволен тем обстоятельством, что мы не завершили дело должным образом. Думаю, мы были настолько обрадованы и опьянены нашим огромным успехом и освобождением мадам Мины от колдовских чар этого мерзкого Существа, что, боюсь, мы вовремя не позаботились о том, чтобы это Чудовище было уничтожено окончательно. Это обстоятельство не давало мне покоя, пока остальные участники нашего предприятия занимались перевозкой тела бедного Квинси Морриса, погибшего в схватке, обратно на родину к семье, и сами также вернулись затем обратно в Англию. Что касается меня, то я решил остаться в этой загадочной стране еще на несколько месяцев, для проведения исследований и изысканий.

Проследив за состоянием мадам Мины и удостоверившись, что здоровье ее продолжает неуклонно и стабильно улучшаться, я скрылся от этой суеты и отважился улизнуть в деревню, где нанял конный экипаж, крытый грузовой фургон, на котором один местный торговец перевозил скоропортящиеся продукты. В кабаке, который посещает местное крестьянство, мне удалось нанять четырех здоровяков, чтобы они мне помогали. Из числа тех знакомых всем грубоватых деревенских мужиков, которые готовы на все, что угодно, ради денег. Тем не менее, они хорошенько поторговались и заключили сделку на круглосуточную работу за немалую сумму.

Несмотря на их грубые и суровые лица, я заметил выражение недобрых предчувствий, когда они стали свидетелями покупки мною гроба у местного гробовщика.

Полагаю, мне в принципе подошел бы любой ящик, но после долгих поисков я решил, что идеальным контейнером для перевозки тела определенно является ящик из покойницкой. Я предпочел бы простой сосновый гроб, но под рукой такового не оказалось — по крайней мере, по словам мрачного владельца похоронной конторы.

Он предложил изготовить такой гроб, но мне не хотелось ждать два, а возможно, и три дня. Я понимал, что это лишь тактика торга, но я был вовсе не расположен ждать или торговаться, и поэтому я приобрел у него черный лакированный гроб (заплатив за него гораздо больше, чем он того стоил, я в этом уверен). Этот подлый торгаш принялся талдычить о тонкой изысканной работе, пышной атласной подкладке, лакированных медных ручках и так далее, пока я не почувствовал себя так, будто с меня снимают мерку для нового костюма.

Наконец, мы выехали, я показывал дорогу, говоря, куда ехать, сидя на высоком открытом сиденье возницы, вместе с двумя нанятыми мною мужиками, а двое других в это время сидели внутри фургона, рядом с гробом, поскольку другого места для них не оказалось. Они этим не были довольны и настояли на том, чтобы подстелить себе солому. Но я знал, что они обрадуются еще менее, когда узнают, что именно будет положено в этот гроб.