Мы прорвались в крепость.

Томми отшатнулся от вампира, схватившись за горло, между пальцами у него текла кровь. Он вскрикнул, повернувшись к нам, стоявшим по другую сторону решетки.

Вампир присел в углу с окровавленными клыками.

Дверь камеры была открыта, и двое людей майора протянули внутрь руки англичанину, чтобы его вытащить. Необходимо было его извлечь оттуда, пока он только что заражен и пока Существо не успело убить свою жертву.

Майор держал свою серебряную саблю наготове, и тут Томми рухнул на пол. Схватив англичанина за ноги, солдаты попытались вытащить его из камеры. Но у дверей укушенный стал сопротивляться, схватившись за раму и не давая себя извлечь.

В этот момент герр Вольф понял, что происходит что-то неладное.

Когда Томми растянулся на полу, упираясь под напором охранников, стала полностью видна его шея, и стало ясно видно, что на коже у него раны не было, что кровь имела своим происхождением кровавые раны у него на ладони. Нас обманули.

Герр Вольф тревожно прокричал об этом. Но закрывать дверь камеры было уже поздно. В дверном проеме застрял Томми.

Майор крикнул своим людям:

— Вытащите его или бросьте! Но закройте эту чертову дверь!

Вампир на умопомрачительной скорости метнулся через всю камеру и распахнул стальную дверь с такой силой, что она ударилась о стену. Один из солдат оказался между стеной и дверью, которая вдребезги сокрушила его насмерть.

Майор также был сбит с ног и отлетел в сторону, врезавшись в герра Вольфа, и они вдвоем упали на пол в клубке спутавшихся рук и ног.

Дракула остановился в коридоре, вырвавшись из клетки, лицом к пулеметной точке, находившейся в конце коридора, и шести вооруженным эсэсовцам за ней.

Как только майор немного пришел в себя, он выкрикнул приказ открыть огонь. Герр Вольф вместе с майором прижались к полу, и ошеломленная пулеметная команда, очухавшись, сообразила, что к чему, и начала стрелять.

Вампир прыгнул вверх и вцепился в потолок. Каким образом он проделал этот трюк, Герр Вольф так и не понял. Существо быстро пронеслось по потолку, как какое-то насекомое, устремившись к пулеметному расчету. Они подняли ствол пулемета вверх, целясь в вампира, но пули только отскакивали от потолка, не попадая в цель.

Дракула спрыгнул на пол позади пулеметного расчета и быстро расправился с шестью эсэсовцами, размещенными там специально для того, чтобы обеспечивать безопасность герра Вольфа. Вампир схватил одного из них за ногу и, размахнувшись им, как дубиной, обрушил его на остальных пятерых. Эта демонстрация силы одновременно и поразила Герра Вольфа, и привела его в восторг.

Затем вампир напал на пулеметный расчет, пожирая одного и одновременно удушая другого и ударив ногой третьего. Солдат, которого он пнул ногой, пролетел футов двадцать по коридору и врезался в стену с громким хрустом костей и звуком шмякнувшегося мяса. Самым поразительным. И самым неприятным.

Дракула сломал шею тому, кого пожирал, затем обернулся и впился глазами в герра Вольфа, почувствовавшего злой умысел в этом озлобленном взгляде. Впервые после окопов герр Вольф ощутил, что находится на краю гибели.

Когда ворота замка открылись, Люсиль с отцом прошли внутрь, встретившись там с Харкером. На его рукаве блестели брызги крови. Она обняла его и радостно вздохнула:

«Ты цел», сказала она, даже не взглянув на убитых немцев, которых оттаскивали от пулеметного гнезда.

«Весьма польщен тем, что ты соизволила побеспокоиться обо мне», сказал Харкер, и она вгляделась в его лицо, чтобы понять, шутит ли он, или же его беспокоила все та же самая старая проблема.

«Мы далеко еще не в безопасности — скорее, мы шагнули в пасть льву», предупредил Ван Хельсинг.

Они оставили двух цыган охранять ворота и поспешили через двор к главному входу в замок. Они остановились перед массивной деревянной дверью в выступавшем вперед портале из грозного камня, истерзанного временем и погодными ненастьями.

Люсиль посмотрела вверх, разглядывая хмурые стены, окружавшие двор. Темные окна свидетельствовали о том, что враг спит, и обещали слабое противодействие, но Люсиль знала, что эта тишина кратковременна, и скоро всё изменится.

Сама дверь была старой, поцарапанной и утыканной большими железными гвоздями. Приоткрыв ее, они обнаружили, что вход свободен. Внутри оказались две лестницы, одна вилась вверх, а другая спиралью опускалась вниз. Харкер повернулся к помогавшим им цыганам.

«Кто знает, где могут спать немцы?» Люсиль была поражена тем, что он спросил это на их родном языке. Когда они ехали обратно в Брашов, она видела, как он разговаривал с цыганкой Малевой, по-видимому, изучая ее язык. Люсиль посчитала это уловкой, предлогом для англичанина пообщаться с экзотически красивой девушкой. Так значит, он все-таки действительно чему-то научился, пусть даже его выговор и фразы и были неестественными.

Она не была удивлена тем, что он был очарован Малевой. Похоже, англичанин, подавленный обществом, был весьма уязвим для экзотических женщин за пределами своего заторможенного, фригидного небольшого острова. В Индии, на Дальнем и Среднем Востоке, в Африке эти бледные, зажатые мужчины быстро поддавались чарам необычных прелестей иностранок. И Люсиль была просто счастлива, что его страсть больше не была направлена на нее. Она заметила в себе укол ревнивой обиды из-за того, насколько быстро сместился объект его внимания — непостоянство, свойственное изменчивой юности, предположила она, — но в целом она, в общем-то, вздохнула с облегчением оттого, что он отстал от нее и двинулся дальше, к следующей.

Поднял руку один из цыган, пятнадцатилетний мальчик с ресницами, такими длинными, что им могла позавидовать Вивьен Ли. Он объяснил, что ранее был заключенным в этом замке, и его заставляли собирать и стирать постельное белье захватчиков. Люсиль узнала в нем одного из тех, кого они спасли из поезда, направлявшегося в концлагерь. Женщине никогда не забыть такого красивого мальчика. Он разобьет немало сердец — если останется жив этой ночью.

«Ты пойдешь со мной», сказал Харкер мальчику, а затем обратился к Люсиль и ее отцу.

«Профессор, думаю, будет лучше, если вы останетесь во дворе, защищать нас с тыла. Люси, если ты спустишься вниз с цыганским королем и его людьми и освободишь заключенных, я устрою немцам сюрприз одной из игрушек Ренфилда».

С коварной усмешкой он поднял сумку, которую они вытащили из-под развалин подвала дома Ван Хельсинга. Она знала, что этот ранец был наполнен несколькими фунтами гелигнита и еще одним фунтом шурупов и гвоздей для шрапнели.

Он хлопнул рукой по плечу Успенского: «И прослежу за тем, чтобы Малева благополучно вернулась из башни».

Он отдал честь Люсиль и всем остальным, а затем бросился вверх по лестнице с возгласом: «Колодки убрать[52], и всем удачи!» Мальчишка последовал за Харкером и быстро обогнал его, поведя их вперед.

Люсиль улыбнулась тому, как по-командирски он себя вел и опять упомянул Малеву. Она была уверена, что эти двое занимались не только языком, а если еще и нет, то это определенно ожидало их в скором будущем. И вновь только в том случае, если оно у них будет после сегодняшней ночи. Она прекрасно осознавала, что их было всего-то какая-то дюжина против десятикратно превосходящего их противника.

Люсиль направилась вслед за Успенским в глубины замка. Пока Харкер отдавал указания, цыганский король облачился в эсэсовскую форму, стащенную с одного из убитых у ворот часовых.

Дойдя до площадки, на которой лестница заканчивалась, они вышли в короткий коридор, который резко поворачивал направо. Он освещался газовыми рожками, этот участок замка еще не был электрифицирован. Их тени падали на стену рядом, удваивая их скудную численность, когда они подкрались к углу.