Но с другой стороны, ни я, ни немецкие оккупанты, не учли уникальных способностей Малевы. Она стала взбираться по скалистому склону, как ребенок по дереву, находя опоры для рук и ног там, где я бы их никогда не нашел. Добравшись, похоже, до гладкой поверхности самого здания, она, подпрыгнув, ухватилась за подоконник одного из нижних окон и оттуда стала прыгать от одного окна к другому, расположенных своеобразными ступеньками в шахматном порядке, с захватывающей дух ловкостью, пока не добралась до самих выступавших из-за стен стропил, поддерживавших крышу. Повиснув на одной из этих массивных балок, она подтянулась и оказалась на собственно самой этой крыше. Этот мастерский трюк был проделан ею так быстро и был настолько поразительным, что я даже чуть не позабыл о том, где мы находимся, и чуть было не захлопал в ладоши. Так кто же тогда тут любитель?

Со своей рискованной точки опоры Малева начала тащить вверх веревку, обвязанную вокруг ее талии.

Эта тонкая бечевка соединялась с гораздо более толстым канатом, который она крепко привязала к стальному основанию громоотвода, крепившегося на вершине крыши.

Один за другим я и еще пятеро других вояк из нашего цыганского легиона взобрались по канату с узлами на расстоянии примерно каждого ярда один от другого, для того чтобы нам удобней было по нему подниматься. Оказавшись на крыше, мы тихо и молча двинулись по черепице, сняв обувь и повесив ее на шеях на шнурках.

Мы стали пробираться по глиняным черепицам в носках или же, в некоторых случаях, вообще босиком.

Хорошо, что, когда мы забрались на крышу, мы сразу же заметили двух часовых на парапетах. Они охраняли возвышавшуюся над замком башню, и над их головами с шумом трепетал нацистский флаг на мачте. Немцы шагали по прямоугольнику башни, делая повороты. Парапет находился прямо над нами, чуть выше, достаточно им было бросить взгляд в нашу сторону, и мы были бы обнаружены.

Мы осторожно подкрались к невысокой стене, рассчитав наши передвижения так, чтобы они происходили только в тот краткий момент, когда часовой на башне оказывался к нам спиной. Это происходило только во время одного короткого их прохода по стороне этого прямоугольника. Наше вторжение потребовало от нас бесконечного терпения, так как мы, притаившись, молча ждали, пока часовой дойдет до угла и снова окажется к нам спиной. И каждый такой раз пересечь это расстояние удавалось только одному из нас.

Когда перебежало достаточное количество человек, Малева с тремя другими цыганами проворно забрались на парапет. Один из них подбежал к одному из фашистских часовых, прыгнул ему на плечи, как носят иногда на плечах детей, закрыл часовому обеими руками рот и повалил его на спину. К ним бросилась Малева и еще один из ее товарищей, и, пока он отнимал у немца оружие, она достала из чулка нож и ударила охранника в сердце, сунув его между ребер с беспощадной точностью.

Я заметил, что она даже подергала рукояткой ножа туда-сюда, тем самым разрезав ему сердце. Натренированный прием? И все это было проделано тоже очень быстро и без лишнего шума.

После этого они занялись следующим часовым, и на этот раз Малева просто перерезала ему горло сзади, и мне осталось только размышлять над вопросом, почему мне постоянно попадаются девушки, которые так готовы, и даже жаждут, убивать. И так чертовски хорошо это делают.

— Он пьет! ОН ПЬЕТ КРОВЬ! — закричал майор, то ли от удивления, то ли от восторга, герр Вольф так и не понял.

К начавшемуся шумному аду кромешному добавились и крики Томми; пулеметчики тоже стали кричать, спрашивая, что происходит.

Вдоль каменных стен разнесся леденящий кровь вой Томми — это вампир погрузил свое лицо в его горло. Затем, столь же резко и неожиданно, Существо отпустило свою жертву. Кровавые пятна появились на шее Томми, и, в свою очередь, на лице вампира, который зашипел на нас, как разъяренная кошка, показав тем самым удлинившиеся зубы хищного зверя.

Герр Вольф признается, что в ужасе ахнул.

Майор Р. извлек свой новый меч, лязгнув металлом о металл, и приказал открыть камеру.

Так как со вторым часовым на парапете цыгане расправились столь же легко и тихо, как и с первым, мои сомнения в их компетентности, и особенно девушки, были теперь забыты. Черт, если бы у меня была рота таких чертей, я смог бы выиграть войну.

Устранив опасность быть замеченными часовыми, мы теперь смогли подойти от внешней стены к внутренней и посмотреть вниз, где мы увидели небольшой дворик, тремя этажами ниже. Сбросив сверху веревку, мы спустились во внутренний двор. Малева с двумя цыганами остались на парапете, держа веревку, охраняя и наблюдая с высоты. Когда я подошел к веревке, я ей кивнул, и она улыбнулась мне в ответ, сверкнув белыми зубками, как маяком во мраке.

Когда мы спустились во двор, один из цыган, знавший замок еще с тех времен, когда его мать гадала на картах Таро покойной королеве Марии, повел нас троих к дверям, ведущим в замок.

Мы собрались за генератором, который недавно установили во дворе. От него пахло дизельным топливом, он тарахтел и трещал, и этот грохот лишь немного смягчался стеной высотой восемь футов из мешков с песком, сложенных вокруг него.

Нашей задачей было захватить главные ворота. Поскольку часовые, находившиеся там, ожидали, что какие-либо проблемы могут возникнуть только снаружи, они не подозревали, что опасность кроется внутри и позади них. Мы пересекли двор, стараясь держаться в тени, и я остановил свою команду в нескольких метрах от пулеметной точки. Пулемет и люди смотрели на дорогу, ведущую к воротам.

За мешками с песком лежало трое, прохлаждаясь и куря сигареты. Один из них, похоже, спал сидя. Я предположил, что они дремали по очереди и в любую минуту были готовы разбудить своих товарищей при приближении сержанта караула. За ними стояли еще два часовых, по обеим сторонам кованых ворот, с той расслабленностью, которая бывает у уставших от скучного, однообразного занятия.

Руки в перчатках у меня вспотели. Я снял перчатки и вытер потные ладони о штаны, перекладывая свой широкий изогнутый нож кукри из одной руки в другую.

Я чувствовал через носки холод камней под ногами, и мне очень хотелось снова надеть обувь, но я понимал, что стоящая передо мной задача должна быть выполнена до того, как я смогу позволить себе такую роскошь. Таким мелким кажется то, что я думал о своих ногах и о том, чтобы по-быстренькому укокошить пару-тройку живых людей, стоявших на пути между мною и моим комфортом, но я считаю, что эти факторы также являются приоритетными в бою.

Вспоминая уроки, которые были мне преподаны в шпионской лесной школе, я прополз вперед и выбрал себе цель — солдата, сидевшего за пулеметом, так как посчитал его самой важной целью. Одно нажатие курка поднимет по тревоге на ноги весь замок, и мы получим кровавую бойню. В меньшинстве и в ближнем бою наши шансы были нулевыми. Я вспомнил о Малеве и о смелом нападении, которое она совершила всего несколько минут назад, и перепрыгнул через мешки с песком.

Обхватив своей жертве голову, я сунул сверху четыре пальца ему в рот, насильно открыв его, резко оттянул назад его верхнюю челюсть и шею до упора, а затем полоснул по натянутому горлу ножом. Спасибо вам, сержант-инструктор Чарли Холл.

Я обернулся и увидел, как мои цыгане как раз в этот момент уничтожали и других немцев. Цыган, находившийся неподалеку от меня, просто сорвал с караульного шлем и с силой ударил стальным его ободком часовому в висок, отчего жертва тут же потеряла сознание, если не погибла. Шлем гулко прозвенел, как колокол, и цыган кинжалом нанес ему последний контрольный смертельный удар.

Двух часовых, стоявших у ворот, постигла та же участь. Пока цыгане снимали с солдат оружие и боеприпасы, я подошел к воротам и махнул белым платком в темную ночь на дорогу, ведущую в замок. Из темноты появились Люси, ее отец, Успенский и остальная часть нашей группы.