Ася тяжело вздохнула и опустила голову. Даже отец считает ее опасной. Чувствует в ней способность принимать жестокие решения, идти на жертвы ради цели, не задумываясь о цене. Знает в ней эту внутреннюю свободу, способную уничтожить все на своем пути, включая ее собственную душу. Знает, потому что сам такой же.

- Это сложный выбор, Асенька, я понимаю, – кладя ее тонкую руку в свою сухую жилистую ладонь, тихо сказал Андрей Антонович, – Поэтому не выбирай между ними, не оценивай их карьерные перспективы и будущие должности. Подумай, кем ты сама станешь рядом с каждым из них. Ты еще очень молода, твоя жизнь только начинается. И сейчас каждое твое решение определяет то, каким человеком ты становишься. Замужество не самоцель, а всего лишь средство достижения счастья. Выбирай не их, а себя.

- Спасибо, папа, – серьезно посмотрев на мужчину, сказала Ася.

- Должен же и твой старик на что-нибудь сгодиться, – улыбнулся в ответ маршал.

Накануне отъезда сборной в Мюнхен мама потащила Асю в ГУМ за покупками. Она была уверена, что девушке непременно нужно приобрести пару новых платьев, костюм для пресс-конференций, новые удобные туфли и еще тысячу мелочей, которые, конечно, в Мюнхене в строгом дефиците. Никакие убеждения в том, что у олимпийской сборной есть официальная форма, и сотрудники административного корпуса, к коим относится Ася, тоже обязаны придерживаться протокола, на Клавдию Владимировну категорически не действовали.

- Они оденут тебя кое-как, а потом ты на фотографиях будешь выглядеть, как колхозница в пиджаке с чужого плеча! Поверь мне! – уверенно рассуждала она, перебирая заграничные наряды в привилегированной двухсотой секции универмага.

Они вернулись домой только к вечеру, в сопровождении целого облака пакетов и свертков, которые Дима еле дотащил до квартиры.

- Куда складывать, Клавдия Владимировна? – спросил запыхавшийся водитель.

- К Асеньке в комнату несите! – скомандовала женщина, делая решительный жест рукой.

Ася стояла в прихожей рядом с матерью и с улыбкой наблюдала за тем, как Дима тщетно пытается протиснуться в дверь ее спальни вместе со всеми этими пакетами.

- Мама, все это не влезет в мой чемодан, – пытаясь спрятать улыбку, как можно серьезнее сказала девушка.

- Ася, точно! – всплеснула руками Клавдия Владимировна, – Новый чемодан забыли купить!

Ася рассмеялась и обняла маму.

- Придется работать с тем, что есть, – с улыбкой проговорила она.

- Я пойду, посмотрю прямо сейчас, может, и влезет, – устремляясь в комнату дочери, проговорила женщина, – А то вернемся, да?

Покачав головой, девушка направилась на кухню ставить чайник. После долгих и утомительных походов по магазинам они с мамой любили пить чай и обсуждать покупки, прикидывая, что с чем можно надеть и куда в этом лучше пойти.

Проходя мимо кабинета отца, Ася замерла в нерешительности. Сквозь закрытую дверь, помимо голоса маршала, до ее слуха доносился до боли знакомый баритон. Она ни с сем не могла его перепутать, но он принадлежал человеку, который никак не мог здесь находиться. Даже не пытаясь унять поднявшийся в ушах шум, Ася, будто на автомате, толкнула ладонью дверь и с гулко бьющимся сердцем без спроса вошла в кабинет.

При ее появлении мужчины замолчали и обернулись на нее.

Это действительно был он. Яркий, с тронутой легким золотистым загаром кожей, с ниспадающей на лоб тяжелой прядью светлых волос, еще более красивый, чем она помнила. Кирилл небрежно сидел на подлокотнике кресла, напротив отцовского стола, и внимательно смотрел на нее. Девушка замерла в дверях, молча глядя на него и внутренне холодея под прицелом его светлых глаз. Одного взгляда ей было достаточно, чтобы понять – он знает. В нем появилось едва уловимое, но так сильно меняющее весь облик, выражение страха и сомнения, которое она никогда не видела прежде. Даже когда они всей семьей так долго и волнительно ждали результата конкурса на должность в Посольстве, он сохранял уверенность и хладнокровие. А сейчас… Сейчас будто груз разочарования придавил его плечи и опустил уголки губ, сковал руки, которые не тянулись ей навстречу, чтобы обнять, а неподвижным тяжелым замком лежали на коленях.

Волна горячего обжигающего стыда охватила Асю, окрашивая щеки алым и сжимая горло. Нет, ей не было стыдно перед ним за отношения с Модестасом или за одержимость Беловым, в ее голове все это было слишком слабо связано с ее замужеством и будущим в целом. Ее предательство по отношению к Кириллу было намного глубже и тяжелее. Она позволила другому мужчине претендовать на его место в ее жизни, всерьез допустила мысль о возможности брака с другим. Она посягнула на основу, на казавшуюся нерушимой связь, которая давала им обоим силы и уверенность в завтрашнем дне.

Кто-то рассказал ему и об ее визите на дачу к Громыко, и о предложении Анатолия, и это был не отец. Он бы никогда так не поступил.

«Эмилия… Кто бы сомневался» – промелькнуло в голове у Аси.

Кирилл пришел сюда, уже зная обо всем. Поэтому и пришел, чтобы посмотреть на нее и убедиться в том, что ее ренегатство реально, чтобы поговорить с маршалом и узнать, насколько серьезно положение. Даже сейчас, в ситуации, когда весь его мир норовил рухнуть ему на голову, Зайцев сохранял здравый смысл и действовал спокойно и рассудительно. Вместо того, чтобы устраивать скандал, он предпочел поговорить с ее отцом.

Ася перевела взгляд на отца.

- А вот смотри, какого гостя к нам Аэрофлотом занесло! – нарочито весело произнес Андрей Антонович, натягивая улыбку, – Хоть бы предупредил, негодник!

Маршал встал из-за стола и вышел на середину кабинета, настороженно оглядывая застывших друг напротив друга молодых людей.

- Пойду, матери скажу, чтобы на стол собрала, – отходя к двери, проговорил отец, – А вы поговорите пока тут.

- Когда ты прилетел? – первой заговорила Ася, когда отец вышел из комнаты.

- Ночью, через Вену, – тихо ответил Кирилл и, вынув из внутреннего кармана пиджака яркую коробку, протянул ей, – Вот твой марципан.

Девушка подошла к жениху ближе и взяла из его руки конфеты. Он всегда привозил ей из поездок то, что она любит – из Австрии марципан, из Франции духи, из Италии вино. Даже сейчас он не забыл, как она неравнодушна к этим миндальным сладостям.

- Что тебе сказал отец? – вертя в руках жестяную сувенирную коробку с изображением Моцарта, вполголоса спросила Ася.

- Что решать тебе, – глубоко вздыхая и отходя к окну, проговорил Кирилл.

Ася стояла в двух шагах от него и не понимала, что ей делать. Хотелось броситься к нему на шею, обнять, поцеловать, сказать, что здесь нечего решать, что все это глупости, временное помешательство, очередная едва не совершенная ошибка… Но ноги будто приросли к полу, а слова застряли в пересохшем горле, из которого вырывалось лишь сдавленное затрудненное дыхание.

- Я прилетел на два дня, завтра обратно. Меня вызвали в Министерство для прохождения аттестации на должность второго секретаря. Она состоялась сегодня утром, – глядя в окно, ровным голосом проговорил Зайцев.

- Я поздравляю тебя. Ты заслужил это повышение, – тихо сказала Ася.

- Спасибо, – ответил он.

От этого сухого треска их голосов, от нелепой официальности и вежливости их беседы у Аси начало темнеть в глазах. Их близость, выращенная годами совместных планов и одинаковых стремлений, таяла также быстро, как свет заходящего солнца, постепенно покидающий сейчас комнату. Ее мир все еще держался на своей опоре, но она уже видела, как из казавшегося неразрушимым бетонного фундамента осыпаются мелкие камешки. Ася больше не могла этого выносить, не могла молча наблюдать за тем, как рвется эта связь.

- Кира, я отказала ему! Слышишь? Отказала! – воскликнула она, порывисто прижимаясь к его широкой спине и обхватывая его руками.

- Да, я знаю, – не оборачиваясь, проговорил Кирилл, накрывая ладонью ее руку на своей груди, – Это действительно то, чего ты хочешь?