Ася оторопела и отстранилась от него, с недоумением глядя в спину. Мужчина развернулся к ней и прямо посмотрел в глаза, дотрагиваясь теплыми пальцами до ее щеки.

- Айс, когда мы обручились, тебя несправедливо лишили права выбора, поставили перед фактом, – не сводя с нее внимательных голубых глаз, проговорил Кирилл, – Я хочу вернуть тебе это право.

- У тебя тоже не было выбора, – ответила девушка, опуская глаза.

- Это не совсем так, – снова отворачиваясь к окну, проговорил Зайцев, – Несколько лет назад мама попросила меня сопровождать ее на школьный спектакль, в котором играла ее протеже и ученица Оксана Кричевская. Ты знаешь, я не люблю самодеятельность, но отказать ей не мог. Давали «Онегина». Постановка была бездарной, актеры-десятиклассники – скованными и плохо знающими текст. На их фоне Оксана выглядела неплохо, но не до такой степени, чтобы увлечь зрителя. Все было скучно и пресно. Пока на сцене не появилась Татьяна.

Кирилл снова обернулся к ней, ловя взглядом украсившую ее лицо улыбку далеких, почти детских воспоминаний. Ася прекрасно помнила тот спектакль, и главную звезду их класса Кричевскую в роли Ольги, и Костю в роли Ленского, и свою Татьяну. Она вспомнила, как они горели этой постановкой, как репетировали без устали, задерживаясь в школе чуть ли не до ночи, пока вахтер не выгонял их с криками из актового зала. Спектакль вовсе не казался им бездарным, они считали его гениальным!

- Внешне ты совсем не походила на статную Ларину, скорее напоминала тощего взъерошенного воробья. Но зато вся твоя задумчивая отстраненность, серьезность взгляда и простота, с которой ты держала себя на сцене, так идеально сливались с текстом, что казалось, будто это роль написана специально для тебя. В тебе не было ни манерной жеманности, ни излишнего кокетства или сентиментальности, которыми так грешат молодые девушки и особенно начинающие актрисы. К концу спектакля я уже видел перед собой красивую смелую птицу, которая способна покрыть весь мир взмахом своего крыла, и ждет лишь момента, когда кто-нибудь забудет запереть дверцу ее клетки, чтобы улететь с первым же попутным ветром. Мне безумно захотелось стать для тебя этим ветром. Я подумал, как было бы здорово, если бы такая девушка смогла полюбить меня.

Зайцев медленно провел рукой по ее волосам, убирая прядь за ухо.

- Это было примерно за месяц до нашего официального знакомства. Тогда я еще не знал, что мне всю жизнь придется бороться за твою любовь, – тихо добавил он.

- Кира, тебе не нужно бороться, я и так… – торопливо заговорила Ася, чувствуя, как к глазам подступают слезы.

- Ася, я открываю для тебя эту дверцу, – перебил ее Кирилл, впервые за долгое время, называя по имени, – Ты свободна. Ты можешь лететь, можешь поступить так, как захочешь, как считаешь правильным для себя!

– А если я упаду? – сквозь слезы прошептала девушка.

- Аська, ну зачем ты… – целуя ее мокрые глаза и порывисто прижимая к себе, воскликнул Кирилл.

Несколько минут они неподвижно стояли, тесно прижавшись друг к другу. Ася плакала, а Кирилл зарывался лицом в ее волосы, пряча в них свой страх потери и собирая всю свою волю, чтобы не отступить от принятого решения.

- Мне нужно ехать к родителям, – тихо проговорил он, – Я у них еще не был.

- Я поеду с тобой! – воскликнула девушка, вытирая ладонью слезы.

- Нет, – спокойно, но уверенно ответил Кирилл, – Я поеду один.

Ася сидела в своей комнате за письменным столом. Она ничего не читала и не писала, просто сидела, положив руки на пустой стол, и смотрела прямо перед собой. Внутри было холодно, пусто и темно. Будто погас свет, который согревал ее душу, освещал путь, помогал принимать решения и двигаться вперед. Свет, который Кирилл забрал с собой, уходя сегодня из ее дома.

Вот она, долгожданная свобода. Бери и беги.

Можно ответить согласием на предложение Анатолия и уехать с ним в Великобританию, воспользоваться протекцией его отца, участвовать в заключении ключевых международных договоров десятилетия, возможно даже стать первой советской женщиной в дипломатическом ранге Полномочного Посла…

А можно бросить все и всех, и сбежать к Сереже. Спрятаться в его маленькой квартире, дышать запахом его кожи и ловить свое отражение в его любящих глазах. Или уехать с Модей в Литву, жить в маленьком домике в пригороде Каунаса и выращивать самые красивые в мире цветы, наслаждаясь горячими ночами и беззаботными солнечными днями. Забыть навсегда об угрозе ядерной катастрофы, оставить мужчинам право решать мировые проблемы и спасать сверхдержавы от взаимного уничтожения.

Теперь все дороги были открыты перед ней, все варианты доступны, каждый манил и дразнил по-своему. Вот только… Так ли уж все изменилось?

Ася подошла к окну и распахнула его настежь, вдыхая свежий вечерний воздух.

Если разобраться, что вообще такое для нее свобода? Если это возможность проявления своей воли, принятия за себя решений, самостоятельно делать выбор исходя исключительно из своих интересов и целей, то такая свобода у нее была всегда. Ася мысленно оглянулась на свою жизнь, пытаясь припомнить случаи, когда ее к чему-то принуждали, навязывали чужие цели и идеалы. И не смогла. Всю жизнь она делала, что хотела. Девушка сама выбрала себе профессию и ВУЗ, в котором училась, сама увлеклась фигурным катанием и сама же потом приняла решение оставить спорт, сама захотела работать в сборной, она сама решала с кем дружить, что носить, что есть и как себя вести. Отец никогда не навязывал ей свое мнение, по сути, он только предлагал готовые решения, а в ее власти было, принимать их или нет. Даже когда он познакомил ее с Кириллом и сказал, что видит в нем для нее хорошую пару, он не настаивал, а только предложил. Она сама захотела встречаться с ним, не потому что так считал нужным отец, а потому что Зайцев ей просто понравился.

Так за чем же она так истово гналась? За тем, что и так было все время у нее в руках? Не только внутренняя свобода, независимость от этических и моральных норм, навязываемых обществом, но и свобода воли, были у нее всегда, но она почему-то не замечала этого. Отец всю жизнь поддерживал ее выбор, и даже когда оспаривал, то почти всегда в конечном итоге уступал. А когда маршал принимал по отношению к ней жесткие решения, то Ася, в свою очередь, почти всегда понимала, что они справедливы и воспринимала их, как единственно верные, почти свои. Ее ограничивали только немногочисленные внутренние барьеры, которые она тоже определила для себя сама.

Только сейчас Ася начала понимать, насколько Анатолий был прав. Она в любой момент могла отменить свадьбу, могла выбрать любую жизнь, любое будущее. Но не сделала этого. Потому что не хотела. Потому что она сама выбрала себе эту жизнь, это будущее и этого мужчину, лучшего из лучших. И потому, что по-своему любила его.

Эта мысль ударила в голову так внезапно, что Асе пришлось схватиться руками за подоконник, чтобы не потерять равновесие. Это была не та любовь, от которой дрожат руки и подкашиваются ноги, не та, которая туманит разум и делает слепым, не страсть, не помешательство, не болезненная зависимость или роковое влечение. Но все же, это была любовь. Она приняла форму глубокой душевной привязанности, спокойного ласкового чувства, истинной близости духовно похожих людей, настолько плавно и мягко сливаясь с Асиной сущностью, что та даже не замечала ее, воспринимая, как часть себя. Эта любовь не лишала ее покоя, не заставляла сердце биться чаще, но давала ощущение уверенности в себе и в завтрашнем дне.

Свобода оказалась не нужна ей без него, она теряла смысл, всю свою притягательность, если Ася не могла разделить ее с ним. Мысль о том, чтобы потерять Кирилла, показалась невозможной. Захотелось срочно, сию же минуту, вернуть внутрь себя этот теплый свет, чтобы не выпустить его уже никогда.

Ася резко развернулась и рванула к выходу. У двери она вдруг остановилась, задумчиво положив руку на дверной косяк.