В ее руках все горело и спорилось, все удавалось и работало. Парадоксальным образом, чем больше Ася на себя брала, тем сильнее кипела в ней энергия и уверенность в собственных силах. Она могла делать несколько дел одновременно, ничего не забывая и не допуская глупых ошибок. Девушка по-свойски болтала по телефону с советскими и зарубежными журналистами, расписывая план мероприятий для сборной, параллельно делая в блокноте наброски речи Корнеева к конференции в МГУ и жуя пирожок с мясом, заботливо оставленный на ее столе Модестасом с милой запиской «Съешь меня».

Следа не осталось от робкой девочки, которая год назад по десять раз переписывала анкеты спортсменов на выезд и по сто раз перепроверяла бланки, дрожащими руками кладя их на стол спортивным чиновникам. Где-то в коридорах Министерства остались все страхи и сомнения, и теперь, закаленная мидовскими акулами и воодушевленная поддержкой Корнеева, Ася точно знала, чего она стоит.

Для нее не было невыполнимых задач или неразрешимых проблем, кроме того, что было ей неподвластно в силу законов самой природы – отсутствия дополнительных часов в сутках и… Сергея Белова.

Он был единственным человеком, в присутствии которого Асины уверенность и бравада таяли как дым, уступая место дрожащим коленям, потным ладошкам и нелогичному, противоречивому, отчасти даже неадекватному, поведению.

Ася прилагала максимум усилий к тому, чтобы встречаться с ним как можно реже, особенно наедине. Она приезжала во Дворец Спорта в разгар вечерней тренировки и старалась без острой необходимости не выходить из кабинета, пока все спортсмены не разойдутся по домам. Вечерами, когда она слышала гулко разносящийся по коридорам одинокий стук мяча в зале, у нее не было сомнений в том, кто проводит там свою индивидуальную тренировку. Ася позволяла себе выйти только спустя полчаса после того, как этот звук стихал, будучи точно уверенной, что Белов уже ушел. Даже оставаясь с ним вдвоем в опустевшем здании Дворца Спорта, девушка чувствовала себя в своем кабинете в полной безопасности. Их отделяли всего несколько стен и несколько метров темного коридора. Нужно было просто пройти мимо раздевалки и тренерской, открыть тяжелую скрипящую дверь, шагнуть в неизбежность. Но она знала, что никогда этого не сделает, и сам он тоже не придет. Ася продолжала работать, вслушиваясь в ритмичные удары мяча, которые вторили звуку ее сердца, и методично приучала себя быть рядом с ним и не терять сознание.

Прекрасно понимая, что совсем избежать встреч будет невозможно, девушка каждый день детально продумывала свою манеру поведения на этот случай. В мыслях ей казалось, что она выбрала идеальную стратегию, на деле же это выглядело глупо, а зачастую даже абсурдно.

Политика избегания контактов несколько раз приводила ее в кладовку для швабр и на склад спортинвентаря, когда Ася, завидев Белова в конце коридора, резко сворачивала в первую попавшуюся дверь, в нелепой надежде, что он не заметил ее. Сидя на сетке с баскетбольными мячами и подперев руками подбородок, девушка смотрела в темноту и корила себя за трусость и нелепость своего положения.

«Ты взрослый человек, а ведешь себя, как школьница! Пусть он от тебя прячется! Это же твои слова!» – подбадривала себя девушка, вдыхая пыльный воздух кладовки.

Даже самой себе ей было трудно признаться, что на самом деле это были слова Кирилла, а она лишь примеряла их на себя, пытаясь поверить. Будто произнесенными вслух они вдруг станут реальностью.

Курс на игнорирование тоже показал себя провальным. Ася поняла это, когда однажды все-таки встретившись с Беловым в холле Дворца Спорта один на один, на ходу зачитавшись списком контактов немецких журналистов и не успев вовремя изменить направление движения или спрятаться. Подняв голову от документа, она увидела, что Сергей идет ей навстречу, и их разделяет не более пяти шагов. Она увлеклась, расслабилась, потеряла бдительность, и попалась. Времени и места для маневра не было, поэтому Ася, скользнув по нему мимолетным взглядом, демонстративно отвернулась в сторону и молча прошла мимо на плохо гнущихся ватных ногах. Белов остановился и проводил ее взглядом, наблюдая за внезапно изменившейся походкой девушки. Ася свернула за угол и, глубоко вздохнув, прислонилась разгоряченным лбом к прохладной крашеной стене. Ей хотелось удариться о стену со всей силы, чтобы вышибить из своей головы всю глупость и слабоволие.

«Молодец, Гречко! Вот сейчас был очень взрослый поступок!»

В ее «антибеловском» арсенале было много вариантов поведения, один нелепее другого, которые она применяла в хаотичном порядке, без логики и объективных причин. При вынужденных рабочих контактах Ася была с ним то подчеркнуто вежлива и холодна, то раздражалась и грубила, без всякой причины, то демонстративно бойкотировала, выходя из помещения сразу же, как только он туда входил, даже в разгар беседы с другим человеком. Ася не решалась взглянуть в глаза Сергею, будто боялась окаменеть от этого взгляда, поэтому о том, как он реагирует на ее сомнительные маневры, она могла только догадываться или фантазировать. Модестас же смотрел на весь этот калейдоскоп ее личин с опасением и жалостью, никогда не зная, чем все это может обернуться для него.

- Модя, перестань так на меня смотреть! – распекала его Ася, когда они оставались одни в ее кабинете.

- Как? – разыгрывал невинность капитан.

- Как на бомбу замедленного действия! – огрызнулась девушка, кинув на него суровый взгляд, – Я в порядке! В полном!

- Я вижу, – вздохнул Модестас, – Орешь только на меня все время, а так в порядке.

Ася поджала губы и обняла его за талию, упираясь в грудь подбородком и глядя снизу вверх.

- Но ты же простишь меня, да? – с улыбкой заглядывая ему в глаза, промурлыкала девушка, – Сейчас просто время такое, столько всего навалилось. Понимаешь?

- Будто у меня выбор есть, – проворчал капитан.

- Ну что мне сделать, чтобы ты на меня не сердился? – лукаво улыбаясь, спросила девушка.

- Ты знаешь, – улыбнулся в ответ литовец, проводя пальцем по ее губам.

- Прямо здесь что ли? – возмутилась Ася.

- Мы тихонечко… – прошептал Модестас, надавливая ей на плечи и заставляя опуститься перед ним на колени.

Девушка действительно стала более резкой и раздражительной. Не только с Модестасом, но и со всеми, кто ее окружал. Безумный рабочий ритм делали ее нетерпимой к лишним вопросам, просьбам, чужим ошибкам и любому промедлению со стороны людей, от которых зависел результат ее работы. В Министерстве, где коллектив состоял из крепких профессионалов, и все работало, как часы, это почти не проявлялось, зато баскетболистам сборной регулярно доставалось за разгильдяйство, невнимательность и просто глупые, не вовремя заданные, вопросы. Кто-то тушевался, кто-то реагировал спокойно, лишь удивляясь внезапным переменам в их маленькой переводчице. Некоторым ребятам такое поведение было не по нраву, и они огрызались в ответ. Модестас только и успевал тушить пожары, которые Ася устраивала то тут, то там.

Поймав спортсменов после тренировки в коридоре, Ася принялась раздавать забракованные ею анкеты Олимпийского комитета, сдабривая их своими едкими комментариями.

- Ваня, у тебя на каждой странице по восемь ошибок! Ты вообще в школу не ходил или у тебя мячом из головы все буквы выбило? – размахивая перед лицом Едешко испещренные красными правками листы анкеты, бушевала девушка.

Ваня робко принял у нее из рук плоды своих трудов и смущенно спрятал их в сумку.

- А ты? – поворачиваясь к Болошеву, продолжила Ася, – Может, определишься уже со своими родственниками? В анкете на выезд у тебя есть братья в Украине, в анкете для Олимпийского комитета уже нет! Они переехали или вовсе испарились?

- Ну, забыл, чего орать-то, – с вызовом ответил Саша.

- Аська, правда, что ты разошлась на ровном месте, – чувствуя приближение бури, вмешался Модестас, вставая между ней и Болошевым.

- А ты вообще бы не встревал, – еще сильнее заводясь, выпалила девушка, – Из твоего личного дела в анкету только дату рождения можно перенести без последствий для разрешения на выезд! Забыл, что было в Эссене?