Взявшись за руки, они зашли в прохладную, пропахшую сыростью и табачным дымом, парадную старого дома в двух кварталах от Дворца Спорта. Поднявшись на третий этаж по широкой лестнице, ребята остановились у обшарпанной деревянной двери без номера. Модестас позвонил в звонок. Через минуту им открыла ветхая старуха в накрахмаленной белой блузке с кружевным воротником, прикрывающим дряблую шею, и с папиросой в мундштуке, зажатым между тонкими узловатыми пальцами с длинными ярко алыми ногтями. Ее седые волосы были аккуратно забраны в тугой пучок, а тонкие мочки ушей некрасиво оттягивали крупные рубиновые серьги старинной работы.

Старуха скривила неровно накрашенные алой помадой сморщенные губы и, не говоря ни слова, пропустила их внутрь. Они оказались в темной прихожей, где было также холодно и сыро, как в парадной. Асе в нос ударила резкая смесь запахов масляного лака для дерева, лекарств и духов «Красная Москва». Даже сквозь полумрак прихожей, она почувствовала на себе ядовитый осуждающий взгляд выцветших глаз хозяйки. Девушка крепче сжала руку капитана, и они последовали за старухой вглубь квартиры, пробираясь по заставленному с двух сторон мебелью длинному узкому коридору.

Возле дальней от входа двери хозяйка остановилась и протянула Модестасу связку из двух ключей, снова окидывая Асю презрительным взглядом.

- Маленькая шилев, – еле слышно прошипела старуха себе под нос и исчезла в темноте коридора.

Ребята вошли в комнату. Она могла бы показаться достаточно светлой и просторной, если бы не нагромождение мебели, в хаотичном порядке расставленной вдоль стен. В комнате было два больших окна, но одно из них было полностью загорожено огромным платяным шкафом красного дерева с резными дверцами и кое-где облупившимся лаком. Рядом стояли два комода, несколько стульев, старинный буфет, еще какая-то мебель. Некоторые предметы были покрыты грязно-белыми чехлами, и лишь по слабым очертаниям можно было догадаться, что под ними скрывается. Из общей картины выбивалась два современных предмета интерьера – дешевая тахта, заправленная постельным бельем и покрытая шерстяным пледом, стоящая почти сразу у двери, и маленький раздвижной столик рядом с окном.

- Вот, это все, что удалось найти, – озираясь по сторонам, смущенно проговорил Модестас, – Если тебе не нравится, можно еще поискать…

- Мне нравится, – быстро ответила Ася, выходя на середину комнаты и разглядывая обстановку.

Девушка не без удовольствия подумала о том, что этот хаос, нагромождение, резкие запахи чужой жизни, так же как и надменная старуха-хозяйка, были лучшим аккомпанементом к ее падению на дно, идеальным фоном для преступления против себя.

- Она назвала меня проституткой, – с полуулыбкой глядя в окно, произнесла девушка, – На идише. Думала, я не пойму.

- Что? – тут же вскипел капитан и рванул к двери.

- Тише, тише, Модя, – преграждая ему путь и мягко дотрагиваясь рукой до его груди, ласково проговорила Ася, – Подумаешь! Мне все равно.

- А мне нет! – пылая праведным гневом, воскликнул литовец.

- Думаешь, она не понимает, зачем мы сюда пришли, – задумчиво произнесла девушка и, покопавшись в сумочке, добавила, – Смотри лучше, что я принесла.

Она подошла к столу и положила на него большую красочную упаковку импортных презервативов.

- Аська, вот это да… – протянул Модестас, с улыбкой вертя в руках упаковку, словно новую игрушку, – Откуда?

- Ты забыл, что моя лучшая подруга – дочь директора ГУМа, – с улыбкой ответила девушка, – Я могу достать все, что угодно.

- Нелли? – разглядывая дефицит светящимися глазами, спросил капитан, – Ты ей рассказала?

- Не пришлось. Система уже давно работает самостоятельно, – ответила девушка и, подойдя ближе, обняла мужчину за талию, – Как думаешь, надолго хватит?

- Будет зависеть от твоего поведения, – с лукавой улыбкой глядя ей в глаза, проговорил Модестас и поцеловал.

- А если я буду плохо себя вести? – разрывая поцелуй и делая шаг назад, промурлыкала Ася, дразня и заманивая его в бездну.

Модестас кинулся за ней не думая. На ходу срывая одежду, он повалил девушку на кровать, покрывая горячими поцелуями и сминая в руках ее хрупкое, беззащитное перед его силой, тело. Эта старая скрипучая тахта, с впивающимися в спину сломанными пружинами, стала их тайным убежищем от всего мира, их полем боя, их райским садом. Именно здесь Ася впервые узнала, что на самом деле означает быть женщиной, когда на третью их встречу вдруг почувствовала, что к ставшей привычной и даже уже желанной боли вдруг присоединилось новое незнакомое ощущение. Где-то очень глубоко внутри, разбуженная сильными резкими точками его члена, внезапно зародилась жгучая мучительно-сладкая дрожь, несравнимая ни с чем, что она испытывала раньше. Сначала робкое, едва отличимое от боли, но потом все сильнее разрастающееся наслаждение, полностью перекрыло все остальные чувства, отключило все мысли и затуманило взгляд, разливаясь по телу горячими трепетными волнами. Ася застонала, подаваясь навстречу капитану и одновременно с силой прижимая к себе его бедра в инстинктивном порыве усилить удовольствие. Модестас моментально почувствовал эту перемену, без слов понял ее желание, еще глубже врываясь в нее, заставляя дрожать и все громче стонать от наслаждения.

Ее тело будто проснулось, наполняясь новым смыслом, с каждым разом все охотнее погружаясь в бескрайний океан собственной чувственности. И чем ярче Ася реагировала на его ласки, тем сильнее разрасталась страсть Модестаса. Уже не сдерживая своих желаний, он грубо хватал ее за волосы, кусал нежную грудь, сжимал руками тонкую шею. Она была послушна его рукам, с удовольствием принимая всю мощь мужской силы, которую он на нее обрушивал, и просила еще. Асю возбуждал этот волнующий контраст между ее ласковым нежным Модей, который был словно мягкий воск в ее руках, и этим диким неконтролируемым животным, в которого он превращался в постели. И чем более властным и резким он с ней был, тем сильнее она его желала.

Они встречались в этой квартире несколько раз в неделю, заранее договариваясь о следующей встрече и со временем установив своеобразное расписание. Они не гуляли, не ходили в кино и в кафе, как другие пары, и даже почти не разговаривали. Вместо этого они запирались в заваленной старой мебелью комнате и набрасывались друг на друга с первобытной животной страстью. Ася стонала в руках литовца, теряя рассудок и чувствуя, что никогда не была настолько жива как сейчас. Но стоило ему ослабить хватку, выпустить из рук ее обессиленное оргазмом тело, как она вновь оказывалась наедине со своей душевной пустотой, словно он мог наполнить ее жизнью лишь физическим присутствием в ее теле.

Ася сидела на тахте, поджав колени к груди, и глядя перед собой невидящим взглядом. Модестас наблюдал за ней от окна, задумчиво застегивая пуговицы на рубашке. Он знал, что ей было с ним хорошо, чувствовал собственным телом. Эту неподдельную женскую реакцию, которая доставляла больше наслаждения, чем его собственное физическое удовольствие, мужчина ни с чем не мог перепутать. В эти минуты она принадлежала ему, отдавалась вся без остатка, делая его самым счастливым человеком на земле. Но этот отсутствующий взгляд, эта пустота, которую он видел в ней все остальное время, не давала капитану покоя.

- Тебе хоть немного легче от этого? – опустив голову, тихо спросил он.

- Модя, ты же и так знаешь, – поворачивая к нему голову, ласково проговорила Ася, – Если бы не ты, я не знаю, что бы со мной было...

- Может, – осторожно начал говорить он, будто ступая по тонкому льду, – Может, если ты поделишься, тебе станет лучше?

- Чем поделишься? – моментально напрягаясь, проговорила девушка и, зло сверкнув глазами, резко добавила, – О нем хочешь поговорить?

- О чем захочешь, – еще тише сказал Модестас, уже жалея, что начал этот разговор, но отступать уже смысла не было,- Ты не рассказываешь ничего, молчишь. Я могу только догадываться, что с тобой происходит.