Анатолий был старше Кирилла на несколько лет, но их соперничество началось еще с института, когда выбирая схожий путь, они то и дело наступали друг другу на пятки. Кирилл отдавал должное незаурядным способностям Громыко, однако считал его слишком погруженным в себя и отстраненным для дипломата, подспудно завидуя его изначально привилегированному положению сына знаменитого международника. Анатолий же, наоборот, видел в Зайцеве слишком много внешнего блеска, считая его успех незаслуженным, а его самого поверхностным и недостаточно научно подкованным. Они почти не общались, но внимательно следили за карьерой друг друга, ведя многолетнюю холодную войну со свойственной им обоим дипломатической элегантностью.

- Вам на третий этаж. Пропуск принесут туда, – останавливаясь у широкой лестницы и оборачиваясь к студентам, произнес Громыко.

- Спасибо, Анатолий Андреевич, – сказала Ася, протягивая ему руку.

- Добро пожаловать в МИД, Ася Андреевна, – вежливо, но абсолютно безжизненно, ответил он, пожимая ей руку.

Ася с Костей поднялись на третий этаж и вошли в просторный зал секретариата Департамента Северной Америки. Оба застыли у двери, открыв рты и наблюдая за суетливой кутерьмой, которая здесь творилась. По залу сновали сотрудники в строгих костюмах, без конца звонили телефоны, отовсюду слышалась английская речь, шелест бумаг и стук женских каблуков о мраморные плитки пола.

Возле крайней к двери стойки секретаря стояла молодая женщина в простом, но идеально сидящем по фигуре, черном костюме, с длинной светлой косой и румяными свежим лицом. Она обернулась на робко мнущихся у двери студентов и с улыбкой поспешила к ним.

- А вот и мои цыплятки! – ласково проговорила она, пожимая им руки, – Меня зовут Анастасия Игоревна, я руковожу стажерским отделом департамента. Пойдемте со мной!

Ребята пошли за ней, крутя головами во все стороны и стараясь не упустить ни одной детали нового окружающего их мира. Анастасия Игоревна провела их по извилистым коридорам в просторный кабинет, наполненный еще большим гомоном молодых голосов.

- Это наш стажерский отдел, мы называем его «инкубатор». Вот ваши рабочие места, – бодрым голосом рассказывала руководительница, указывая им на два, прижатых друг к другу, маленьких письменных стола, – Это база. Практиканты, также как и стажеры, распределяются по разным отделам департамента, но здесь у вас всегда есть место, чтобы спокойно поработать.

«Да уж, спокойно…» – подумала Ася, оглядывая бегающих взад вперед стажеров, старательно перекрикивающих друг друга и звон телефонных аппаратов. После стольких дней одиночества и тишины, этот гвалт и толпа людей врывались в ее мозг оглушительными взрывами, пугая и одновременно радуя новизной.

- Настасья Игоревна! – окликнул руководителя от двери крепкий рыжеволосый парень, и, дождавшись, когда она подойдет, отдал ей в руки пропуск, – Анатолий Андреич просил передать!

Женщина вернулась к практикантам, задумчиво вертя в руках документ.

- Для вас, Ася Андреевна, сам Анатолий Андреевич пропуск заказал, – с улыбкой сказала она, оглядывая девушку и передавая ей документ, – Такое внимание дорогого стоит.

- Он просто мне помог. Там была ошибка в фамилии и меня не хотели пускать, – забормотала Ася.

- Однако я за пять лет работы здесь ни разу не видела, чтобы он хотя бы заговорил со стажером, не то чтобы помогать с чем-то… – протянула Анастасия Игоревна, на минуту задумываясь, но тут же переключила свое внимание на другого сотрудника, – Леночка! Ознакомьте, пожалуйста, новых практикантов с фронтом работ!

К ребятам подошла круглолицая сотрудница отдела с ворохом бумаг в руках и выгрузила их пачками им на столы.

- Приступим? – с улыбкой спросила она.

Ребята с готовностью закивали.

Работу им поручили не трудную, можно даже сказать в большей степени механическую и скучную. Но Ася была рада и ей. Находится в этой атмосфере было приятно, быть частью этого мира само по себе уже доставляло удовольствие, несмотря на заурядность выполняемой ею работы.

День за днем студенты проверяли отпечатанные на машинке письма, проекты приказов и распоряжения департамента на наличие ошибок и опечаток. Правильные документы шли в одну стопку, забракованные с пометками красным карандашом – в другую. В начале Ася с интересом вчитывалась в бумаги, стараясь вникнуть в смысл и запомнить содержание, но к концу дня строчки уже расплывались перед глазами, и она механически просматривала текст, уже не вникая в его суть, стараясь лишь не пропустить досадной ошибки. Девушка пыталась закончить всю выданную ей на проверку стопку одним днем, даже если для этого приходилось просидеть в кабинете до позднего вечера, но утром, когда она приходила на работу, то видела на своем столе новую пачку документом, еще больше предыдущей.

Через несколько дней, когда распоряжения, приказы, постановления и служебные записки окончательно смешались в ее голове в единую серую массу ничего не значащих строчек и абзацев, работа в МИДе уже не казалась ей такой привлекательной и романтичной. Она задумалась, почему Кирилл никогда ей ничего не рассказывал об этой бумажной волоките, создавая в ее голове совершенно другое представление о работе в Министерстве. Это оказался тяжелый ежедневной труд, которому не было видно конца и который вряд ли будет кем-то оценен. Единственное, что радовало девушку, так это полное отключение сознания во время работы. Оно давало временное облегчение до того момента, пока она не вернется поздно вечером домой, ляжет на кровать и снова останется наедине со своей болью, которая словно голодная собака, жадно смотрела на нее из угла спальни, ревниво захватывая в свой плен с самого порога.

Она стала плохо спать, будто исчерпала весь свой лимит сна за ту неделю, проведенную в своей комнате, и теперь по ночам могла только тихо плакать, уткнувшись лицом в подушку и стараясь, чтобы родители не услышали. Она уже не пыталась унять голос в своей голове, который безостановочно, с жестоким постоянным ритмом, словно маленьким молоточком отстукивал внутри нее: «Сережа. Сережа. Сережа!». Забываясь под утро коротким тревожным сном, она просыпалась по будильнику, чтобы невероятным усилием воли выдернуть себя из постели, приложить к опухшим глазам заботливо подготовленные мамой кусочки льда из отвара трав и снова идти на работу.

По договоренности с Гаранжиным, по выходным Ася приходила во Дворец Спорта, когда там никого не было, чтобы заняться подготовкой документов к Олимпиаде. Выезд сборной на турнир сопровождался огромным ворохом бумажной волокиты, который в одиночку тренеру было не вытянуть. Девушка была рада помочь и рада возможности занять себя делом. Каждая минута, проведенная в бездействии, отдавалась усилением боли в груди, а работа отвлекала, пусть и не полностью, но притупляла боль.

Ася сидела за столом в своем кабинете, заполняя анкеты Олимпийского Комитета на игроков сборной. Она погрузилась в работу, не замечая веселого щебетания птиц, доносившегося из открытого окна за ее спиной, как и всего этого солнечного и яркого лета, которое проходило мимо нее.

— Мышонок, привет! — донеслось от двери.

Ася подняла голову и увидела веселую улыбку, играющую на покрытом золотистым загаром лице капитана.

— Откуда ты узнал, что я здесь? — спокойно спросила она, снова опуская глаза к работе. Ася не искала общения с литовцем все эти дни, полностью погрузившись в себя, и совесм не была уверена, что готова к этой незапланированной встрече.

— Владимир Петрович сказал. По секрету! — улыбнулся Модестас и, подходя к столу, добавил, — Аська, я соскучился!

Девушка подняла на него усталый невидящий взгляд, но все-таки отложила анкеты и, обойдя стол, подошла к капитану. Он порывисто обхватил ее за талию и прижал к себе. Ася вдруг почувствовала, как его тепло проникает в нее через кожу, закрывая внутреннюю холодную пустоту, словно теплым пушистым одеялом.