Если она не спала, то плакала. Слезы не облегчали душу, но лились без остановки до тех пор, пока она снова не забывалась прерывистым беспокойным сном.

Мама поняла, что с ней что-то не ладно с первого взгляда, нутром почуяла беду, когда Ася пришла домой из Дворца Спорта с разорванным в клочья сердцем. Девушка изо всех сил старалась держаться, прятала глаза и даже пыталась улыбаться. Проскользнув в свою комнату, она медленно, будто боясь потревожить свои свежие раны, легла на кровать, глядя перед собой невидящим взглядом.

“Я все сделала правильно!” – твердила она себе, чувствуя, как постепенно приходит осознание потери, как беспощадная боль разливается по телу, становясь в нем полноправной хозяйкой.

Неслышно ступая по ковру, Клавдия Владимировна зашла в комнату вслед за ней. Обеспокоенно оглядев съежившуюся на кровати дочь, женщина подошла к ее письменному столу и взяла в руки большую цветную фотографию сборной, которую Ася привезла с Чемпионата мира в Эссене в прошлом году. На групповом снимке спортсмены стояли в два ряда, сияя счастливыми улыбками и золотыми медалями, а Ася стояла рядом с Гаранжиным по центру снимка и сама светилась похлеще тех медалей.

- Который из них? – тихо спросила женщина, вглядываясь в лица баскетболистов на снимке.

Девушка вздрогнула и, приподнявшись на руках, молча посмотрела на мать сухими глазами.

- Вот этот? Сероглазый? – спросила мама, переводя взгляд с Аси на фотографию и обратно, – На Кирилла чем-то похож.

У Аси по щекам потекли слезы. Больше не осталось сил притворяться, скрывать от мамы свое горе, которое уже наполнило ее до краев и теперь выливалось бурным потоком в благодатную почву понимания самого близкого и родного человека.

- Мама, что мне делать? – сквозь слезы прошептала девушка.

Клавдия Владимировна обняла дочь и, гладя ее по содрогающимся от рыданий плечам, тихо проговорила:

- Все пройдет, Асенька! Пройдет, моя милая!

Больше мама не задавала ей вопросов. Она только кормила ее супом с ложечки, как маленького ребенка, и ласково гладила по голове, ревностно защищая ее покой от внимания родных.

Ася утыкалась маме в коленки и ревела навзрыд, пытаясь с этими слезами выплеснуть всю боль наружу, отдать ее этому миру обратно.

- Мамочка, помоги мне! Я не могу больше… – сквозь рыдания шептала она.

- Пройдет, пройдет… – повторяла мама, глотая собственные слезы.

Если бы он сам принял это решение, ей было бы легче. Если бы он обидел ее, бросил, унизил, оскорбил! Она бы злилась на него, могла бы даже возненавидеть, мучилась, но не чувствовала бы этой беспощадной вины за собой. Перед глазами до сих пор стояло его лицо, с испуганным выражением непонимания и горечи потери. Она как наяву видела перед собой прозрачный серо-голубой свет, который исходил от его глаз, словно это произошло только что. Ни время, ни слезы, ни сон, не отдаляли от нее это воспоминание, не делали его бледнее или слабее.

Ася начала стремительно худеть. Буквально за несколько дней из цветущей, пусть хрупкой, но румяной и здоровой девушки, она превратилась в собственную тень. Скулы обострились, под глазами от слез залегли глубокие тени, тело превратилось в обтянутый кожей полудетский скелет, теряющийся в одежде. Она не могла смотреть на себя в зеркало, да и не хотела. Теперь все было не важно, все потеряло смысл.

Она убила любовь, собственными руками вспорола ей горло и теперь наблюдала, как она истекает кровью, попутно уничтожая и ее саму.

Ася окинула взглядом свою комнату и остановилась на светло-голубом костюме, висевшем на дверце шкафа, который Таня привезла ей из последней командировки в Польшу, специально к первому рабочему дню в Министерстве. Как она радовалась тогда этому подарку, и как он был не нужен ей сейчас.

Дверь в комнату неслышно отворилась и вошла мама.

- Пойдем, Асенька, я тебе волосы уложу. Нужно собираться, – вполголоса проговорила женщина, с нежностью глядя на нее.

Ася послушно встала и вышла за мамой в ванную. Она стояла перед зеркалом, глядя на себя невидящим взглядом, и наблюдая, как Клавдия Владимировна аккуратно причесывает ей волосы.

- Вот так сделаем или наверх уберем? Как тебе больше нравится? – заботливо спросила мама.

- Так тоже хорошо, – не вслушиваясь в вопрос, ответила девушка.

- Сегодня у тебя новая жизнь начинается, – ласковым голосом проговорила Клавдия Владимировна, закалывая дочери волосы, – Не пропускай ее, она может оказаться прекрасной…

- Спасибо, мамочка, – тихо проговорила Ася, перехватывая мамину руку и целуя ее, – Я постараюсь.

Когда Ася, наряженная и причесанная заботливыми мамиными руками, приехала к зданию Министерства иностранных дел, Костя уже ждал ее у входа.

- Ты чего опаздываешь, Гречко? – сердито проговорил он, – Я тебя ждать не буду в следующий раз!

- Так не жди, кто тебя просил, – равнодушно ответила девушка.

- Ты заболела что ли? – обеспокоенно спросил Феклистов, оглядывая ее бледное лицо и болтающийся на плечах голубой жакет.

- Нет, я здорова. Пошли! – сказала Ася и двинулась к входу в здание.

В огромном вестибюле Министерства, лавируя между спешащими на свои рабочие места сотрудниками, студенты подошли к пропускному пункту, чтобы получить свои временные удостоверения стажеров.

- Феклистов Константин Геннадьевич, – четко произнес Костя, просовывая в окошко администратора паспорт.

Мужчина-администратор покопался несколько секунд в коробке с подготовленными пропусками и, сверив данные с Костиным паспортом, выдал ему новенький, красиво запечатанный в глянцевую пленку документ. Костя прошел через вертушку и остановился за ней, ожидая подругу.

- Гречко Ася Андреевна, – произнесла девушка, когда подошла ее очередь.

Служащий повторил свои манипуляции, но на этапе сверки данных пропуска с паспортом вдруг замешкался, несколько раз переводя взгляд с одного документа на другой.

- Извините, но на вас пропуска нет, – сухо проговорил он, поднимая на Асю взгляд.

- Этого не может быть, проверьте еще раз, – равнодушно ответила девушка.

- Пропуск выписан на фамилию Гричко, – так же безучастно произнес администратор, – У вас в паспорте другая. Я не могу вас пропустить.

- Но это же очевидная ошибка. Тот, кто выписывал пропуск, перепутал букву, – слабо возмутилась Ася.

- Нужно заказывать новый пропуск. Я не могу вас впустить, – холодно ответил служащий и, вернув ей паспорт, закрыл окно.

- А сегодня мне что делать? Под дверью стоять? – разозлилась девушка, снова открывая его окошко и практически засовывая туда голову вместе с паспортом.

- Вы проходите или нет? – послышался у нее за спиной металлический голос.

Ася обернулась и увидела перед собой высокого худого мужчину около тридцати лет, с вытянутым равнодушным лицом и пустыми стеклянными глазами. Он холодно смотрел на нее, ожидая, когда она освободит проход и позволит ему пройти через вертушку.

- Я бы с удовольствием прошла, если бы меня пустили, – проворчала девушка, вглядываясь в его отдаленно знакомое лицо, и пытаясь вспомнить, где могла его видеть.

Мужчина тоже задержал на ней взгляд, а затем слегка наклонился и через ее голову мельком взглянул на документы на столе администратора.

- Гречко пишется через «е». Стыдно не знать, как пишется, фамилия Министра обороны СССР, – ледяным тоном сказал он администратору, – Через пятнадцать минут новый пропуск должен быть на моем столе.

- Будет сделано, Анатолий Андреевич, – чуть ли не с поклоном ответил администратор и суетливо достал пачку новых бланков пропусков.

- Проходите, – сказал мужчина, обращаясь к Асе и открывая перед ней вертушку.

Девушка прошла через пропускной пункт и последовала вместе с Костей за Анатолием Андреевичем, пристально глядя ему в спину.

«Ну, конечно!» – Асе захотелось ударить себя по лбу.

Это был он, как она сразу не узнала, – Анатолий Громыко, сын Министра иностранных дел, «заклятый друг» и вечный соперник Кирилла, талантливый ученый и успешный дипломат. Они виделись всего несколько раз, – на новогоднем приеме в Кремле, и потом еще на выставке или какой-то премьере, Ася точно вспомнить не могла. Анатолий не жаловал светскую жизнь, и мало бывал на мероприятиях. Он был известен, как холодный, непроницаемый человек, полностью погруженный в науку и свою карьеру, один из самых завидных, но недосягаемых холостяков столицы, обладающий тонким умом, блестящим будущим и абсолютным равнодушием к другим людям.