В мирный день блаженства ты истекешь,
Как скоро смерти совершенство
Я сам постигну...
Просто пролог,
А в прологе главное – Бог!
Пел, пил, пробегал
Один канатоходец.
Он акробат. Он лгал.
Просто пролог,
А в прологе главное – Бог!
Когда бы я был жрец,
Или мертвец игрец,
Я твой посетил бы дворец,
О Всесильный Творец, о Автор!
Просто пролог,
А в прологе главное – Бог! »
— Бог! – вскрикнул Нарцизс, весь как-то ослабел, руки его опустились, и сам он легко, не пытаясь удержаться, упал вниз.
Маргаритка закричала и собиралась было сигануть за отцом, но одного только взгляда Нушрока хватило, чтобы она застыла на месте, смахивая только градом катившееся слезы с пыльного лица.
До Нушрока все не доходила суть. Нарцизс умер?! Нет, Нарцизс не умер!.. Правда ведь?.. Он же сказал... Сказал, что сволочи так просто не умирают? Нет, владыка не мог просто так свалиться с Башни, с проклятой Башни, черт бы ее подрал! Или все-таки...
... В первое мгновение в воздухе Нарцизс подумал: « Как красиво! Волковская песня ». Во второе – « Ну вот, а только ведь жизнь началась! » А в третье мгновение он взмахнул перепончатыми крыльями, летучей мышью взлетел вверх и тогда подумал: «Не наврал Витенька... Вампиры. Всеж-таки согрешила моя бабуля с Дракулой. Царствие ей небесное! »
Оказавшись снова на вершине башни Смерти, Нарцизс не придумал ни чего более удобного, чем устроиться на плече у министра. Тот не сразу заметил черную летучую мышь, но и, заметив, по непонятным причинам не стал снимать.
Клов пришел в себя и возликовал:
— Довертелся! Ну а вы, господин Нушрок... Как можете! – он говорил будто сочуственно, приближаясь к главнейшему министру, с привычной меланхолией на лице – И что же теперь с вами будет? Предали короля, служили какому-то подонку, уличному танцору, сумасшедшему...
— Не подонок он! Не смей так называть моего отца!
Клов вздрогнул и обернулся. «– Не смейте так называть моего отца, не смейте, не смейте... » – кричал где-то в глубинах памяти маленький мальчик, с того времени возненавидевший и Лаванда Цената, и его шайку. Когда-то Клов не понимал: что отец церемонится с этими нищими?! Но потом осознал: в руках Лаванда заключалась огромная сила. Стоило ему пальцем шевельнуть – и восстания было не избежать. Потому-то, когда ему представилась возможность прикончить Цената, пока тот был болен, он эту возможность не упустил. Нарцизс Чьоловс любезно сам избавил его от себя, и оставался только этот, Нагилух... Ну, ничего. С ним верховный судья обязательно разберется...
— Так ты – его дочь?
— Тупее задать вопрос было очень сложно, но возможно – справедливо заметила Маргаритка.
— Можешь оскорблять меня, сколько захочешь, мне это безразлично – отвернулся Энрет — Все равно я выиграл.
Такого нахальства Нарцизс не мог стерпеть. Приняв человеческий облик, он стал прямо напротив судьи.
— Во имя отца Апельсина и святаго пуха!
С в миг пересохщих губ Клова сорвалось непристойное ругательство. Оно и стало его последним словом. В следующую секунду Йикилев пронзил ему грудь кинжалом. Тем самым черным кинжалом, который отобрала у Нушрока когда-то девчонка.
— Отец... – нет, кажется, рыдающая Маргаритка собиралась сказать очень много, а у Нарцизса не было ни сил, не желания ее выслушивать. Он спихнул труп Клова с башни, улыбнулся министру, и все понеслось в обратном порядке. Нушрок спешил спуститься, а принцесса ежесекундно оборачивалась, чтобы увидеть подгоняющего ее сзади отца...
... Как только Йикилев явился на площади, кто-то тут же заметил это, и беспорядок чудом в считанные минуты прекратился.
— Так, серые... – Нарцизс тяжело вздохнул и судорожно потер лоб, словно что-то вспоминая — Можете заканчивать казни, судья мертв и все равно этого не оценит. Кстати, король тоже умер. Очень жалко.
— Так кто же теперь будет править?! – единичные голоса выразили мысль молчавших.
Нарцизс пошарился глазами вокруг, решительно выдохнул, вытряхнул из рукавов ключи и вручил их министру с криком:
— Нушрок Первый!..
Его величество Нушрок отдыхал.
После бури наступает покой. Коронация прошла две недели назад, свадьбу Цейлен с Абажем пережили – ну, значит, уже ни чего не страшно. Ни восставшая из мертвых королева Анаид, заявившая Нарцизсу, что все равно его любит, хоть убейте. Ни вторая свадьба – того же Нарцизса – теперь уже с Аксал. Ни близнецы, прошипевшие, что еще вернутся, и самому небу жарко станет. Ни уж, тем более, Нагилух, сделавшийся владыческим генералам. Онес кое-как примирился с Чьоловсом и, скрепя сердце, согласился служить на стороне его Черноты. Маргаритка вновь отбыла на Землю, прихватив с собой внучек, которые больше не рискнут назвать свою страну «самой лучшей». Потом объявили помолвку Анидаг и Кларенса...
А сегодня владыка вдруг засобирался домой, и это значит, что скоро все закончится. Вестником из Туманной странности Дефсии послужил полусумасшедший князь, приехавший в Кривозеркалье только для того, чтобы отдать Нарцизсу какую-то маленькую девочку. Нарцизс возражать не стал, стоило ему только взглянуть во всецветные глаза дочери.
— Назову тебя по-землянски. Чтоб всю жизнь мучалась. Какие там землянские имена есть?
— Вероника. – подсказала Анаид.
— Ну, очаровательно, будет Вероника – энергично кивнул Нарцизс.
... Владыка глядел назад, и потому чуть не врезался в дерево. Все дальше уходило хрустальное сияние Королевства. Он ведь так толком и не попращался с Нушроком. Кажется, тот нарочно его избегал. Ну ладно. Отдохнет, успокоится...
Но если для Нарцизса странности были привычны, ибо сам он был странность, туманная странность, то для Нушрока они останутся в сердце тревожной раной на всю жизнь, власть не искупит мучения, а в сказке Черной королевы не будет счастливого конца.
Правда, об этом они узнают потом, может быть, даже слишком поздно...
