Нарцизс сжал кулаки, и министру стало ясно: сейчас повелитель будет бить посуду, возможно, об его голову.
— С какой радости ты так нализалась?
— Я начинаю игру, несмотря на твой запрет, Владыка!
— И вы уверены, что ваша гвардия победит? — подал голос Кларенс, отрывая от себя Олю и Яло. — Вы же все пьяны! А если сейчас понадобится принять бой?
Он выхватил из-за пояса лёгкий серебристый меч и направил его в сторону повелительницы.
— Это вызов? — лениво поинтересовалась та и не спеша вытащила свой чёрный меч, многократно искупавшийся в крови.
Кларенс набросился на Чёрную королеву, но та, будто протрезвев, ловко управлялась с оружием, всё оттесняя голубого гвардейца к стене. Бой длился недолго. Владыка нервно закусывал губу, Нушрок от напряжения хрустел суставами пальцев, взбалмошные солдаты притихли, только безжизненно сталкивались мечи, и слышалось тяжёлое дыхание соперников. Наконец девушка загнала Кларенса к стене, в миллиметре от его уха вонзила в неё чёрный меч и рассмеялась.
— Ну что? Готова ли я к игре, как ты думаешь? — теперь она совсем протрезвела и надменно и холодно усмехалась.
— Молодец, девчонка! — прошептал Нарцизс, но тут же вспомнил, что должен играть перед землянами роль бедного больного угнетённого старика и попробовал изобразить испуг.
Нушрок с удовольствием отметил, что получилось неплохо. Во Владыке погиб великий трагик, если не комик. Он был не просто артист погорелого театра, он был артист, подпаливший этот театр. Все эмоции, доступные душе и разуму, он видел в двойном, нет, даже в тройном размере. Это давало духу повелителя колоссальную энергию и оптимизм, выражавшийся обычно в наглости. Хотя эмоциональность не всегда играла ему на руку: Нарцизсу с его сердечными болезнями вообще нельзя было волноваться.
Но, как бы там ни было, разноцветные глаза его не могли ни секунды провести без искорки. Конечно, Владыка по примеру своих приятелей и просто коллег пару раз пытался впасть в депрессию, но в его случае это было невозможно, хотя отчаяться было от чего. Сейчас Нарцизс шел по краю, и Нушрок прекрасно это знал. Так же прекрасно, как и то, что почти все союзники отвернулись от его повелителя, Вселенной грозил неминуемый кризис, а состояние здоровья самого Нарцизса становилось всё хуже...
Но владыка отнюдь не был простым дурачком или подобным Топседу, нет. Он был умён, хитёр и горд. Ненавидел маски, но сам научился пользоваться ими лучше всех во Вселенной, а алмазная наглость всегда помогала ему добиться своего.
…Девочки попали под обаяние старика даже быстрее, чем ожидал Нушрок.
====== Часть 3 ======
Азор пристально смотрела в небо, будто хотела увидеть там что-то новое. Это было бесполезно, она знала: в небе ничего не менялось с самого её младенчества. Справа оно было рыжеватым, слева — малиновым, а посередине разрезано сияющей золотой полосой, напоминающей цветок. Полоса то сужалась, то расширялась. Иногда Азор становилось страшно из-за этого. Когда-нибудь всё небо покроется такими лавовыми полосами, и кора Солнца обрушится, положив конец Дефсии и Сандепии. Жители недр Солнца каждый день могут проживать, как последний, и проживают.
Но сейчас княжне Сандепии не хотелось думать о конце их внутрисолнечного мирка, она была напугана не из-за этого. Первый раз она так подло солгала кузену. С шести лет, с тех пор, как умерла мать Азор, Яншив, её единственным живым родственником стал Нарцизс. Её отец погиб незадолго до её рождения; ей сказали, что его убили заговорщики.
В Сандепии вспыхнула революция — страшная, кровавая, разрушительная. Войско Азор, конечно, справилось с ополчением «борцов за правду»: особо рьяные сторонники были арестованы, а то и убиты, было закрыто множество подпольных организаций, в школах читались лекции об ужасах войны на примере Земли... Да, помощь девушке не требовалась.
Но как иначе она могла сказать кузену, что хочет видеть его и как можно скорее, причём не по государственным делам, а абсолютно по личным? И как она скажет Нарцизсу, что любит его не как родственника, не как брата, не как отца, а как мужчину?!
Сейчас владыка был почти что в два раза старше кузины и относился к ней со снисходительной заботой старшего о младшей. Он так привык и ничего не мог изменить, пусть даже маленькой сестричке было 50 с лишним лет от роду. Как давно это было…
После смерти матери Нарцизс взял её к себе, и она быстро стала членом его семьи. Добрая королева Диана любила Азор как собственную дочь, а Нарцизс был ей отцом. Но времена меняются, и всему хорошему приходит конец: Диана погибла, сорвавшись с обрыва, у владыки случился первый инфаркт. Азор исполнилось 30, Нарцизс быстренько короновал её на Сандепию и отправил туда.
О, как непривычно было девушке сейчас слышать вместо радостного: «Слава прекрасной Диане!» — яростное: «Долой кровавую Чёрную!». Интересно, у новой жены брата вообще есть имя?
Чёрная… Как она тогда обрадовалась, когда брат сам приехал к ней и сказал, что его мать поставила ему ультиматум: или ты в течении сего года находишь себе достойную невесту, или бери в жёны Азор. Конечно, старая Венг могла и погорячиться, но всё же робкая надежда нашла место в душе княжны.
Но кузен взял в жёны не её, а своего первого министра и советника женского пола — Чёрную, которую, как оказалось, он растил с раннего младенчества именно для этой должности. Слава о жестокости молоденькой девушки облетела всё Солнце, а по всей Дефсии разошлись развязные солдаты в чёрных одеяниях, пьющие и убивающие. Иногда они вспоминали, кому служат, и могли в самой середине матерной песни гаркнуть: «Слава нашей королеве, самой чёрной королеве из всех королев!». Конечно, братишка тоже не был безобидной бабочкой, это Азор знала, но он не был так жесток. А вот их дед, Магнолий Кровавый, свергнутый за свою необузданную жестокость, такое поведение жены внука одобрял и ставил её в пример Нарцизсу.
— Вот, гляди, какую казнь придумала! Без дела не сидит и темницы не засоряет, как ты. Судить зачем? Раз — и башку с плеч! Раз — и кожу содрать! Не слушай его, моя жестокая девочка, ты всё делаешь правильно!
Недавно Магнолия самого постигла жестокость судьбы: умерла его нежно любимая супруга, весёлая Тьсодар, смысл его жизни. С той поры он сдал, почти не выходил из своего старого замка и лишь раз в месяц посещал внука. Доселе крепкий здоровьем, несколько раз попадал в больницу и снова явился миру уже совершенно усталым, разбитым и опустошённым.
Что касается Нушрока... С ним было интересно, Азор не спорила. Может быть, она даже и любила его, но в сравнении с кузеном, по её мнению, Нушрок проигрывал во многом. Но выбор был невелик: Нушрок или Кларенс. Из двух зол она просто выбрала меньшее. Уж с кем с кем, а с голубым гвардейцем ей связываться не хотелось: фигура совсем нескладная, глаза водянисто-голубые и идиотская улыбка на лице.
Но что теперь делать? Брат не маленький и далеко не дурак, он догадается об обмане, возможно даже раньше, чем приедет. Но если он догадается об обмане, то догадается и о любви к нему Азор. Это же элементарно! Девушка закатила глаза и блаженно улыбнулась.
Утром всё было так, как обычно бывает после гвардейской попойки: солдаты сидели и лежали кто где придётся и пытались понять где они, что здесь происходит и кто они вообще. Когда вспоминали, сразу же хватались за голову и принимались собирать бутылки, подметать и мыть, ставить на место мебель и отправлялись выкупать обратно своё оружие. Уже в шестнадцатый раз.
Хотя был в Чёрной гвардии один непьющий — Онес. Владыка иногда шутил про то, что за сие качество его нужно сдать в краеведческий музей. Онес был вредным, ехидным, ловким и обладал весьма хищным вниманием, успевая следить за всеми: за королевой, за Владыкой, за Кларенсом и за всеми солдатами.
— Я вас не понимаю. Ведь...
— Заглохни! — королева швырнула в Онеса подушкой.
Онес понял, что пора отбросить официальный тон, и начал снова:
