– Это, интересно, какие?

– Они осмелились создать… клуб! Студенческий клуб! – возмущение юного Миро выглядело неподдельным и оттого еще более комичным. – После того, как они отказались проходить посвящение в…

– Посвящение?! – вспыхнул Вайли. – Вы называете посвящением ту свальную оргию, в которой участвуете?

– Да что ты делаешь здесь, пасторский сыночек?

– Ах ты!

– ДОВОЛЬНО!!!

Реджинальд редко прибегал к магии, имея дело со студентами. С годами она пропитала всю его жизнь, и зачастую проще было щелкнуть пальцами, чем встать и налить себе чашку чая. Но он всегда помнил, как неприятно становиться в юном возрасте объектом чужого колдовства. Однако сейчас терпение его лопнуло. Средь ясного синего неба сверкнула молния.

– Мне это надоело, молодые люди. Вы немедленно отправляетесь на занятия, а после – в дисциплинарный кабинет, где подробно излагаете причину, по которой до конца недели будете перекапывать грядки в оранжерее. Для справок, это: неподобающее поведение, драка, несанкционированное применение боевой магии, я все видел, Вайли, Лугансон, Барнли. И если я хотя бы еще раз, Миро, услышу о вашем клубе и его любопытных обрядах, вами заинтересуется Совет. Вон отсюда!

Заклинание, туго спеленывающее молодых людей, вышвырнуло их из рощи. Миро, обернувшись напоследок, показал неприличный жест и пробормотал какое-то проклятье. Брошенное неумело, через волны чужих чар, оно рассыпалось искрами у ног Реджинальда.

– Отвратительный парень, – проворчал продавец каштанов. – Вам бы быть с ним поосторожнее, профессор. Мстительная порода.

– Я переживу, – пообещал Реджинальд, купил еще один пакетик каштанов и отправился на занятия.

– Леди Мэб, – ректор первый поднялся со скамейки, прервав беседу, и склонился к руке Мэб. – Позвольте вам представить: Кристиан Верне.

Он был даже лучше, чем на снимках. Фотографии не могли передать харизмы, того почти животного обаяния, которым дышал этот поджарый загорелый человек в белом костюме, великолепно оттеняющем насыщенную смуглость его кожи. А вот волосы у него наоборот – выгорели и казались золотыми нитями. Они искрились на солнце, притягивая к себе взгляд.

– Леди Мэб, – Верне также поцеловал ей руку, и пришлось подавить дрожь. Легкое прикосновение обещало слишком многое. – Как я счастлив нашей встрече. Я надеялся застать вас на ежегодном балу вашей матушки, но, увы, прибыл слишком поздно.

– Это я уехала слишком рано, – улыбнулась Мэб не в силах противиться яркой белозубой улыбке. – Но теперь я полностью в вашем распоряжении. Экскурсия?

Верне предложил локоть, и Мэб оперлась на него, вдыхая терпкий, сладковатый, даже слишком на ее вкус, но все равно будоражащий воображение аромат парфюма.

– Идемте, леди Мэб. Это я полностью в вашем распоряжении.

В Университете, безусловно, было на что взглянуть. Его заложили шестьсот лет назад и с тех пор неоднократно расширяли и перестраивали, наполняя произведениями искусства и магическими чудесами. В одном месте высилась изящная, витая, точно игла колющая небо башенка Астрономической коллегии. В другом раскинулась библиотека, построенная по проекту самого Дебанорры, с прозрачным куполом, позволяющим читать в свете звезд и лун магические книги. Аллея Ректоров тянулась с севера на юг, и каждый бюст был чем-то примечателен. Кто-то – выдающейся личностью, которую он запечатлел. Кто-то курьезами и студенческими байками. Мэб всегда здесь нравилось.

Магический дар у нее проявился рано. Он становился в семьях старой знати все большей редкостью, и потому, не слушая возражений жены – леди Дерован всегда испытывала к волшебству определенную неприязнь и даже брезгливость, – отец взял девятилетнюю Мэб и привез сюда. Поставив ее на бортик фонтана, где резвились чудесные золотые рыбки, он отправился за ректором, а Мэб успела нажелать-нагадать себе разных чудес. Золотые рыбки ее слушались.

– Но вас же не приняли на учебу в таком юном возрасте? – Верне обернулся на фонтан, мимо которого они проходили.

– Конечно, нет, – рассмеялась Мэб. – Я поступила в подготовительную школу, потом в Академию леди Фавори, и только в шестнадцать попала, наконец, в эти стены. Не раньше, чем все остальные. Но я уже знала, что меня ждет.

– И, обладая даром, вы всегда хотели стать историком? – хмыкнул Верне недоверчиво.

– Мой дар на самом деле скромен, Кристиан, – улыбнулась Мэб. Они уже были накоротке, хотя истекло не больше часа. – У меня врожденное везение. Все остальное может любая средней руки ведьма.

Мэб в подтверждение своих слов щелкнула каблучками и из пыли перед ними соткалась процессия дам и кавалеров в одежде века позапрошлого.

– Меня привлекает история, Кристиан. У нее можно многому поучиться. У истории магии, тем более. Уверена, я нашла бы немало интересного в Западной Ватае.

– По большей части гнус, антисанитарию и древние кровавые ритуалы, – покачал головой Верне. – Хотя я верю, вы везде найдете что-то подлинно прекрасное.

Мэб открыла рот, чтобы ответить на этот комплимент, отшутиться, но тут раздался окрик: «Осторожнее!» – и нечто тяжелое сбило ее с ног и придавило к земле. Что-то зашипело.

– Слезьте с меня! – Мэб оттолкнула Эншо и, выгнув шею, посмотрела на место, где только что стояла. Там теперь разливалась зловонная лужа. – Проклятье!

Это было одновременно и ругательство, и констатация факта. Проклятье медленно подсыхало на солнце, и уже нелегко было определить, какой оно призвано было причинить вред.

– Боюсь, леди Дерован, оно предназначалось мне, – Эншо поднялся и протянул руку, которую Мэб проигнорировала, предпочитая принять помощь Верне. Эншо сделал вид, что ничего не произошло, и стал отряхивать от пыли форменную мантию. – К моему глубочайшему сожалению, Миро плохо целится.

– И к моему, – огрызнулась Мэб, но быстро взяла себя в руки и заговорила медоточивым тоном. – Кристиан, позвольте вам представить: мой коллега и компаньон, профессор артефакторики Реджинальд Эншо.

Верне окинул Эншо заинтересованным взглядом, медленно, с головы до ног, а это был непростой, долгий путь, учитывая рост артефактора.

– Вы не из Остейских Эншо, часом?

– Некоторым образом, – хмыкнул Эншо. – Мой прадед копал на кладбище близ Осте могилы за полушку. Прошу меня простить. Еще раз извините, профессор Дерован.

Мэб скрипнула зубами и с сожалением изучила платье. Оно было великолепно еще десять минут назад, теперь же брызги проклятья, неспособные причинить вред ей самой, прожигали дыры в дорогом трикотаже.

– Вы в порядке? – встревожился Верне.

– Все хорошо, Кристиан, вам не о чем беспокоиться. Это всего лишь студенческая шалость.

– Ничего себе шалость! – ужаснулся попечитель.

– Заклятье слабенькое. В худшем случае я подхватила бы насморк, – слукавила Мэб, которая совершенно не представляла, чем таким злопамятный сучонок Миро целил в Эншо, и про себя пообещала – оставить мальчишку без зачета в этом семестре. А вернее сказать, не «ставить юноше баллы из глубокого уважения к его отцу». – Но, боюсь, о моем платье того же не скажешь. Вам придется любоваться на меня в форменной одежде.

Верне окинул ее долгим, пылким взглядом и улыбнулся всеми своими пронзительно-белыми зубами.

– Буду только счастлив, леди Мэб. Убежден, вы украсите собой даже арестантскую робу.

– В таком случае, позвольте вам показать наш музей, – подмигнула Мэб.

Переодеваясь в рабочий костюм и форменную мантию, она прислушивалась. Скрипели половицы, шелестела бумага. Верне внимательно осматривал коллекцию. Когда она вышла, он как раз склонялся над старинным фолиантом, водил пальцами по золоченым строкам давно устаревшего заклинания.

– Осторожнее, – посоветовала Мэб. – Эти книги преподносят сюрпризы. Поэтому они не в библиотеке, а в музейном хранилище.

Верне поспешно отшатнулся и отдернул руку. Обернувшись, он без сомнения обнаружил, что Мэб смеется, однако, не обиделся.