– Боже! Я ведь предупреждала ее!

– Вам известен ее парень? – спросил Реджинальд с надеждой.

Марси, однако, его разочаровала, мотнув головой.

– Увы, профессор. Лили – девочка скрытная. Это Джейн бы всем разболтала или Элси, но только не наша Лили Шоу. Я и узнала-то об этом парне случайно, застукала их как-то вечером в парке за поцелуями. Но лица я не видела, так что… – Марси развела руками. – Знаю только, что он из Королевского колледжа. Видела эмблему.

Этого стоило ожидать. Кому, кроме богатых, знатных и самодовольных учеников Королевского колледжа, хватило бы наглости и бесстыдства соблазнить юную сироту, чье положение в мире до сих пор слишком шатко. Реджинальд потер переносицу, вспоминая всех студентов в возрасте девятнадцати-двадцати лет. Вышло никак не меньше двадцати четырех человек.

– Блондин, брюнет? Мисс Гленден, хоть что-то же вы видели!

Марси сокрушенно покачала головой.

– Увы, профессор. Я видела эмблему на его пиджаке, видела его ботинки – роскошные просто, лакированные. Да, что-то блестело у него на руке… на левой, – уточнила девушка.

– Перстень братства. Это тоже не поможет, – Реджинальд поднялся, продолжая растирать переносицу и как никогда сожалея об очках, да не тех, что носил когда-то, а о других – из сказки, что он слышал когда-то в детстве. Волшебные стекла, омытые росой, позволяли видеть истину. – Мисс Гленден, если вы что-то узнаете, пожалуйста, сообщите мне. И пока больше никому об этом не рассказывайте. Нам не нужны слухи.

Марси согласно кивнула, убрала портсигар назад в карман юбки и поднялась. И, стоило только ей встать на ноги, порыв ветра откуда-то сзади – наколдованный, ведь в двух шагах от скамьи была стена дома – швырнул ее на Реджинальда. Он едва успел поймать девушку, обхватив за талию, и ощутить сильный запах табака и ментола, которым она пыталась перебить первый. Реджинальд собирался уже отодвинуться и убрать руки, когда услышал щелчок затвора, негромкий – такой звук издает дорогой переносной моментальный фотоаппарат вроде «Легоса».

Реджинальд разжал руки и обернулся.

– Миро.

Юнец помахал в воздухе свежим снимком и демонстративно убрал его во внутренний карман пиджака, после чего попытался заглянуть Реджинальду за спину. Марси пискнула и, прикрывая лицо, бросилась к дверям дормитория. Реджинальд проводил ее взглядом и вновь повернулся к Миро.

– Фотокарточка.

Миро вытащил снимок, оглядел с преувеличенным вниманием и пожал плечами.

– Ну, не знаю, профессор. Вы отлично получились. Мутите с девчонками королевы?

– Снимок, Миро, – Реджинальд протянул руку, готовый в любую минуту щелкнуть пальцами. – Учтите, я могу сжечь его прямо в ваших руках, но мне нелегко будет контролировать пламя, и вы можете пострадать.

– Пф-ф! – юнец хорохорился, как мог, но в глазах его мелькнуло что-то, похожее на тревогу. План мести оказался, мягко говоря, провальным, и этому можно было только порадоваться.

– Снимок, – мягко повторил Реджинальд, – и я не собираюсь говорить это в четвертый раз. Считаю до двух с половиной, Миро. Раз.

– Да подавитесь!

Миро швырнул карточку на землю, наступил каблуком – кстати, отличные ботинки, лакированные – и, развернувшись, ушел прочь по аллее. Реджинальд нагнулся, поднимая снимок, и развернул лицом. Конечно, ничего особенного Миро заснять не сумел. «Легос» не дает приличного фокуса, тень от граба ложится на скамейку, и невозможно опознать двух обнимающихся людей. Но при большом желании – а таковое у Миро несомненно было – можно отыскать в этом снимке нечто непристойное. Реджинальд покачал головой. Мало у него проблем, теперь еще и Миро с его незрелой, детской местью.

Прав был ректор, у студентов слишком много свободного времени, универсиада пойдет им на пользу.

Спалив фотокарточку на открытой ладони и ссыпав пепел в урну, Реджинальд пошел в сторону профессорского корпуса – освежить в памяти список старшекурсников Королевского колледжа и, может быть, перекинуться парой слов с ректором. Он до сих пор не мог решить, следует ли ставить ректора в известность о произошедшем с Лили Шоу.

Дальнейшие дела не клеились. Мэб около получаса перекладывала с места на место коробочки с амулетами, машинально вписывая их имена и названия в тетрадь, но так ни один и не проверила. Перед глазами все еще стояло залитое слезами лицо Лили Шоу. Девочка была, по большому счету, сама виновата, что доверилась плохо знакомому человеку. Но не такой ли была сама Мэб в ее годы?

– Леди Мэб?

Голос Верне едва не заставил подскочить на месте. С минуту Мэб сверлила взглядом столешницу, собираясь с мыслями и клея на лицо приветливую улыбку. Потом она крутанулась на стуле, сверкая этой улыбкой, фальшивой, но, кажется, достаточно убедительной. Верне улыбнулся в ответ.

– Уже половина пятого, леди Мэб. Вы обещали мне обед.

Мэб поднялась, отряхивая одежду от пыли, которая в музее была повсюду и всегда.

– Простите, боюсь, я сегодня не одета для…

– Глупости! – Верне окинул ее долгим, оценивающим, каким-то голодным взглядом, от которого мурашки бежали по коже. – Вы великолепно выглядите, леди Мэб. Больше вам скажу: брюки надо срочно вводить в моду.

– Моя мама будет в ужасе, – усмехнулась Мэб. – Вас это в самом деле не смущает, Кристиан? Признаться, я проголодалась.

– Моя дорогая леди, – Верне взял ее руку и поднес к губам. Поцелуй вышел горячий и влажный, многообещающий, словно Верне касался не тыльной стороны ладони, а ее губ. – Кто осмелится оскорбить вас пренебрежением? Вы великолепны в любом наряде.

– А вы бесстыжий лжец, – Мэб отняла руку и потянулась за жакетом. – Ваша взяла. Идемте.

Идти пришлось мимо пожарища. Пожарные уже начали растаскивать баграми здание дормитория, грозящее свалиться на головы прохожим. Зеваки – их было меньше, чем днем, – наблюдали за этим с безопасного расстояния, высказывая порой самые дикие предположения. Примерно половина винила в пожаре магию, в газетах как раз писали о спонтанных возгораниях. Мэб настоятельно отсоветовала своим ученикам читать эту чушь, но, кажется, даже самые светлые головы ее не послушали. Вторая половина зловещим шепотом убеждала, что это был поджог, и без смущения указывала на студентов Королевского колледжа.

– Соболезную, – Верне остановился ненадолго, разглядывая руины. – Я слышал, погиб ученик.

– Увы, – Мэб нервно потеребила пуговицу. – Как сказал бы ректор, это – несчастливое стечение обстоятельств, и обычно у нас все не так.

– Я верю, леди Мэб, – грустно улыбнулся Верне. – Я действительно соболезную.

Мэб кивнула.

– Идемте, я и в самом деле проголодалась.

В городе тоже обсуждали пожар и даже предлагали впервые за сто сорок лет закрыть ворота, но пока не всерьез. И все же, Мэб ощущала тревогу, повисшую в воздухе угрозу. Это неприятное, тягостное ощущение даже перекрыло смущение от того, как все глазели на ее ноги в брюках.

В пабе Мэб предпочла занять угловой столик, сесть так, чтобы никто не обращал на нее внимания. Верне сел напротив, словно нарочно закрывая ее от зала, и взял из рук розовощекой любопытной официантки меню.

– Что посоветуете?

– Мона отлично готовит, – пожала плечами Мэб. – Но лично я предпочитаю брать рыбу с картошкой.

Верне вскинул брови.

– Недостаточно аристократично? – улыбнулась Мэб. – Что есть, то есть.

– Две порции рыбы с картошкой, милая, – Верне подмигнул покрасневшей официантке. – И кувшин имбирного пива. Вы не возражаете?

Мэб пожала плечами.

Выставив локти на стол, Верне подался вперед, разглядывая ее со странной смесью дружелюбного интереса и какого-то предвкушения. На Мэб мужчины так часто смотрели, она была хороша собой, но редко это раздражало. А вот в интересе Кристиана Верне было что-то… неправильное. А может, это в ней говорило зелье? В конце концов, оно должно повлиять на ее суждения, на восприятие окружающего мира и людей, сконцентрировать все мысли, чувства и желания на одном человеке.