– Идемте, – взяв Шоу за локоть, он помог ей перебраться через ограду.

Они прошагали по аллее шагов двадцать, когда девушка заартачилась и встала, как вкопанная.

– Куда вы меня ведете?!

– Ну, поскольку услуги доктора Льюиса тут не помогут, я вас веду к мозгоправу. Идемте, Лили, никто вас не съест.

Они прошли мимо профессорской, на которую девушка взирала с ужасом, мимо главного корпуса, свернув на Восточную аллею. Дверь музея оказалась заперта. Вздохнул, Реджинальд пару раз ударил кулаком и позвал:

– Леди Дерован, нам очень нужна ваша профессиональная помощь!

* * *

Увидев Эншо, крепко удерживающего за локоть юную, заплаканную студентку, Мэб удивилась. Предположения появились, одно хуже другого, особенно когда девушка начала вырываться. Эншо просто затолкнул ее в холл, шагнул следом и запер дверь. На язык так и просилось что-то язвительное, оскорбительное, даже грязное, но девчушка шмыгала носом, размазывала кулачком по лицу дешевую тушь, все платье у нее было в мелких листьях и лепестках жимолости, а на щеке красовалась царапина. Это смягчило сердце Мэб. Махнув рукой, она повела гостей за собой сквозь пустой холл, в котором гулко раздавались их шаги, через хранилище в свой кабинет.

– Чашки в шкафу. И передайте мне банку с ромашковым чаем.

Рука Эншо замерла над внушительной коллекцией чаев, которую Мэб держала на работе. Брови его поползли вверх, точно в чаях было что-то необычное.

– Черная, на ней нарисована ромашка.

– А что в банке с пасленом? – самым любезным тоном поинтересовался Эншо.

Мэб фыркнула, вскрыла банку и щедро засыпала в чайник заварку, тщательно отобранные чайные листья и лепестки ромашки, немного душистых трав. Такой чай хорошо пить с медом, но этого в кабинет Мэб не приносила, боясь запачкать экспонаты и бумаги.

– Вот, – наполнив кружку, она буквально втиснула ее в судорогой сведенные руки девушки. – А теперь, объясните, пожалуйста, что случилось?

Студентка носом уткнулась в кружку, и разговорить ее, кажется, не представлялось возможным. Эншо, присев на край стола, разглядывал выставленные вдоль стен, заваленные книгами, бумагами и пакетами с неописанными артефактами шкафы.

– Профессор Эншо, раз уж вы пришли отвлекать меня от работы…

Девушка шмыгнула носом, но не произнесла ни слова.

– Видите ли, профессор Дерован… – Эншо прикусил губу. – Мисс Лили Шоу полагает, что она утратила магию.

– С чего бы это? – Мэб перевела взгляд на девушку. Та опустила голову еще ниже, вся дрожа. Постепенно до Мэб начало доходить, о чем идет речь. – О, Боже… Так, за мной.

Мэб схватила Эншо за локоть и потянула за собой в узкий коридор, оканчивающийся небольшой ротондой, пока пустующей. Здесь она планировала однажды выставить какой-нибудь большой, красивый и опасный артефакт, огородить его цепью и показывать издалека. Ее предшественник – профессор Мехью, вредный старичок, чьи руки пропахли махоркой, – использовал это местокак курилку, и комнатка до сих пор хранила крепкий запах дешевого табака.

– Эта девочка…

Эншо кивнул.

– Да. Я нашел ее рыдающей, полностью убежденной, что, утратив невинность, она утратила также и способность колдовать, и ее непременно отчислят.

– Боже, неужели кто-то еще в это верит? Ну, кроме моей мамы! – Мэб тряхнула головой. – Ладно, я-то тут при чем? Отправьте девушку к врачу или к ректору, или…

Эншо сокрушенно и как-то неодобрительно покачал головой.

– Лили – сирота, она здесь учится благодаря королевской стипендии. Ее величество лично курирует программу, если вы не забыли.

Мэб негромко фыркнула. Такое забудешь. О своей программе помощи талантливым сиротам и беднякам королева Шарлотта разговаривала с каждым, у кого были уши. Мама ежегодно жертвовала «на богоугодное дело нашей драгоценной правительницы», улыбалась на каждом приеме, отпускала цветистые комплименты, а потом, возвратившись в имение, обзывала королеву расточительной дурой.

– Лили еще нет восемнадцати. Ее любовнику уже девятнадцать.

– Черт.

Эншо кивнул.

– Вот тут вы совершенно правы, леди Дерован. Когда все это вскроется, девушку ославят, парень приобретет сомнительную известность – он, полагаю, из тех, кого отчислять и судить не станут. А Университет получит скандал, который нам сейчас совершенно не нужен. Впрочем, меня-то это мало волнует. Меня беспокоит состояние Лили, которая свято убеждена, что ее будущее разрушено.

Мэб поморщилась. Она и сама не знала, что раздражает ее больше: глупость ли девчонки, поступок ее любовника или то, что Эншо зачем-то притащил эту поруганную невинность сюда.

– Поговорите с ней, – в голосе Эншо вдруг появились мягкие просительные нотки. – Убедите, что не произошло ничего непоправимого. Во всяком случае, в вопросе магии.

Мэб вздохнула.

– Почему я? Пусть с ней поговорит Ненси Дарлинг! У нее больше опыта в беседах с нервными плачущими девушками. Я не выдержу и, скорее всего, наору на девочку.

– Именно поэтому. От сюсюканья пользы не будет. Лучше наорите. И объясните ей уже, что магию от такого не теряют.

Мэб раздраженно скрипнула зубами.

– Эншо! Вы меня вынуждаете…

– Леди Дерован, – рука, горячая и сухая, накрыла ее ладонь, и Мэб ощутила трепет. Она помнила прикосновения этой руки, и, против воли, это было приятное воспоминание. Эншо, кажется, тоже это понял, потому что быстро отстранился. – Пожалуйста. Она всего лишь глупый ребенок.

– Ваша взяла, – проворчала Мэб, отворачиваясь. – Я поговорю с ней. А вы убирайтесь, мужчины при таких разговорах не нужны.

– Спасибо, – лица Эншо Мэб не видела, но в голосе его звучала улыбка. – Если у вас получится, узнайте у нее имя любовника. А я попытаюсь разузнать что-нибудь у ее подруг. Я зайду попозже.

– Нет. У меня после четырех обед с Верне.

– Что ж, – Эншо прошел мимо нее, всколыхнув застоявшийся воздух, и к запаху махорки примешался аромат лекарственных трав, полыни и ромашки. – Если что-то узнаете, я буду у озера рядом с лодочной станцией. Отличная погода для пикника.

– Вечером дождь пойдет, – злорадно пророчествовала Мэб ему в спину.

Закрыв за Эншо дверь, Мэб вернулась в кабинет. Девушка – Лили Шоу – сидела все так же неподвижно на стуле, вцепившись в кружку с остывающим чаем, словно это был щит.

– У тебя чай остыл, – заметила Мэб, наполняя свою чашку.

Машинально, не задумываясь, девушка провела пальцем по кромке, и над кружкой вновь поднялся ароматный дымок. Даже не заметив, что колдовала только что, Лили Шоу уставилась в пространство.

– Профессор Эншо мне все рассказал, – Мэб подкатила поближе кресло и села, закинув ногу на ногу. – Э-эй, мисс Шоу!

Девушка шмыгнула носом и продолжила играть в молчанку.

– Гм, хорошо… Оно того стоило? Тебе нравится парень?

Лили Шоу пожала плечами.

– Ты не хочешь отвечать, дорогая моя, или не знаешь? – Мэб сощурилась, разглядывая ее сквозь ромашковый дым. Хорошенькая, вся пунцовая. Она, конечно же, посещала занятия по истории магии, но совершенно не запомнилась, а значит, не блистала своими способностями и не выводила Мэб из себя наглостью и выходками. Совершенно невозможно было представить, как начать с ней, незнакомой, чужой, разговор на такую неловкую тему. – Эм… Знаешь… Моего первого звали Жак Дежернон, он был студент по обмену из Вандомэ. Такой красавчик. Ну… на Этьена Люса похож, знаешь такого?

– Актер? – Лили Шоу шмыгнула носом.

– Именно! Вылитый Этьен Люс, только без усов, – Мэб хихикнула. Жака она не вспоминала много лет, хотя, надо же, когда-то казалось, что она влюблена. – Он уговаривал меня четыре месяца. Два раза в окно моей спальни залезал по плющу.

Лили издала звук, отдаленно напоминающий восхищенное оханье.

– Невелик, знаешь ли, подвиг. Я жила на первом этаже в дормитории Колледжа Принцессы. Помнишь, там еще так выпирает облицовка цоколя… в общем, в окно забраться легче легкого. Так вот, уговаривал он меня, уговаривал, а потом пришел, все, сказал, завтра я уезжаю, и мы никогда больше не увидимся! И я сдалась. И знаешь, что? Никуда он, мерзавец, не уехал и потом еще хвастал, что соблазнил меня. Я его таким чудесным проклятьем наградила! Три недели общественных работ.