С другой стороны, в финском лютеранстве тех лет, действительно, можно было обнаружить целый ряд специфических особенностей. Вспомним, что на исходе 1590-х гг. герцог Карл говорил о “папистской закваске” духовенства Финляндии и всего ее населения в целом. В условиях слабых коммуникаций и редкой заселенности страны церковная жизнь на местах не всегда поспевала за изменениями, происходившими в Турку и, тем более, в Стокгольме. По замечанию исследователя, “церковные обычаи в значительной степени оставались нетронутыми на всем протяжении XVI столетия” (Juva 1968-1969, 32 s.). Эрик Соролайнен во многом продолжал курс своих предшественников, избегавших решительной ломки старого наследия, если только оно не приходило в противоречие с коренными принципами Реформации и генеральной линией светских и духовных правителей королевства (Juva 1956, 32 s.). Привычные модели религиозного поведения отличались значительной устойчивостью, особенно в простонародной среде. Церковные деятели Финляндии во многом действовали в духе раннего периода Реформации, когда Лютер и его сподвижники, в отличие от кальвинистов, не стремились к слишком резкому разрыву с католической традицией, вследствие чего в лютеранских землях целый ряд старых обычаев сохранялся на протяжении многих десятилетий после начала Реформации. С другой стороны, деятели финской Реформации отнюдь не оставались пассивными наблюдателями: составленные ими проповеди, катехизисы, обращения к рядовому духовенству (см. переводы соответствующих фрагментов во второй части нашей работы) ясно свидетельствуют об их твердом желании перестроить религиозное сознание народа, однако делали это они медленнее, чем того хотелось центральной власти. В 1620-е гг. подобные особенности стали вызывать более критическую реакцию и раздражение шведских духовных и светских властей, настроенных на конфронтацию с нелютеранским миром и стремившихся в этой связи унифицировать церковно-религиозную жизнь всех провинций Шведского королевства в «истинно-евангелическом» духе.
Назовем ряд конкретных особенностей и обычаев церковной жизни Финляндии конца XVI - начала XVII вв., отличавших ее от Швеции и других лютеранских земель, причем речь пойдет не только о “пережитках” стародавних времен, но и о некоторых новых обычаях, усвоенных уже в XVI столетии.
- Тот же герцог Карл, оказавшись в Финляндии в конце 1590-х гг., с немалым изумлением обнаружил, что в отдельных приходах богослужения совершались по средневековому Missale Aboense - разумеется, с дополнениями и поправками, сделанными еще в начале Реформации в Финляндии в 1540-е гг. Окончательное изъятие средневековых служебников совершилось в Финляндии позднее, в первые два десятилетия XVII в. Преемник Эрика Соролайнена, Исаак Ротовиус, прибыв в Турку, с негодованием отмечал, что за богослужением все еще звучит латынь. Кстати, о том же, но без всякого возмущения, а лишь в порядке констатации факта, сообщает и Хемминки из Маску в упоминавшемся предисловии к переводу сборника Piae cantiones 1616 г. В финской церкви начала XVII в. во время богослужения все священники и их помощники сохраняли средневековые облачения, причем особенно величественно смотрелся епископ, что могло возмущать сторонников более аскетичных богослужебных форм. Вопреки новому служебнику, воскресные дни Великого поста и пасхальных недель сохраняли латинские богослужебные названия, употреблявшиеся еще в Manuale Aboense: они соответствовали начальным строкам входного песнопения данного дня (cantus ad introitum), как это видно из Постиллы Эрика Соролайнена, где приводятся, к примеру, такие названия как Dominica Invocavit, Dominica Misericordias Domini и т.п., а четыре воскресенья Адвента называются соответственно Adventus Humiliationis, Adventus Glorificationis, Adventus Spiritualis и Adventus Sanctificationis. Кроме того, еще в 1590-е гг. повсеместно в церквах сохранялись скульптурные и живописные изображения Девы Марии и святых: об этом можно судить хотя бы по полемическому посланию Клауса Флеминга капитулу Турку 1595 г., в котором доказывается их необходимость и душеполезность.
В эпоху Реформации в храмах Финляндии сохранялись украшавшие их средневековые витражи, причем церковные власти отнюдь не смотрели на них как на наследие “папизма”. Как отмечают исследователи (Paavola 2001, 58 s.), лютеранская церковь сознательно стремилась сохранить витражи, придававшие храмам более нарядный вид на фоне общей серости и скудости условий повседневной жизни.
- Того, кто попадал в Финляндию из стран победившего протестантизма, мог немало удивить принятый в народе обычай складывать пожертвования на алтаре перед совершением евхаристии: эта практика явно восходила к средневековой эпохе. В ходе разбирательства по поводу “устаревших церемоний”, устроенного в 1590-е гг., выявилось, что в Финляндии евхаристия по-прежнему воспринималась многими (причем отнюдь не только простонародьем) как жертва Богу, в связи с чем алтарь считался местом особо чтимым, куда принято было ставить зажженные свечи (ср. полемику Клауса Флеминга с духовенством Турку; о магическом отношении к таинству евхаристии говорится и в послании кафедрального пробста Петера Мелартопеуса, выдержку из которого мы приводим в § 5. очерка об Эрике Соролайнене). В первой четверти XVII в. еще сохранялся обычай принесения в храмы вотивных даров (по поводу выздоровления, возвращения из путешествия, благополучного завершения какого-то предприятия и т.д.) (Juva 1956, 33 s.). Как и в Средние века, в дни почитания покровителя Финляндии св. Генриха (в январе и июне), а также на Рождество Богоматери (которой был посвящен кафедральный собор Турку) в главном городе Финляндии по-прежнему устраивались ярмарки, называвшиеся соответственно Генриховой (Heikin messut) и Марииной (Maarian messut). Местная лютеранская церковь не считала нужным бороться с этим обычаем, довольствуясь лишь тем, что названные дни перестали считаться праздничными (см. ниже о церковном календаре). Постилла Эрика Соролайнена позволяет, кроме того, заключить, что и в первые два десятилетия XVII века в Финляндии была известна практика розария (в свое время принесенная доминиканцами, сыгравшими особую роль в средневековой истории финляндского христианства); также сохранялось почитание святых, в особенности Генриха и Лаврентия: разумеется, епископ неодобрительно отзывался об этой практике (свидетельством чему могут служить критические пассажи из предисловия к Постилле), хотя, заметим, в те же самые годы была утверждена новая печать кафедрального капитула Турку с изображением перста св. Генриха (почитаемой средневековой реликвией).
- Как явствует из Служебника Эрика Соролайнена, в начале XVII в. еще сохранялся обычай при совершении крещения осенять младенца крестным знамением, что уже было упразднено в других епархиях шведской церкви. Кроме того, вслед за крещением было принято устраивать весьма обильное угощение для священника и родных, т.н. ristinpidot, нередко превращавшиеся в буйные попойки (вообще говоря, проблема пьянства среди духовенства оставалась актуальной на всем протяжении века Реформации). Сама церемония крещения нередко откладывалась до достижения ребенком возраста двух, а то и четырех лет, о чем Эрик Соролайнен с сокрушением сообщает в своей Постилле. При его преемниках все перечисленные моменты были решительно запрещены как несовместимые с подлинно евангелическим благочестием.
- Из Постиллы Эрика Соролайнена складывается впечатление, что в первой четверти XVII в. в финских церквах принято было молиться стоя. Скамьи (как и обычай раздельного сидения мужчин и женщин) были введены позднее все тем же Исааком Ротовиусом, озабоченным поддержанием порядка в храмах и повышением «эффективности» проповедей. Что касается органного сопровождения, то коль скоро Лютер не был сторонником его сохранения в церкви, в Финляндии века Реформации орган стал звучать гораздо реже (хотя и не исчез вовсе). Примечательно, однако, что с начала XVII в. орган постепенно возвращается в храмы Финляндии (Rinne 1921, 230 s.), т.к. его звучание гармонировало с новым, более торжественным и суровым стилем церковности, утвердившимся после Упсальского собора 1593 г. и окончательной победы лютеранства.
