Мия продолжала держать Джеймса за руку. Он посмотрел в глаза своей девушке, такие ярко-зелёные, полные решительного блеска и уверенности.

- Мы откроем его, - произнес он и увидел, как на губах Мии промелькнула быстрая легкая улыбка.

- Ты всё делаешь правильно, - выдохнула она, переплетая их пальцы. – Мы не можем позволить себе сомнения. Оливер будет тобой гордиться.

Перед глазами тотчас же возникло удивленное и восхищенное лицо Сноу. То, как будет гореть его взгляд, как он будет улыбаться. Для него это будет означать свободу. Ему больше никогда не придется прибегать к Древней магии и рисковать собой. Он будет свободен.

Все смотрели на Джеймса. Роза с нетерпением, она едва ли не подпрыгивала от ожидания. Дил с нотками страха и неуверенности. А глаза Мии излучали свет и радость, каких никогда не было в них прежде.

Джеймс выпустил руку девушки и аккуратно, неспешно опустился на одно колено перед гробом. Биение заточенного там сердца стало громче.

«Нет ничего плохого в том, что я открою его, - подумал Джеймс, словно оправдываясь. – Я только взгляну, чтобы убедиться, что оно там. Если не прикоснуться к нему, Тьма не освободится».

В нескольких дюймах от поверхности крышки пальцы замерли. Джеймс ощущал идущий от гроба холод. Чувствовал ли то же самое Кут, когда собирался открыть его ранее?

Он вдохнул, набрав полную грудь воздуха, и опустил ладони. Дерево было гладким, неприятным. И на мгновенье в голове зашевелились подозрительные сомнения. Почему Кут не открыл гроб? Чего он ждал? Зачем вступил с ними в разговор, когда так же стоял с руками над крышкой, и ему хватило бы секунды, чтобы открыть его?

Словно заметив его дискомфорт и колебания, Мия вдруг положила руку на его плечо. И это придавало сил и как по волшебству изгоняло прочь плохие мысли. Ухватившись за края, Джеймс подцепил крышку и распахнул её одним быстрым движением.

За спиной тихо вздохнула Роза. Дил, кажется, едва сдерживал рвоту.

А Джеймса будто заморозили.

За сотни лет ничего не осталось от тела. Но там, в темноте, лежали почерневшие от времени и земли останки. Кости. Ребра. Череп с пустыми глазницами и наполовину выпавшими зубами. Но не это привлекало внимание. В том месте, где когда-то была грудь человека, лежало его сердце. Настоящее. Оно имело форму обычного человеческого сердца, но только было абсолютно черного цвета. И лишь внутри него будто угли горел ослепительный мерцающий алый свет. Обжигающий. Яркий. Кровавый. И сердце билось. Оно стучало, отсчитывая удары. Было видно, как поднимались и опускались его стенки. И если взять его руки, можно почувствовать это пульсирующее движение в своей ладони. Жизнь. Поборовшая время и саму смерть.

- Оно здесь, - внезапно охрипшим голосом произнес Джеймс.

Никто не ответил ему.

И собственное сердце Джеймса вдруг льдом сковал страх. Эта тишина была такая неправильная.

Что-то случилось.

Непоправимое.

С замершим дыханием, он обернулся.

Никого не было.

Пустое подземелье. Голые стены. Землистый пол.

Все исчезли.

- Роза? – позвал Джеймс, дрогнув. – Дил? Мия?

Их не было. Пустота. Вне сомнений, он был один. Это не было похоже ни на злую шутку, ни на тупой розыгрыш. Это происходило на самом деле. И предвещало беду. Хотя нет. Это было бедой.

- Эй!

Джеймс вскочил на ноги и выхватил свою палочку. Всё это было очень, очень плохо. Сердце билось в горле, в ушах шумела кровь, а паника так и грозила вылиться наружу цунами и снести всё на своём пути.

Они пропали, он потерял их. Как такое возможно?

Кут так же неподвижно лежал на полу. Это не мог сделать он. Но что тогда произошло? Он лишь минуту не видел друзей, пока смотрел на сердце. Или нет?

Когда он увидел звёзды, то тоже заблудился во времени. Сколько минут прошло на самом деле сейчас?

Ему не хотелось думать «часов». Он не мог потерять их. Просто не мог.

Дыхание стало частым, неровным, дрожащим. Он задыхался. Он паниковал.

- Где вы?!

Секунду, тянувшуюся вечность, Джеймс слышал только биение двух сердец – своего и Тьмы. Прежде чем вдруг раздался другой голос, знакомый и чужой одновременно:

- Мы здесь.

Стремительно Джеймс оглянулся на звук, снова поворачиваясь к гробу. Красным светом в нём всё так же горело чёрное сердце.

Нет. Нет, нет, нет, пожалуйста, нет…

Дил и Роза стояли на коленях по разные стороны от ямы, скованные черными кнутами по рукам и ногам, с одинаковым ужасом в глазах. А между ними возвышалась Мия. И глаза её были чёрные.

========== 57. Пять минут до полуночи. Часть 2. ==========

Наконец-то она дышала. Все эти годы, столетия она задыхалась в своем плену. Она мечтала лишь о том, как снова увидит рассвет, как вдохнет холодный свежий воздух, и тот заполнит каждую клеточку легких. Но только не было ни легких, ничего другого. Только сердце. Ставшее её спасением и её тюрьмой.

Темнота, пропитанная серой пылью. Запах собственной сгнивающей плоти. Сырой земли. Сменяющие друг друга вехи истории. Жизнь проходила мимо. Скользила тенью, неуловимой, стремительной, с алыми, словно кровь, глазами. И звуки, проникающие сверху, постепенно становились всё тише и тише. Стирались. Растворялись акварельными красками в воде. И только сердце по-прежнему билось. Его одинокие удары рассекали сжатый воздух будто плетью. И это оставляло надежду.

И она (он?) думала, думала, ни на минуту не прекращая свои размышления, искала способ вырваться из оков и снова стать свободной. Потому что она никогда не была человеком, который легко сдается. Наоборот – тем, кто всегда достигает желаемого. У него было вытянутое лицо и изящные черты. Глубокие глаза темно-синего, почти черного цвета. Цвета шторма. Темные волосы и нежная фарфоровая кожа. Он был из тех людей, кто не знал о своей красоте, сколько бы раз ему об этом ни говорили. Но он был человеком. И его предали. И за этот обман он отплатил жестокостью, усиленной в тысячу раз.

Но когда ты заточен в собственном разуме, вокруг начинают вращаться мысли, которых ты избегал так долго. О той, что предпочла ему другого. О своих друзьях, выступивших против него. Старые раны, лишь доказывающие, что даже после смерти он всё ещё жив. Никому не удастся уничтожить его.

Но ей почти удалось. Этой глупой девчонке. Восставшей, единственной, когда все другие склонили головы перед его величием. Даже Жрецы. Но она вернула им надежду, стала символом их веры. Как они там её называли? Свет. Если он – Тьма, то она – Свет.

Он бы презрительно фыркнул, если бы у него было тело. Мысли о ней и о Жрецах вызывали у него отвращение и ненависть. Они свергли его, когда он почти создал мир, который желал, они убили его, пусть и безуспешно в итоге, и они свершили самое ужасное – зарыли его в земле как какой-то хлам, на вечное заточение.

Только одного они не учли – даже вечность не вечна.

И он вернулся. Его тьма спустя столетия безуспешных, но упорных поисков отыскала слабину в стенах своей волшебной тюрьмы. Крошечную лазеечку. Меньшую, чем толщина листа бумаги. Но этой бреши было достаточно. Жрецы просчитались. Их защита слабела, тогда как Тьма набиралась сил. И когда всё сошлось, она выскользнула в эту трещину легким ветром.

Первое, что она увидела, это окружавшее её подземелье. Каждый камень здесь дышал магией. Её магией. Настоящей. Естественной. Древней. Такой же, как и она сама.

Осмотревшись, она поняла, что это место создано Жрецами, и жгучая ненависть опалила сознание яростным огнём. Но, невидимая, она могла изучить логово врага изнутри. Запертые рунами комнаты. Двери, за которые она не могла проскользнуть. Тогда она поднялась выше, дальше, пока вдруг не очутилась наверху, в каком-то замке.

Толпы детей. Шум. Смех. Никто не почувствовал её присутствия.

О нем забыли. Его имя стерли из истории.

Но и Жрецов тоже.

Они правда думали, что победили, пожертвовав своей силой, своим даром? Глупцы. Теперь они все стали прахом, как и их герои. А она всё ещё жива. И так же движется к цели. Только теперь никто не встанет на её пути.