Решившись, Попов стянул с Серёжи лишнюю деталь одежды, слишком уж мешающую исследовать рельефный пресс и шикарный торс, и склонился, касаясь груди Черкасова поцелуем. А ведь он давно этого хотел! Что ж, если гора не идёт к Магомеду… можно и самому занять активную позицию. Провести губами по гладкой коже чуть выше, легонько прикусить изгиб шеи и лизнуть ямочку между ключиц, вынуждая лежащего под тобой мужчину ещё сильнее напрячься и изогнуться навстречу прикосновениям. А ладони в это время исследуют торс, изучают пальцами каждую мышцу, каждый участок кожи. И зацеловать тоже хочется всё-всё, чтобы ни единого сантиметра не осталось нетронутым.
Потому что именно сейчас Рома понял: Черкасов весь, целиком, без остатка должен принадлежать ему. И плевать, что будет! Это ЕГО мужчина, которого никто не посмеет забрать. Никогда. Ведь ни одна девушка и ни один парень не нужен был ему так сильно, так жизненно.
– У тебя невероятная улыбка, – проговорил Черкасов, погладив ладонью щёку Ромки, и сам улыбнулся в ответ. – Такая тёплая… Почему улыбаешься?
– Я счастлив, – просто ответил Попов.
Он слегка повернул голову и, блаженно прикрыв глаза, поцеловал ладонь любимого. И только потом почувствовал, как второй рукой Серёжа залез ему под майку, самыми кончиками пальцев лаская живот. Рвано выдохнув, Ромка слегка отстранился и быстро стянул с себя лишнее. Пофиг, пляшем! Гулять, так гулять!
И, откинув майку куда-то в сторону дивана, Рома вновь наклонился, прокладывая дорожку поцелуев вниз по животу, а с губ так и не сходила эта счастливая улыбка – Серёжа неосознанно изгибался навстречу каждому прикосновению, и это казалось воистину важным и нужным. В какой-то момент, не удержавшись, он зарылся пальцами в волосы Ромки, нежно массируя голову, а сам Попов от такой простой ласки едва не задохнулся от восторга. Чё-ёрт…
Спустившись до самого пояса джинсов, Рома замер и прижался щекой к животу Серёжи, крепко его обнимая. Черкасов всё так же гладил его по голове, перебирая длинные тёмные пряди, и тяжело дышал, но инициативу перенимать не спешил. Впрочем, Попов и не хотел. Сегодня, сейчас… всё должно было остаться в его руках. Хватит дурацких волнений, тридцать первое декабря – которое давно настало, ведь уже глубокая ночь! – в этом году станет самым лучшим, тёплым и запоминающимся днём. Настоящим праздником.
– Только посмей сейчас из-за чего-нибудь переживать, – пробормотал Рома, потёршись щекой о живот Черкасова, и провёл рукой по его паху – Серёжа однозначно был возбуждён. Впрочем, как и сам Ромка.
– И что тогда? – глухо рассмеялся тот.
– Зацелую, – буркнул Попов. – До смерти.
Смех Черкасова стал громче, словно бы парень не верил угрозам, а Ромка в ответ просто поцеловал так соблазнительно выступающую бедренную косточку. Смех мгновенно прервался, сменяясь коротким стоном – кажется, Серёжа был слишком чувствительным. И это возбуждало ещё больше.
Рома быстро расстегнул ремень джинсов любимого и потянул вниз замок ширинки, высвобождая возбуждённую плоть из плена узких штанов и сразу накрывая её рукой, чувствуя жар сквозь тонкую ткань белья. Осталось только избавиться от него – и всё, можно приступать. Как же давно Ромка такого не делал, кажется, целую вечность! Да и раньше-то всего пару раз, если быть совсем честным… Опыта в ноль.
Он поджал губы, не желая отступать, и попытался стянуть с Черкасова джинсы.
– Эй! – возмутился тот через плотно сжатые зубы, порываясь подняться. – Сначала сними са…
Но оказался со всей силы придавлен обратно руками Ромки. Серёжа и мог бы спокойно вырваться, он это прекрасно понимал, но Попов выглядел так решительно, просто до умиления…
– Сначала лежи и не рыпайся, – проворчал Рома, и Черкасов подчинился, позволяя всё же стянуть с себя джинсы, только проворчал по-доброму:
– О да-а, “не рыпаться” – это очень сексуально.
Но на самом деле, главное, что дверь закрыта, телефон – выключен, а если будут стучаться… посреди ночи никто и никому не откроет. Точка. Баста! До самого утра ночь принадлежит только им одним.
Когда на Серёже остались одни только боксеры, Рома рвано выдохнул, собирая в кулак всю свою решительность, которая куда-то улетучилась. А вдруг Черкасову не понравится? Что тогда?
– И какой у нас план? – фыркнул Черкасов.
Видимо, волнение действительно перешло к Попову, потому как Серёжа лишь ухмылялся, вольготно развалившись на кровати и закинув руки за голову. А стоило только Ромке не ответить вовремя, как Сергей молниеносно сел, и эти самые руки оказались уже у Попова на бёдрах, плотнее притягивая их к себе. Секунда – и губы пойманы чужими в долгом, мучительно тягучем поцелуе, от которого закипала кровь.
– Я хотел… – попытался ответить Рома, когда, наконец, смог отстраниться и перевести дыхание. Спина горела под ладонями Черкасова.
– А теперь не хочешь? – выдохнул Серёжа, легонько сжимая зубами мочку уха, прикусывая кожу на шее…
Рома и не заметил, когда тот успел расстегнуть ремень джинсов, понял только, что те безбожно с него сваливаются. Говорил Дэн: “Купи домашние джинсы поуже, чтоб не спадали”, – а он, дурак, не послушал!
А потом горячие ладони стиснули его ягодицы, и пришлось подчиниться – подать бёдра вперёд, ощущая чужое возбуждение собственным. Ромка охнул и со свистом втянул воздух, если и дальше пойдёт такими темпами, ему снесёт бошку и всё, прощайте планы! Впрочем… раз уж Черкасов решился сейчас, почему бы нет?
– Смазка слева валяется, – выдохнул он, запрокидывая голову и позволяя Серёже дальше изучать поцелуями шею.
Было заметно, что Черкасов улыбнулся, но полуприказ-полупросьбу не исполнил – ладони его всё так же массировали ягодицы, заставляя Рому шипеть от возбуждения и тереться пахом о его пах. Он что, продолжает издеваться? Решил просто довести их до оргазма так? В белье? Потому что, кажется, ещё немного, и Ромка точно позорно кончит от такой простой близости.
Увернувшись от очередного поцелуя, Попов вновь толкнул Серёжу на кровать и сполз чуть ниже, по пути пробуя выпутаться из чёртовых джинсов. Получилось с трудом, зато после удалось ухватить свежий тюбик смазки и впихнуть его в руки Черкасову, а самому вернуться к запланированному. Если хочется, нужно обязательно сделать!
И Рома склонился к паху Серёжи, прихватывая губами возбуждённый член сквозь плотно натянутую ткань боксеров. Порывающийся уже что-то сказать Черкасов лишь тихонько матюгнулся и упал обратно на подушки, крепко сжимая в руке тюбик со смазкой. Использовать его по назначению в ближайшие минуты он явно не собирался. Что ж, не страшно, теперь Ромка понимал, что добьётся секса сегодня в любом случае. Даже если растянуть его будет особо некому, и завтра ходить получится с трудом. Фа-ак, да он пару дней назад был готов использовать вместо этого дурацкого клубничного тюбика подсолнечное масло! Что уж говорить теперь?
Избавив уже не сопротивляющегося Черкасова от белья, Ромка с неуместным восторгом уставился на возбуждённый член своего партнёра. Нет, не огромный – что и к лучшему, а то сидеть бы потом было нереально целую неделю, – но аккуратный, с сеточкой оплетающих его вен… и напряжённый до предела. Счастливо улыбнувшись, Попов поцеловал головку и обхватил член рукой, наслаждаясь ощущением бархатистой кожи под пальцами.
И это он считал, что предпочитает девочек, когда сейчас млеет от вида члена? Да-а, спасибо, насмешил! Или просто всё дело в том, с кем ты находишься в одной постели?
Ромка вскинул взгляд – Серёжа широко распахнутыми глазами смотрел в потолок, рука всё так же сжимала тюбик, пальцы другой нервно комкали простыню – и вздохнул, ощущая, как душа наполняется безграничным счастьем. Кажется, теперь Черкасов ещё больше “не верит в происходящее”, но… ничего, сейчас поверит. Идея с минетом была внезапной, но почему-то теперь Ромка не желал от неё отказываться. Серёже нужно понять, что их, чёрт возьми, никто больше не прервёт! Это их ночь. Их жизнь. И их любовь.
Попов покачал головой. Он слабак, если уж быть совершенно честным. Он не может взять и сказать три простых слова “Я тебя люблю”, хотя хочет этого больше всего на свете. Серёжа-то признался, а Ромка… он признается позже, а сейчас – просто немного иначе.
