А пока… глава)

Какое-то время я хотел с ним подружиться, но даже заговорить с Черкасовым было нереально. Он всегда был холоден и отчуждён, на переменах частенько разговаривал по мобильному с другом – лишь потом выяснилось, что оным являлся Самойлов, который перевёлся в нашу группу чуть позже, – порой даже ругался с ним. К девчонкам был равнодушен, близко их к себе не подпускал и яростно огрызался, если начинали активно доставать. Поговаривали, что вроде бы он встречался с какой-то там красивой брюнеткой, подрабатывающей то ли моделью, то ли танцовщицей, потому и не желает общаться с другими дамами, но сам я никогда её не видел, даже не замечал, чтобы парень о ней вспоминал.

Сергей вроде бы был в хороших отношениях со всеми однокурсниками, порой и с Денисом перекидывался парой слов – весьма дружелюбно ещё в то время, – но когда к нему подходил я… не знаю… я замечал его взгляд, пытался что-то сказать, но в итоге не произносил ни слова. Словно терял дар речи от одного вида этого парня.

Возможно, так оно и было. И только вражда смогла излечить подобный недуг.

…

Опомнился Ромка, только когда за его спиной защёлкнулся замок квартиры Черкасова. События напоминали некий сюрреалистичный сон – того, что происходило, просто не могло случиться в реальности, но… оно случилось. И вот теперь Попов сидел на диванчике в кухне однокурсника, с которым уже несколько лет враждовал, и ждал, когда же закипит чайник.

Сергей вёл себя весьма оживлённо, пока они добирались до квартиры: болтал что-то о домашней стряпне и о том, что вечность её уже не пробовал, уверял, будто имеет шикарную коллекцию чая и кофе, и вообще у него есть парочка неплохих фильмецов в запасе. Дома парень мгновенно вытащил из пакета Попова контейнер с пирожками, переложил их на большую тарелку, включил обогреватель, потом чайник, предложил Ромке тапочки…

Попову даже показалось, что и не было той странной печали во взгляде, которую он заметил у Черкасова в институте, но в какой-то момент Сергей всё же прекратил суетиться и присел на противоположную сторону диванчика – и сразу словно бы постарел на пару лет. Опустил плечи и голову, согнул спину, растерял улыбку. Перед Ромой вновь был уставший и осунувшийся враг, с которым он столкнулся сегодня на лестнице.

Молчать сразу стало неуютно.

– Эмм… это…

– Серый, Серёга, Серёжа, – услужливо подсказал Черкасов, не поднимая головы. – Как удобно, так и называй. Всё же не чужие люди.

Ромка усмехнулся. Конечно, не чужие, всего-то учатся вместе два с половиной года да из них полтора уже враждуют. И за всё это время Рома ни разу не назвал Черкасова по имени, лишь мысленно порой говорил “Сергей”, максимально вежливо и официально, словно имел в виду политического деятеля, а не однокурсника.

На секунду Попов выпал из реальности, примеряя к Черкасову предложенные имена. Серый – слишком грубо, словно погоняло школьного задиры; Серёга – подойдёт для старых приятелей; Серёжа… Ромка краешками губ улыбнулся своим мыслям. Последний вариант! Вот он-то и подходит Черкасову, особенно когда тот выглядит таким усталым и… домашним, наверное.

“Так и хочется назвать по имени”, – пронеслось в голове Попова, когда он вновь перевёл взгляд на хозяина квартиры.

Выслеживающий добычу Волк, коего Рома встретил в институте, дома окончательно расслабился, превращаясь в обиженного щенка. Черкасов уронил голову на стол и блаженно прикрыл глаза. Завораживающая картина: расслабленное лицо, слегка приоткрытые губы, тёмная чёлка парня, прядями падающая на глаза, длинные трепещущие ресницы… так и хотелось прошептать его имя и зарыться пальцами в волосы.

– Ясно, спасибо за разрешение, – вместо этого произнёс Ромка, упорно давя в себе совершенно глупые порывы. – А у тебя тут уютно.

И ни капли не покривил душой. Однокомнатная квартирка Черкасова была маленькой, но милой: всё чисто, по-домашнему и как-то удивительно тепло. Если честно, Рома даже не подозревал, что Сергей живёт без родителей, но, насколько можно было судить по обстановке, именно так и было. Застеленный пледом диван в зале, большой телевизор на стене, свалка запчастей за шторкой в дальнем углу рядом с балконной дверью, одинокая чашка на столе в кухне и несколько немытых тарелок в раковине – ничто не указывало на возможное существование родителей в квартире.

– Разрешение, тоже мне, – хохотнул Черкасов, поднимая голову, когда электрический чайник выключился, вскипятив воду. – Спасибо. Когда я сюда заселился, в квартире была полнейшая разруха. В смысле, терпимо, но максимально совдеповски – от бабули досталась. А теперь вроде неплохо, ну, если не считать вечный бардак, с которым упорно борюсь. Тебе какой чай?

Серёга вновь развил бурную деятельность, накрывая на стол: выудил из шкафов заварник, множество чайных упаковок и пару чашек, переставил на стол сахарницу и кинул в неё ложечку, достал откуда-то огромный куль конфет и пересыпал часть в вазочку. Притом это не выглядело суетливо, скорее, уверенно и привычно, словно гостей Черкасов принимал ежедневно.

– Эмм… зелёный? – опешив от такого напора, отозвался Ромка.

Сергей кивнул, принимаясь рыться в пакетиках, и уже секунд через тридцать в заварнике плавали, постепенно раскрываясь, чайные листья, а Черкасов вновь разместился на диванчике.

– В общем, можно приступать к еде, – выдохнул Сергей. – Спасибо за угощение. Я уж думал, что сегодня так и не пожру по-человечески. Ну правда, из-за Вика пропустили обеденный перерыв – Черкасов увлечённо принялся за пирог. – Ммм, а вкусно. Кто стряпал? Мама? Сестра?

– Я…

Постепенно тепло чужой кухни и спокойствие Сергея выветривали из головы Ромки ощущение сюрреалистичности происходящего, и на смену ему приходило понимание.

Он, чёрт побери, сидит на кухне Черкасова!

– О-фи-геть! И это с тобой мы вечно ругаемся? – Серёга аж присвистнул. – Надо кончать!

Однокурсника, каждый недоразговор с которым всегда сводится к ссоре и перебрасыванию колкостями, а то и к драке.

– Сказал тоже, – Ромка натянуто улыбнулся, не в силах оторвать глаз от довольнейшего лица парня. – Я вообще понятия не имею, с чего мы с вами цапаться начали…

– Аналогично. Значит порешили, прекращаем, ага? – Черкасов кивнул своим мыслям, откусывая очередной кусочек пирожка. – Ммм, объедение-е…

Попов смущённо отвёл взгляд, чувствуя, что щёки краснеют от одного только вида однокурсника, вернее, от того, с каким наслаждением он ест стряпню Ромки. Блаженство на лице Сергея невозможно было описать словами, казалось, он получает вкусовой оргазм от каждого кусочка… и это дико смущало.

На кухне парня, один вид которого когда-то покорил Попова и, похоже, до сих пор держал в своих сетях, заставляя сердце стучать быстрее.

– Приятно слышать, – пробормотал Ромка в ответ и попытался перевести тему, выбрав в качестве замены первое, что пришло в голову: – Ты, кстати, печально выглядел в институте. Если б не это, не остановился бы, – усмехнулся себе под нос. – Что-то случилось? Девушка бросила?

Черкасов чуть ли не закашлялся от такого вопроса.

– Ну, в принципе…

И весьма мило разговаривают, если, конечно, не затрагивают такие глупые темы.

“Вот я дура-ак…” – Попов мысленно схватился за голову.

Поняв, что опять ляпнул лишнее – слишком уж хотел узнать, почему цепной пёс Самойлова был настолько грустен сегодня, – и стремясь успокоиться, Ромка потянулся за конфетами в вазочке. Стояла она от него далековато, потому достать даже самую верхнюю конфетку удалось с превеликим трудом. Только Рома не рассчитал, что стояли они на самом краю, и его неловкое движение могло привести к тому, что…

С грохотом вазочка упала со стола – и конфеты рассыпались по ковру. Попов испуганно подскочил, кидаясь их подбирать. Слава Богу, хоть ваза не разбилась, а то с осколками бы долго пришлось возиться.

– Блин, извини, я случайно, – прерывая ответ Сергея, воскликнул Рома. – Я всё соберу, хорошо хоть, это всего лишь конфеты.