— После этого я стал мудаком, — он скорчил гримасу. — Я закрылся ещё больше, напивался, сделал татуировку и довольно быстро её расширил, сделал пирсинг. Я начал курить, уходил на все выходные и встречался с кем-то только на одну ночь, — он поморщился. — Я взял академический отпуск, из-за чего мама переживала как сумасшедшая. Мы с папой ругались, потому что... ты знаешь, ему не нравилась моя вторая специальность. Изучение музыки он понимал. Искусство не особо. И он был зол, когда я на год ушёл в отпуск.

Сегодня Джеймс бы понял. В нашей индустрии всё смешивалось вместе — искусство, музыка, кино. Он был беспокойным родителем. Я уже говорил Джулиану, как отреагировал мой папа, когда я пошёл изучать кино. Старик чуть не обделался.

— Ты говорил об этом с Кендалл? — пробормотал я.

— Да, — он кивнул. — Папа всего лишь переживал. Конечно, тогда это переводилось как то, что он не был доволен мной или тем, кто я есть. Я был такой лажей.

— Эй, — я приподнял его подбородок, чтобы он посмотрел на меня. — Ничего подобного. Ты был ребёнком, Джулиан. Стоило ли тебе открыться своим родителям? Чёрт, да. Но ты держал всё в себе не просто так, ради смеха и шуток. И родители постоянно лажают. Все делают ошибки. Готов поспорить, они могли попробовать с тобой другой подход, но вы все делали то, что могли. Да?

Он тяжело выдохнул и снова опустил взгляд на траву.

— Теперь я это понимаю. Только хотелось бы знать это раньше.

Глядя на него, я мог сказать, что он не закончил. На него давило что-то ещё.

— Расскажешь?

Он резко кивнул.

— Да. Эм. Так вот, я перестал жить пагубно в прошлом году. У меня был депрессия, и я встречался с терапевтом. Это отчасти помогло. Я сосредоточился на учёбе и отдавал всё, чтобы получать хорошие отметки. Ещё я начал набираться смелости, чтобы раскрыться перед мамой и папой. Несколько раз меня тошнило от переживаний, и я зажимался, когда пытался им рассказать. Так что пообещал себе сделать это после выпускного.

Ему так и не выдался шанс. Он выпустился в мае, а наша семья умерла в июне.

«Чёрт».

— Я был в доме мамы и папы, когда услышал об аварии, — он сделал паузу, явно от боли. Он сжал свой живот, и его глаза наполнились слезами. Это убивало меня к чёртовой матери. Как плохо всё могло быть? — Боже, я себя ненавижу, — он закрыл лицо руками, и я напрягся. — Клянусь, я этого не хотел, Ноа.

— Чего не хотел? Ты должен мне рассказать, малыш, — я попытался притянуть его ближе, но он не поддался.

— Я почувствовал облегчение, — проскулил он в свои руки. — Моей первой мыслью, когда я узнал об аварии, было то, что больше не придётся им ничего рассказывать. Я был облегчён.

«Господи, чёрт возьми».

Я не мог объяснить свою реакцию на это. Во мне разыгралась буря эмоций. Я был в шоке, но это имело смысл. Мне было грустно за него. Я его понимал. Я испытал облегчение, всё узнав. Я чувствовал себя ужасно из-за того, что он носил это в себе больше года, а я истерил из-за своего влечения к нему.

— Иди сюда, — на этот раз я не принял «нет» за ответ. Я притянул его ближе к себе и обвил его руками.

— Я не хотел этого, — прохрипел он. — Это была всего секунда. Мне так чертовски жаль, Ноа...

— Шшш, — я прижался губами к его макушке и крепко его сжал. — Я знаю, Джулиан. Поверь мне, я знаю.

Я тяжело выдохнул, медленно раскачивая его. Это успокаивало, и мне нужна была минута, чтобы собраться. Мы могли продолжать так вечно и носить в себе вину, которую не должны были. Чёрт, я чувствовал себя чертовски виноватым за то, что не заставил его рассказать мне всё раньше. Но это подразумевало, что он не был взрослым, который может сам принимать решения.

Всё было так, как было. Мы могли только действовать отсюда.

— Я увидел это в новостях, — пробормотал я в его волосы. — Я был в частном зале ожидания в аэропорту Санта-Моники. Я только приземлился, и Теннисон и Дэниел пытались добраться до меня раньше, чем я узнаю об аварии откуда-то ещё, — воспоминания того дня были в лучшем случае размытыми, но я не мог забыть свою первоначальную реакцию. — Я рассмеялся, Джулиан.

Он всхлипнул и замер.

— Ч-что?

— Это было слишком тяжело осознать, — ответил я. — Я сидел в баре и увидел по новостям съёмки из Флориды. И я рассмеялся.

Некоторое время Джулиан ничего не говорил, и я был не против. Пока он не отстранялся, он мог молчать весь чёртов вечер, если хотел.

По садам прошлось тихое бормотание, когда Эйфелева башня начала блестеть миллионами огней. В какой-то момент плед упал с моих плеч, так что я подхватил его и накинул на наши с Джулианом ноги.

— Ты не расстроен из-за меня? — в его тоне была нервозность, его голос был тихим, но хриплым от слёз. — Я бы понял, если бы ты расстроился.

— У меня нет причин расстраиваться, — я откинулся назад, опираясь руками на газон. — Ты злишься, потому что я рассмеялся?

— Конечно нет. На самом деле, это довольно обычно, смеяться, а не плакать, когда кого-то теряешь.

— Знаю, — я улыбнулся и снова поцеловал его в макушку. — И учитывая, что ты годами прятал часть себя, не удивительно, что первым делом ты подумал об этом.

Он повернул голову и уткнулся лицом мне в грудь.

— Ты говоришь как доктор Кендалл.

Я тихо хохотнул.

— Не говори ей это. Она обидится.

— Ни за что, — он наклонил голову и коротко мне улыбнулся.

Видя его лицо, я погладил его по щеке и убрал последние остатки слёз.

— Красота, — я наклонился и поцеловал его в лоб. — Я рад, что ты мне всё рассказал, Джулиан.

Он вздохнул и закрыл глаза.

— Я чувствую себя странно из-за этого. Я всё ещё переживаю, но мне говорили, что может потребоваться некоторое время, чтобы наладить новое поведение, — он протянул руку над моей ногой и открыл свою газировку. — Я честно думал, что ты будешь злиться на меня. И этот последний месяц... ты был таким чертовски милым и ласковым...

Я мог заполнить пробелы. Я пытался сблизиться с ним, а он думал: «Если бы ты только знал правду». Не удивительно, что он был как пугливое животное. Но я знал правду. Я знал о Джулиане чертовски много, и это ничего не меняло. В любом случае, не в негативную сторону.

— Ноа? — он немного приподнялся и посмотрел на меня.

Я наклонился вперёд и игриво прикусил его нос.

— Что такое?

Он улыбнулся и покачал головой.

— Я люблю тебя. Вот и всё.

— Боже, — я поперхнулся. Я не ожидал этого прямо в данный момент. Я отчасти знал, что это за углом... Но чёрт меня подери, этим он бил по чувствам. — Иди сюда, малыш, — я дёрнул его ближе и крепко поцеловал. Знать, что он чувствует то же самое, было неописуемо. Намного напряжённее, чем всё, что я испытывал раньше. — Я тебя тоже люблю. Ты даже не поверишь, насколько.

Джулиан простонал в поцелуй что-то неразборчивое и сцепил руки за моей шеей.

Две недели спустя

— Стоп! — рявкнул я. Повернувшись к своему помощнику по сценарию, я снял наушники и спросил, что на неё нашло, чёрт возьми.

— Я просмотрела материал сцены, которая вела к этой, и нам нужно изменить порядок картин, — поспешно ответила она.

Я посмотрел через дорогу, где Софи и мужчина, который играл брата Эйприл, держали три больших холста, которые Эйприл нарисовала для сына. У каждого была своя тема. С приглушённым граффити, используя пастельные тона вместо яркого неона, Эйприл рассказывала свои истории одну за другой. Любовь. Предательство. Мечты. Ложь. Заговоры...

Её ошибочное наследие.

— Чего ты ждёшь? — спросил я. Часы тикали.

Когда помощник по сценарию побежала исправлять свою ошибку, я поговорил с Люсией о том, чтобы на следующей неделе она взяла вспомогательную операторскую группу, чтобы снять разные уровни. Я работал практически только с братом и бывшим парнем Эйприл, так что это должно было быть тихо, и я мог справиться без Люсии.