Ида уже хотела развернуться и уйти домой, когда новая волна восторженных голосов зашлась в приветствии очередного противника Хейдара. В кольцо, самодовольно улыбаясь, вошел Эйгель.
Он всматривался в толпу, явно отыскивая кого-то среди пришедших, а когда нашёл, кривая ухмылка еще сильнее исказила бледное лицо. И без того резкие черты заострились, придавая ему хищный вид. Эйгель не отрываясь смотрел на кого-то в толпе. Смотрел так жадно и нетерпеливо, что маска напускного безразличия Хейдара дрогнула и он повернул голову, боясь угадать, на кого же так уставился Эйгель. И встретился глазами с Идой.
Эйгель широко улыбнулся, обнажая кривые острые зубы, что больше походило на оскал бешеного пса, и шагнул навстречу Младшему сыну.
Притянул его за плечи, будто в приветственном объятии, а сам тут же рукой вцепился в бронзовое кольцо на косе противника и с силой дернул голову Хейдара, прижав с усилием к своему плечу.
Зашипел ядовито прямо ему в ухо:
— Я вижу, она тоже здесь. Как думаешь: чью победу она будет ждать? Зря ты сегодня не дал мне завершить начатое. Теперь я зол, очень зол и
неудовлетворён. Поэтому я решил взять Иду себе насовсем. И в этом будешь виноват только ты со своей идиотской привычкой вмешиваться в чужие дела. Не полезь ты тогда — я поиграл бы с нашей маленькой иноземной птахой немного и оставил бы её тебе с барского плеча. Теперь же я возьму её по закону и заставлю ползать передо мной на коленях… И запомни, я повторю: в этом будешь виноват только ты.
Ида смотрела, не отрываясь, она не понимала, что происходит. Вот Эйгель выходит на бой, делает шаг навстречу Хейдару, обнимает его по-братски, прижимает его голову так, чтобы сказать что-то на ухо, и все это время улыбается ядовито и смотрит, смотрит не отрываясь на неё.
Желудок противно сжался, сердце припустило, ускоряя темп, лицо кинуло в жар, а ладони, наоборот, заледенели и покрылись липким потом. Ей даже пришлось вытереть руки о платье и постараться дышать глубже и ровнее, чтобы создать видимость спокойствия перед Эйгелем, который как стервятник продолжал следить за любым ее движением.
Из оцепенения девушку вывел легкий толчок в спину. Вар с помрачневшим лицом повернулся к ней и тихо сказал:
— Доигралась, малявка? Жди завтра гостей при любом исходе боя.
Кузнец сощурил единственный глаз, словно прикидывая что-то в уме, и стал выбираться из толпы, направляясь, судя по всему, в сторону северной части деревни, где стояли его хижина и кузня.
Девушка нервно сглотнула комок в горле, еще раз вытерла дрожащие руки о подол и, вдохнув до боли в легких, заставила себя повернуть голову в сторону противников. Ей невольно пришлось закрыть себе рот руками, чтобы не закричать в голос.
Эйгель, несмотря на разницу в росте, крепко зажав косу Хейдара в ладони, с явным усилием дернул и со всей дури припечатал ненавистного противника лицом о свое колено, потом еще раз и еще, и еще…
Кожа на брюках Эйгеля потемнела от крови, текущей из разбитого носа Младшего сына. Не останавливаясь, он отвел голову соперника за косу назад, в этот раз ударив его коленом в живот.
Хейдар согнулся пополам и рухнул под ноги врагу, весь поджался и замер, а Эйгель с остервенением начал лупить поверженного соперника ногами, совершенно не заботясь о том, куда приходятся удары.
Хейдар, казалось, сдался и потерял интерес к происходящему, позволял себя избивать до полусмерти, даже не отбивая удары, просто лежал, поджав руки и ноги, как ребенок, и вздрагивал только, когда удары приходились на особенно чувствительные части тела.
Толпа ревела, те, кто ставили на Эйгеля, уже потирали руки и пытались забрать свой выигрыш.
Довольный Эйгель смеялся в голос, празднуя свою победу, а затем отвернулся от валявшегося в пыли противника и снова нашел глазами Иду. Уставился на нее с видом победителя и с удивлением отметил, как расширились глаза девушки, когда она посмотрела мимо него.
Он инстинктивно повернул голову назад и отлетел от удара в другой конец круга, зацепив при этом людей в толпе.
За ним на твердых ногах, весь в грязи, смешанной с его собственной кровью, возвышался абсолютно трезвый Хейдар. На его лице ярким пятном выделялись глаза, в которых кипело расплавленное серебро.
В два пружинистых шага он подошёл к поднявшемуся на колени противнику, взял его руками за плечи и рывком поднял на ноги. Эйгель мотал головой из стороны в сторону, пытаясь понять, что произошло, а Младший сын в ответном «братском» объятии притянул соперника к себе, зажав рукой его шею, и, продолжая все сильнее сдавливать, склонился к уху Эйгеля и тихо произнёс:
— Ты помог мне решить проблему.
Тело Эйгеля дернулось и обмякло.
Хейдар разжал хватку и отступил на шаг.
Что было дальше, Ида не помнила. Не помнила, как пробивалась сквозь торопившихся ей навстречу людей, праздновавших победу Хейдара, как выбралась из кольца, как бежала домой.
Она пришла в себя только тогда, когда Ниидт окатила ее водой из кувшина и больно ударила по щекам, приводя в чувство. А затем нянька сказала:
— Вар приходил. Он передал, что все, что ты просила, готово. И пожелал нам удачи. После его ухода я включила протокол эвакуации, — наклонила голову по-птичьи набок и посмотрела своим стеклянным взглядом.
Ида кивнула и молча пошла в комнату собираться.
В ту же ночь отчалили корабли, увозя воинов в очередной поход. Среди прочих был и корабль Младшего сына.
Ида сквозь сон слышала, как скрипят снасти и хлопают паруса в бухте, как прощаются люди. Ей даже показалось, что ветер донес слова Хейдара:
— Прощай, Ида.
Повернувшись на другой бок, девушка в дреме прошептала в ответ:
— Надеюсь, все же увидимся.
========== 10. Новости ==========
Наутро к Иде пришли хмурые Гурд и его воевода. Они коротко поздоровались, отказались от завтрака и сразу же перешли к делу.
Кёнинг без обиняков и вводных, пристально глядя на девушку, объяснил, что по местным законам убийство земляка, тем более на глазах у такого количества людей, карается смертью без суда и следствия. И Хейдару несказанно повезло, — на этом месте он поджал губы и посмотрел на Ворта, — что Эйгель так удачно избил его в начале драки до почти бессознательного состояния.
Поэтому, опять же по местным законам, выходило, что Младший сын просто дал сдачи обидчику за нанесённое унижение и, возможно, слегка не рассчитав силы в пылу битвы, стиснул шею Эйгеля сильнее, чем следовало.
Что вполне устроило бы все стороны, если бы не одно обстоятельство.
Вся деревня имела возможность наблюдать, как утром того же дня Эйгель и Хейдар сцепились, как два оленя в брачный период, так что их спор является по сути «следствием полового возбуждения и выражает собою совокупность двух противоположных чувств»: любви к самке (то есть Иде) и ненависти к сопернику, которого каждый желал устранить. Поэтому выходит, что они — не олени, а мужчины, — Гурд снова поджал губы и зыркнул на Иду, — просто продолжили свой спор о том, у кого рога развесистее и копыта крупнее, приведший к известному финалу.
И хотя никто не собирается особо скорбеть по Эйгелю, так как он успел нажить себе достаточно врагов и недоброжелателей, да и по закону вроде бы все честно, общественность все же протестует, хоть и не может внятно объяснить причину, кроме уже указанной: убийство произошло на почве разногласий между сыном кёнинга и местным воином из-за иноземки.
А потому, чтобы избежать каких-либо пересудов и споров, которые могли бы пошатнуть власть кёнинга и привести к массовым волнениям на местах, Гурд решил, что раз уж Хейдар так своевременно отчалил в свой очередной долгий поход (года эдак на два, а еще лучше на пять), неплохо было бы, чтобы и Ида покинула деревню на какое-то время. Желательно навсегда.
Улыбаясь своей самой широкой улыбкой, девушка радостно согласилась и сказала, что именно это и входит в ее планы. Своим согласием она повергла гостей в состояние легкого недоумения, граничившего, по всей вероятности, с уверенностью, что иноземка окончательно поехала умом от всех выпавших на её долю событий. Единственное, о чем просила Ида: дать ей несколько дней, чтобы закончить сборы. Не более недели. После чего она покинет гостеприимную деревню, где ей все так рады, и очень надеется, что действительно навсегда.
