— Это во многом благодаря вам с ребятами, Джерард. Если бы не ваши песни, мы бы сейчас не радовались новому, свободному Панему. Быть может, сыграете что-нибудь для всех нас?
Конечно. Даже сейчас нужно следовать плану, намеченному сценарию. А впрочем, песню парни уже успели отрепетировать, и звучание им понравилось — как и слова. Раз уж они могли обратиться напрямую к Капитолию, стоит намекнуть ему, что парням было не слишком просто оказаться там, где они есть сейчас, да ещё и всем вместе. Джи кивнул, и ребята заняли свои места на сцене. Тот самый момент.
— Эй, эй!
Он кричал в лицо каждому капитолийцу, который относился к реальным жизням, как к развлечению, и был доволен существующим положением вещей, пока мог позволить себе новые тряпки. А задача простых ребят из дистриктов — убивать других детей, надеясь получить награду и хлеб для своего родного округа. Такая вот скромная плата за то, что ещё не успевшие возмужать юноши и девушки становятся эмоциональными калеками на всю жизнь, даже если сохраняют жизнь и здоровье. Кто-то должен был защитить их от этого — как Джерард защитил Майки. Братья переглянулись, прекрасно зная, что эти строки песни — именно о них. Они сумели поверить в то, что даже такой грязный мир, полный насилия, можно изменить, или хотя бы попробовать — и выиграли.
We kill the girls to get paid
And put the whole damn room on the edge of the blade.
You’ll get far, stay clean,
And if the world stops believing, I’ll keep believing
That the world could make a change!
Да, теперь мир изменился — хорошо бы, чтобы в лучшую сторону! Кучка перепуганных мальчишек, по сути, убила Президента, и для этого понадобился не яд, а несколько гитарных аккордов — вроде тех, что сейчас с такой самоотдачей играет Рэй, — и ещё немного злых фраз, пропетых на камеру. Совершая глупости, они, сами того не ведая, пришли к успеху, ведь тот, кто играет по правилам, редко приходит к победе. Этим принципом руководствовался сам Капитолий на протяжении многих лет, так почему бы не сыграть в такую игру самим? Президент не сумел разглядеть угрозы ни в группке безумцев, что так забавно агонизировала на Арене в первое время, ни в нескладном юноше, протеже Дэвида Джонса. Конечно, счастье, что попытка оказалась удачной — но мало кто оплакивал бы гибель парней во имя неудавшегося переворота, после них придут другие, и, может, победят. Попытка ребят оказалось удачной, Президента — нет. Это жизнь. Слава победителям, слава свергнутому тирану! Толпе неважно, кому рукоплескать.
Hail, hail!
‘Cause the king is gone
And if you don’t stop believing, we’ll keep believing.
You put the record on
And live the life that you’re making,
Shots that you’re taking.
Пока парни неистовствали на сцене, выжимая из своих инструментов всё, что могли, Джерард бросил взгляд на Цезаря и Дэвида, едва различимых в тени кулис, а после — в сторону ложи главного распорядителя Игр. Они всё ещё делят власть, пытаясь понять, какие роли сыграют в новом Панеме. Сейчас каждый хочет урвать кусок пожирнее и бежать куда подальше, пока революция, как водится, не поглотила своих детей. Как во время переворота они возложили основную миссию на подростков, исполненных отчаяния, так и сейчас они соберут все сливки, а борьба развернётся внизу, где-то среди миротворцев и чиновников. Что ж, Джерард и его друзья больше не будут в этом участвовать, хоть и приносят сейчас присягу на верность новому «королю» — надолго ли это?
So grab the cash and run,
And let the suits watch each other kill one another.
It doesn’t matter if the words don’t mean a thing,
You’re gonna kiss that ring!
Интересно, страшно ли капитолийцам? Майкосу страшно. Да, в его глазах горит огонь, но, непривычный к тому, что тысячи взглядов устремлены на него, он смотрит куда-то себе под ноги, больше увлечённый игрой. А Джерарду хотелось бы быть ещё ближе к публике, может, двигаться по сцене настолько яростно, чтобы схватить кого-то за горло: так они точно никогда не забудут то, что он хотел им донести. Возможно, этот гнев и животная ярость — тот самый след, что Капитолий оставил в душе когда-то забитого и скромного парня. И легко ли остаться чистым, когда всё, чего от тебя хотят — реки крови? Пусть капитолийцы рыдают, если им так хочется — он видел в толпе влажно блестящие лица. Пусть хотя бы на несколько минут испытают тот страх перед неизведанным гневом свыше, что терзал Уэя много дней, только теперь он сам станет карающей рукой!
Black the walls, keep the faith!
There ain’t a dry eye left in the back of the place.
Is it hard to stay clean?
Срывая голос, он шагнул на самый край сцены. Вот-вот он сможет дотянуться до ошарашенной физиономии (или и вовсе плюнуть на неё) какого-то лысого типа в чуднóм камзоле с жабо, будто бы тот был прямиком из восемнадцатого века. Противно ли ему? Наверняка ещё недавно он ратовал за ужесточение политики в дистриктах и делал ставки на кого-то из профи, а теперь сидит в первом ряду. Что ж, люди редко придерживаются одной и той же идеи. Если ученики смогли отречься от Христа, то почему кто-то должен безоговорочно следовать за Джерардом Уэем, если не безумен? Всё настоящие святые давно мертвы — Капитолий позаботился об этом. Грешные революционеры избрали иной путь, жестокость — единственный способ спастись. Поэтому-то Джи так надрывался сейчас, стоя прямо перед толпой, гитары Фрэнка и Рэя звучали безумно, а Боб, казалось, совсем скоро пробьёт какой-нибудь барабан насквозь.
And if you all keep believing, I’ll keep believing,
That the world drives the saints.
Put the shotgun shells in the hills it makes.
So come hard, stay clean,
Because they don’t give a damn now!
Песня заканчивалась, и зал был в восторге: люди рыдали, кричали от восторга, протягивали руки в сторону своих кумиров. Неужели так было каждый раз, и песни звучали настолько мощно в их глазах? Впервые Джерард не казался себе жалким. Многие тысячи были готовы последовать за ним и его парнями, стоит лишь произнести нужную фразу. Чувствуя, что от постоянного движения по сцене сбивается дыхание, Джи остановился, а затем сделал ещё шаг к краю сцены — так, что носок его обуви выступал за край, и какая-то девица с широко раскрытыми глазами протянула руку и благоговейно коснулась его, точно нового божества.
Стараясь не думать об этом подобострастном жесте, Джерард выдохнул и отчётливо произнёс пару коротких фраз, перекрикивая неистовство музыки. «Слава королю!» Новому ли, старому — неважно. Кое-что никогда не изменится. Левая рука с микрофоном прижата к груди, правая, сжатая в кулак — высоко над головой, голова опущена — выходило, что он вновь встретился взглядом с той самой капитолийкой. И пусть. Пусть смотрит и видит его настоящего. Ребята сыграли несколько финальных аккордов, и их голоса утонули в море аплодисментов.
Fist up, head down!
Hail, hail to the king!
Это было оно. То, чего Джерард с друзьями не могли и вообразить, и на что сделал ставку Дэвид Джонс, потратив баснословные деньги на отправку музыкальных инструментов на Арену. Порой музыка и в самом деле способна спасти жизнь. Сейчас, когда песня кончилась, Джи не хотел смотреть на рукоплещущую ему толпу, и повернулся к ребятам. Те стояли, тоже очарованные произведённым эффектом, и, казалось, хотели спросить, не сон ли это. За кулисами Дэвид подавал какие-то знаки, но так и остался незамеченным.
Но, не успели парни насладиться триумфом, Боб поднялся из-за барабанной установки и подошёл к ним, сняв микрофон, чтобы, очевидно, не дать толпе услышать то, что он хотел сказать исключительно своим друзьям. Зрители подались вперёд, все сразу, единой массой — это было видно даже со сцены; но им не суждено было услышать этот разговор — ребята поддержали Боба и так же сняли свои микрофоны. За сценой нервно прохаживался Цезарь, которому прямо сейчас портили интервью.
— Это была последняя песня, — сказал Брайар опуская зажатые в руке барабанные палочки, — это чёртов спектакль, и я сыт по горло участием в нём. Хотите — можете и дальше скакать по сцене со своими революционными кричалками, но я — пас.
