— Я посплю немного, хорошо?..
Он кивает, и Терра с благодарностью смотрит на него, укладываясь прямо на земле и положив голову на его колени. С Маркусом она в безопасности: сомневаться в том, что он не решит избавиться от нее во сне, было бы бесконечно глупо. Если один из них убьет второго, в Десятый дистрикт можно уже не возвращаться. Своих трибутов в округе провожали как родных (какая ирония, ведь соседи сами отправили их на смерть — но разве можно было винить их, когда они просто выбирали тех, кто сумеет вернуться?). Десятым дистриктом правила надежда.
Засыпая, Терра думает о доме, Маркусе и таинственном спонсоре, защитный нагрудник которого — легкий, но очень прочный — она носит, не снимая, хотя спать в нем и неудобно. Этот доспех — залог ее безопасности, если это слово вообще уместно на арене.
Маркус будит ее, когда проходит примерно полночи, и Терра дает ему отдохнуть, а сама заступает на вахту. Ночь полнится неизъяснимыми шорохами, стрекотанием насекомых и уханьем сов, и каждый звук заставляет вздрагивать от напряжения: вдруг совсем рядом затаилась опасность? Но до утра все тихо, и Терра позволяет себе расслабиться немного. На рассвете выясняется, что напрасно: смутное волнение закрадывается в ее голову, когда со стороны реки доносятся странного рода звуки — смутное клокотание и бурление воды. Выяснять, в чем дело, поздно, и Терра расталкивает спящего Маркуса — благо, тот просыпается легко, хотя и смотрит кругом с недоумением. Думать некогда: Терра чувствует, что любое промедление может стоить им жизни, что бы ни устроили распорядители. И они, переглянувшись, подхватывают все свои пожитки и бегут прочь, но Терра слышит, как их настигает шум разлившейся воды. Пожалуйста, пусть ей это только кажется!.. Но нет, обернувшись, она видит стремительно прибывающую воду. Наводнение.
Что произошло? Река не могла разлиться сама по себе — без Лиссы Голдман с её зловещими кознями здесь не обошлось, но едва ли это имеет значение, когда пытаешься спасти свою шкуру любой ценой. Волна накрывает их, когда впереди уже виднеется лесная опушка с кустарниками. За ними — смутные очертания Рога изобилия, но до них еще бежать и бежать… А теперь — плыть, сопротивляясь течению, и Терра чувствует, как холодная вода заливает ей нос и уши. Хорошо, она успела задержать дыхание, но выплыть оказывается не так просто: защитные пластины на спине и животе под водой оказываются неимоверно тяжелыми, и бороться с сопротивлением воды совсем не легко. Снимать их жаль, да и времени это займёт уйму, и пытаясь высвободиться из оков, Терра скорее пойдет ко дну. Борясь с течением и бурным потоком воды, она пытается плыть к самой кромке леса, но, казавшаяся совсем рядом, пока они шли пешком, та теперь кажется недосягаемо далекой.
Мимо проплывают вещи, а затем Терра видит в воде тяжелый молот Маркуса — нет смысла пытаться спасти оружие, когда сама жизнь висит на волоске. Терра следует его примеру: бросает в разлившуюся реку всё, что мешает плыть. Рюкзак, лук, колчан со стрелами… На месте остается лишь доспех: без него, не имея оружия, ей здесь и делать нечего. И она плывет, — не вернее ли будет сказать «барахтается»? — преодолевая сопротивление воды и отчаянно стараясь не хлебнуть ртом речной тины. Маркус поначалу держится рядом, но в какой-то миг Терра теряет его из виду: у нее на пути появляется широко разросшийся дуб, и есть две возможности обогнуть его — Маркус, плывущий чуть впереди, выбирает другой путь, а она, не успев сориентироваться, забирает в противоположную сторону. Беглая, расплывчатая мысль — распорядители хотели разделить их, союз на краю финала — паршиво, не зрелищно. Что ж, им удалось, и Терра, набрав в лёгкие больше воздуха, сильнее загребает руками — только бы не пойти ко дну. Жесткие пластины мешают спокойно дышать, затрудняют движение, и руки отдаются болью при каждой попытке пошевелить ими, встречая сопротивление. Есть ли у этого безумия конец?..
Ора Борегард ненавидит воду — холодно, сыро, и она повсюду: заливает глаза, попадает в рот и уши, затекает в нос, а еще содержимое рюкзака наверняка промокло. Мерзость, да и только. Но выбрасывать хорошие вещи, даже если они и вымокли насквозь, — полнейшая дурость, а потому Ора волочит свой рюкзак по воде, старательно пытаясь выплыть на сушу — где она, суша?..
Плавает она неплохо, но выносливости не хватает — остается лишь пытаться расслабиться на воде и позволить течению нести себя, но это не так-то просто: вода холодная, а рюкзак, наброшенный на руку и набитый бог весть чем, тянет на дно. И Ора барахтается. Надеется, что в воде по крайней мере нет представляющих угрозу тварей — иначе она проклянет тот миг, когда решила уйти в лес, еще не одну тысячу раз.
Что ж, по крайней мере письмо, которое она получила из дома, размокло, и разобрать хотя бы слово из него уже никому не под силу. К лучшему. Это было совсем не то письмо, которое она хотела получить. Не от матери — очевидно, той действительно наплевать на бедную Ору, — но от Шенка. Вот только писал он не слова поддержки, которые так нужны были любому из трибутов. Он писал об измене. Он говорил, что арена изменила Ору, что здесь она водится с сомнительными парнями (видел ли он хоть самую малость из того, через что она здесь прошла?), что… Что больше не ждет ее. И ярость затмила ей глаза, разожгла в душе такой немыслимый пожар, который не в силах потушить даже самое сильное наводнение. Он горел ярко — ярче ее огненно-рыжих волос, перевязанных широкой пурпурной лентой от распорядителей, и ненависть поддерживала в Оре жажду жизни еще сильнее, чем прежде — любовь. Она вернется домой, чтобы отомстить Шенку и прирезать его любовницу — потаскушку из вонючей забегаловки недалеко от их дома.
«Ты решил найти мне замену, милый, похоронив заживо? Закатай губу, я еще вернусь, и тогда посмотрим, куда ты спрячешься».
Ора решительно работает руками, преодолевая какое-то совсем жалкое расстояние, а затем ее окатывает илистой водой, и она долго отплевывается, пытаясь в то же время удержаться на плаву. Мимо проплывает какая-то коряга — можно ухватиться за нее, немного расслабиться, отдышаться… А затем течение выносит Ору к более густой части леса, и уровень воды здесь не так высок: видно маковки мощных деревьев. Это спасение — уцепившись за ветку, Ора может взобраться повыше и перевести дух: на дереве не страшно. Если вода не начнет прибывать.
Где-то приглушенно стреляет пушка: четверо, осталось всего четверо, и этот ад закончится, и она расцарапает лицо охамевшей девице, на которую клюнул Шенк, а его самого… самого…
К глазам подступают горькие слезы.
Диаманд слышит пушку, когда бродит по коридорам замка: из-под ног вылетают, крошатся мелкие камушки — ну и местечко выдумали распорядители, чуть отвлечешься — и рискуешь пойти на корм капитолийским репортерам: «Ах, какая нелепая смерть, оступился и пролетел с высоты десяток метров!..» Не дождутся — Диаманд предельно внимателен, потому что нельзя расслабляться. Лицо, задетое взрывным устройством Рома, все еще саднит и пощипывает, и левый глаз видит чуть хуже, но эта оплошность научила Диаманда быть настороже. Пушка — предвестник того, что финал совсем рядом, и теперь их выстрелы — возбужденное предвкушение триумфа — или поражения, но, так или иначе, конца.
Изучая замок, Диаманд с интересом заглядывал во все встречающиеся на пути двери, хотя почти наверняка был уверен, что в каждой комнате таится опасность. Но скука арены уже взяла над ним верх, книга, взятая из бабушкиной библиотеки, дочитана — оставалась последняя страница, но Диаманд решил покончить с ней лишь тогда, когда в живых останется двое, — и любопытство — все, что им теперь движет. И потому узорчатая дверь с таинственной надписью особенно привлекает его внимание. «Безопасен солнечного круга путь» — что ж, видимо, это подсказка, которая поможет ему пройти некий лабиринт, в который он попадет, едва переступит порог. Если он верно понял послание, двигаться можно лишь на запад или восток. Что ж, это интересно, и Диаманд в предвкушении самой изощренной ловушки Капитолия толкает дверь. Внутри — комната, почти не обставленная мебелью и излюбленными распорядителями вазами, но из нее ведет четыре выхода. В первый он вошел, второй — напротив, а третий и четвертый — справа и слева. В голове всплывает схематичный план арены: замок расположен центральным входом на восток, если Диаманд правильно прикинул, а в зал он зашел с северной стороны — значит, впереди юг, и ему необходимо попасть в правую или левую дверь. Но прежде, чем отойти от входа, Диаманд подбирает с земли довольно крупный кусок известняка, отколовшегося от лепнины на потолке, и оставляет в коридоре зарубку — если это лабиринт, пригодится. Потом, подумав, рисует еще одну черточку — уже внутри. Так с пути не собьется точно.
