Чуть позже, когда, очевидно, боль слегка утихла, Уиндем вытянул из-за пазухи конверт, добытый на пиру, и, стянув золотую тесьму, сломал печать с гербом Капитолия. Конечно, зрителям не показали ни что содержится в письме, ни кто его автор, но выражение лица Диаманда камера выхватила очень точно. И то, как дрожали губы, растягиваясь в легкой усмешке, чуть искривленной горечью тоски, и то, как блестели глаза трибута, получившего весточку из дома. Наверное, Диаманду писали слова поддержки, ждали домой с победой… Авгуру думалось, такой подарок для трибутов должен быть очень ценным.

(Ром Гаррисон заплатил за него собственной жизнью).

***

— Добрый день, господин Фид.

— Здравствуйте, Джемма.

Голоса, язвительные донельзя и такие же приторные. Экстравагантная, молодящаяся Джемма Сервей и круглый, всегда бодрый Кальвус Фид: Квартальная Бойня нашла для них еще одну точку несоприкосновения, помимо рабочих разногласий и взаимной неприязни. Ни для кого не было секретом, что Джемма благоволит Иштар Пибоди, а Кальвус переживает за судьбу Терры Салливан, и когда на экране показали ни к чему не приведшую стычку девушек на пиру, и без того натянутые отношения владельцев конкурирующих корпораций перешли на новый уровень. Кальвус пытался не воспринимать Джемму, а та в свою очередь старалась уязвить его посильнее, и чисто формальные беседы о сдаче проектов и подготовке документации перетекали в перепалку, связанную с Голодными Играми, скрыться от которых в Капитолии было просто невозможно: из каждого радиоприемника то и дело звучала краткая сводка новостей, и на каждой городской афише красовалось фото того или иного трибута, будь он вашим фаворитом и первым претендентом на победу или главным в списке неудачников сезона. Джемма злилась, что Иштар не удалось победить в схватке с Террой, а Кальвус беззлобно подстегивал ее негодование, напоминая:

— Иштар — не вашего поля ягода, дорогая Джемма. Взгляните, девочка совсем не готова идти по головам — она такой же затравленный трибут, как и все они. — Конечно, он намекал на попытку Иштар убить Тимиса Кардью, которую она так и не осуществила, но и у Джеммы был в рукаве козырь, заставивший Кальвуса вмиг помрачнеть. Все тот же несчастный Тимис, чьей жизнью они швырялись друг в друга, словно горячей картошкой из детской игры.

— Печально, наверное, осознавать, что девушка, которую вы считали ангелом во плоти, убила ни в чем не повинного парня? Она убийца, Кальвус, помните об этом. Дважды убийца.

Джемма играла на его чувствах, зная, как Фида задевают подобные речи, хотя ее собственные раны это бередило ничуть не меньше. В рейтинге трибутов Терра Салливан стояла выше Иштар именно благодаря тем двум смертям, но Джемма Сервей не собиралась отступать от своих взглядов. Она уверена была, что шансов на победу у Иштар в разы больше, чем у Терры, несмотря на проявления слабости и человечности у ее фаворитки. А Кальвус Фид пусть помогает хорошеньким девушкам: для одной это уже закончилось плачевно.

Комментарий к Интермедия

Если это ещё читает кто-то из тех, кто знаком с моими ранними работами по ГИ, ловите пасхалку :3

========== XXXIV ==========

Терра держит Маркуса за руку — с ним спокойно, и она может выговориться, высказать все, что накипело, поделиться болью и страхами — всем, что ломало ее столько дней. Маркус остался для нее единственной родной душой на арене, и она была счастлива увидеть его целым и невредимым, пусть и таким же сломленным.

— Значит, ты убила двоих?.. — тихо спрашивает он, и в его голосе нет упрека — лишь сочувственное понимание.

— Я не хотела, я… Вик Холливел остался в живых, когда я выстрелила. Да, я послужила причиной, он погиб в тот же день, но… это ведь не считается? — спрашивает она, хотя хотя сознание услужливо подсказывает вместо Маркуса: считается. — А Тимис… — Внутри все до сих пор содрогается при мысли о нем: это случилось так быстро, так нелепо и непредсказуемо… — Я не хотела, Маркус!.. Мне просто было так страшно… Я думала, это враг… — и она в слезах утыкается в грудь земляка. Маркус, сдержанно вздохнув, прижимает ее к себе и успокаивающе гладит по голове, а Терра, не способная назвать себя миниатюрной девушкой, в его объятиях чувствует себя совсем маленькой и хрупкой.

— Парень из Второго убил Сиену прямо у меня на глазах, — печально, с ноткой здоровой злости, говорит Хейстед. — Я отомстил.

Терра обхватывает Маркуса руками за талию, и так они молчат еще долго, делясь друг с другом своей болью. Она чувствует, что Маркус безмерно устал от Игр и арены, что у него уже почти нет желания бороться, потому что он выжат морально — но он продолжает идти вперед, ведь остановка означает смерть.

Они негласно решают остаться вместе. Это рискованно и опасно: рано или поздно кто-то должен будет умереть, и даже если они не пройдут бок о бок до самого конца… Обоим довелось увидеть смерть союзника, и обоим это отозвалось тяжестью на сердце — а друг друга они знают уже много лет, это не просто мимолетная привязанность: пусть Маркус и Терра не были близкими друзьями, но воспоминания они делят общие. Объединяться сейчас значило нарушить обет, данный друг другу перед самым началом Игр, но Маркус нужен Терре, а Терра — Маркусу. И никакие обеты уже не имеют смысла.

— Надо идти дальше, — вздыхает Маркус, слегка отстраняясь. — Уже темнеет, а нам бы еще добраться до леса и устроить ночлег. — И он отшвыривает в сторону дурацкий берет с пером, надетый ради «бала». У Терры тоже есть подобный подарочек, тиара с драгоценными камнями, но она не может избавиться от неё вот так просто: слишком уж красиво.

Вздохнув, она кивает в ответ на слова Маркуса, и чуть поджимает губы. Еще минуту назад они позволили себе быть искренними и слабыми, но Игры не терпят подобного, и вот больше никто в Капитолии не углядит в двух трибутах из Дистрикта-10 отчаявшихся молодых людей. С сухим расчетом — но все так же держась за руки — они быстро движутся в сторону леса и, пробираясь через заросли кустарника, ищут подходящее место, чтобы разбить лагерь у реки.

Когда с приготовлениями покончено, Терра и Маркус ужинают — оба прихватили кое-что со стола на балу, и Терра, с подозрением обнюхавшая кусочки соленой красной рыбы и попробовавшая самую малость еще в бальном зале, решила, что это можно есть. Так что у них сегодня почти роскошный ужин: пир есть пир, и, быть может, впервые за историю Игр на нем действительно покормили трибутов. Но как бы ни была хороша капитолийская рыба, Терре хочется плеваться, ощущая себя пешкой в руках распорядителей: она не желает выполнять все их прихоти, но продолжает делать это. И это походит на замкнутый круг, из которого не выбраться, если хочешь победить.

Арена теряется в ночных сумерках, но пламя костра, разведенного Маркусом, согревает тело и душу, и можно наконец позволить себе расслабиться и взяться за письмо из дома: едва ли стоит опасаться, что огонь привлечет соперников. Их всего трое, и все они — одиночки: самоубийством будет соваться сразу к двоим, тем более что Маркус — самый сильный трибут на арене, бесспорно. Поэтому Терра со спокойной душой вскрывает конверт, вмиг узнав неровный, почти детский почерк Фортема. Ее жених никогда не был сентиментальным, и письмо его — суховатое, мужское, но вместе с тем такое трогательное, что впечатлительной Терре становится тяжело читать — а между тем, в конце послания из дома приложили свою руку к его созданию и мама, и даже один из братьев. И все они безоговорочно верят в нее. Или говорят, что верят — так проще и ей, и им.

Верит в Терру и таинственный спонсор из Капитолия: лук и стрелы, защитный нагрудник — чего ради он тратит такие баснословные суммы именно на нее? Безумец, не иначе, но Терра радуется его подаркам: значит, она не безнадежна, значит, Капитолий делает на нее ставку. Она примет правила игры, если это поможет вернуться домой.

Терра и не замечает, что по ее щекам текут слезы, пока она сворачивает письмо и прячет обратно в конверт. Маркус тоже прочел свое и теперь задумчиво смотрит на пламя, и она осторожно трогает его за рукав: