Что он кричал перед тем, как она выстрелила?.. «Стой»?.. Боже, он пытался уберечь ее от ловушки, а она… Хотя как знать, быть может, ей только послышалось? Она была в хороших отношениях с Тимом — во всяком случае, до начала Игр, и если речь не шла об Иштар Пибоди, но кого это волнует теперь?.. Терра не хотела убивать его, но она давно уже поняла: в этой игре ничто не происходит так, как ты того желаешь. Закусив губу, она опускается на колени и долго ещё смотрит на обезображенное смертью лицо Тимиса.
Маркус не может больше слышать голоса чертовых пушек. С очередным ударом он в ярости швыряет в дерево тяжелый молот. Могучему стволу нет дела до его неуравновешенных реакций: дуб остается глух ко всему, что бы ни случилось на арене, и хоть ты обкричись — никто не услышит и не придет на помощь. А ненависть Маркуса не дожидается своего часа: после гибели Сиены она растет с ужасающей силой, и нарисованная на его плече черепушка болезненно жжется всякий раз, когда он вспоминает напарницу — ведь та не была ни в чем виновата!.. Хотя, по сути, кто из них виноват? Единственно правильной мыслью после всех смертей кажется драться до потери сознания, чтобы… Чтобы что, Маркус уже не помнит. Отомстить? Выжить кому-то назло? Или просто выплеснуть ярость? Наверное, все это вместе — и оно рождает клокочущую ядерную смесь в его груди.
Подобрав молот, ничуть не переменившийся после столкновения с дубовым стволом, Маркус садится тут же, под деревом, и обхватывает голову руками. Тепло, исходящее от могучего истукана, слегка успокаивает, и прижавшись спиной к коре, Хейстед чувствует себя немного лучше. А потом вдруг замечает, как с неба к нему плавно пикирует серебристый парашютик. Спонсоры? Но зачем?..
Никакого контейнера к парашюту не прилагается. Только конверт из плотной тисненой бумаги и печать с гербом Капитолия. С сомнением надорвав ее, Маркус вынимает из конверта сложенный вдвое лист бумаги: черные чернила и каллиграфический почерк.
«Уважаемый Маркус Хейстед! Мы, президент Максимус Борк и госпожа Лисса Голдман, от всей души поздравляем вас с выходом в финальную восьмерку первой Квартальной Бойни и приглашаем посетить торжественный бал, который состоится сегодня в Пышном зале замка. Вы сможете добраться туда по карте, приложенной к пригласительному. Будем рады видеть вас!
P.S. Все трибуты, посетившие бал, получат в качестве бонуса письмо из родного дистрикта с пожеланиями родных и близких. И пусть удача всегда будет на вашей стороне!».
— Черт бы вас побрал, — цедит Маркус сквозь зубы и машинально вынимает из конверта подробную карту арены. Подарок от главного распорядителя выглядит неслыханно щедрым и заманчивым, но как же это подло — играть на чувствах людей!.. Едва ли на арене найдется трибут, отказавшийся бы получить весточку из дома. Такого в истории Голодных Игр еще не было!.. Но можно ли верить Капитолию?.. Ведь, как бы там ни было, их главная цель — стравить трибутов между собой, а их осталось всего шесть… Как знать, может, в их Пышном зале сегодня разрешится финал. А даже если и нет — каково будет родным кого-то из трибутов знать, что их ребенок был убит на пиру из-за их послания?
К черту все. Ему нужно это письмо и точка. Когда там нужно явиться на этот бал?
Стоит Маркусу задуматься об этом, как над ареной проносится голос ведущей:
— Уважаемые трибуты! Бал состоится ровно через четыре часа! И помните: являться на торжественное мероприятие в изношенной одежде — моветон. Ваши стилисты подготовили для вас особую форму.
Форму? Что еще за чертовщина? Хотя Маркус был бы не прочь переодеться в чистую одежду. Но что имела в виду Грация?..
Он понимает, о чем говорила ведущая, когда на землю перед ним опускается еще один парашют. В плетеной корзине, на которой он закреплен, Маркус находит чистое белье и комплект формы — почти такой же, что надета на нем сейчас, но более нарядной. Да еще к ней прилагается берет с павлиньим пером — что ж, Капитолий любит играть в свои дурацкие игры, так почему бы не подыграть ему? В свежей, выглаженной одежде даже дышится проще, и Маркус Хейстед почему-то чувствует себя сильнее. И, сверяясь с картой, потихоньку движется к замку. Какое-то время спустя бодрый голос Грации Голдман оповещает, что до начала «бала» осталось три часа, два, час… К этому времени Маркус подбирается достаточно близко и выжидает, чтобы не прийти слишком рано или слишком поздно… В руинах ему приходится пробраться на второй этаж через груды кирпичей и битых стекол и оказаться перед наглухо запертой резной дверью. Стучись в нее, бей кулаками, пытайся выбить — все без толку. Кругом — ни души, и лишь маленький счетчик сбоку показывает, сколько времени осталось. Сорок восемь минут.
Ожидание мучительно, и Маркус принимается расхаживать взад-вперед, взвешивая в здоровенной ладони молот. Сомнений в том, что он пришел туда, куда надо, быть не могло, но где тогда все остальные? Слишком рано? Но где тогда обещанные письма?! Капитолий все больше сводит их всех с ума.
Голос Грации Голдман говорит, что ждать осталось тридцать минут.
========== XXXIII ==========
Рому выдали отличный новый камзол и багровый плащ, крепящийся за спиной — в такой одежде он чувствует себя посвежевшим и полным сил, и несмотря на усталость и постоянный страх, напряжение и муки совести, что он ежечасно испытывает здесь, на арене, сейчас ему кажется, что он может одержать победу, как никогда ясно. Если он — нет, когда он добудет письмо из дома, оно непременно воодушевит его, ведь Дара наверняка ночей не спит, волнуясь за Рома: разве может он подвести её и не вернуться?.. Он хотел подарить ей кольцо, прежде чем случилась Квартальная Бойня…
Циферблат на стене отсчитывает минуты — осталась одна и чуть больше двадцати секунд; интересно, что дальше? Ром на месте, но место это — тупик, и ничто не говорит о том, что распорядители решили провести здесь свой пир. Ром вздрагивает: раз они собирают всех трибутов в одном месте, будет резня; раз они собирают всех, он увидит Иштар Пибоди, и он не то чтобы скучает по ней — скорее, напротив, лучше бы не встречать. Не то он вспомнит тренировки, учебу, дружбу, в конце концов, и разжалобится, а жалеть на арене никого нельзя: это первое правило. Лучше бы Иштар не дожила до этого дня.
Сорок восемь секунд — где другие трибуты или хотя бы выход? А впрочем… Неплохо изучив Капитолий, Ром с уверенностью может сказать, что распорядители готовят нечто подлое, и если так называемый бал состоится, то соперники его сейчас находятся в таком же неведении, как и он сам. Скорее всего, когда закончится отсчет, в Центре управления запустят хитрый механизм, дверь отъедет в сторону, и финалисты первой Квартальной Бойни увидят друг друга, как на ладони. И да начнётся резня.
В Дистрикте-3 говорили, что Ром излишне самоувереннен, но ему не было до этого дела, ведь он каждый раз оказывался прав — так какая разница? Вот и теперь, едва последняя секунда обнулилась, стена, до сих пор преграждавшая путь, бесшумно разъехалась на две стороны, открывая Рому вид на празднично убранный зал. Увядшие цветы в пыльных вазах и кислый запах перестоявшей, подгнившей воды; изорванные ленты и проеденные молью знамена на стенах, свечи в тяжелых канделябрах, пышный стол, застеленный атласной скатертью; столовые приборы и блюда, полные изысканных яств. Взгляд мгновенно выцепил на столе шесть тарелок, каждая — на своем месте, на каждой — конверт-приглашение. Ровно напротив Рома, только через стол, — еще один пустой проем, из которого мгновенно, пока никто не успел сообразить, стремительно выбегает девчонка из Восьмого и несется к столу. И Ром тоже решает не мешкать.
Он успевает заметить, что некоторые ведущие в зал двери заперты — одна распахнулась за секунду до того, как он сорвался с места, а из другой, соседней, практически вышибив её, Рому наперерез мчится Маркус Хейстед. Увернувшись, Гаррисон швыряет ему вдогонку метательный нож, слышит крик, брань, а сам выхватывает взглядом блюдо с заветным конвертом. «Дистрикт-3, Ром Гаррисон».
