Со вздохом Маркус присаживается у тела погибшей напарницы и неуклюже проводит ладонью по ее голове. На выбеленных волосах остается красновато-бурый след, и Маркус с неприязнью смотрит на свои пальцы: перепачкался в крови Марбла. Нужно будет вычистить хорошенько молот и вымыть руки и лицо, но сперва он попрощается с Сиеной. Перенесет тело из кучи золы и непрогоревших углей под широкое раскидистое дерево, не рискнув вынуть кинжал из груди, уберет с лица спутавшиеся волосы и с тоской посмотрит на руки, изрисованные хной. И задумчиво задерет рукав собственной формы, чтобы коснуться плеча, с которого еще не смылся рыжевато-коричневый череп. Сиена здорово рисовала.

Маркус уходит, в последний раз обернувшись. Горечь от потери союзницы — да что там, Сиена была не только сообщницей, но и отличным товарищем — сменяется холодной ненавистью к тем, кто придумал Игры и эту Квартальную Бойню. Злость на Марбла вытесняет осознание того, что здесь они все такие. Ужас от совершенного убийства — липкий и теплый, словно кровь из раны — не позволяет об этом забыть. Арена уничтожает трибутов; арена уничтожает в трибутах людей.

Иштар, сидя у входа в палатку, пытается не думать о том, человек ли она. Есть ли в ней че-ло-вечность. Была ли когда-то. Иштар всегда поступала, исходя из собственной выгоды, потому что иначе не прожить. И теперь, когда она на арене, поступить подло должно быть совсем нетрудно — другое дело, что прежде она никогда не думала о подлости своих поступков. Каждый из них казался естественным: любая на ее месте поступала бы так же, в этом Иштар не сомневается. Арена тонет в вечернем полумраке, Тимис пьет из термоса травяной чай, стрекочут в траве кузнечики и летают поблизости светляки. Иштар отмахивается от зудящих комаров, морщась от боли в раненом плече, и задумчиво посасывает кусочек вяленой говядины — не потому, что хочется есть, а для поддержания сил: за день она почти ничего не съела. В условиях арены это удобно, если тебя не мучит голод, но Иштар не настолько глупа, чтобы не понимать: ощущение сытости обманчиво. И как бы ее ни мутило при мыслях о еде, необходимо перекусить. К тому же, скоро наступит ночь и вместе с ней — ее вахта.

— Эти ягоды есть нельзя, — неожиданно говорит Тимис, разрывая тишину и показывая Иштар веточку с куста неподалеку. На ней — длинные бледно-зеленые листья и пара крупных синевато-черных ягод. Она принесла их Тиму, не сумев определить, съедобные ли: Кардью, как человек, блестяще прошедший все тесты в Центре подготовки трибутов, должен знать наверняка. И Иштар кивает, склонив голову:

— А красные?

— Красные можно. — Он демонстративно отправляет в рот горсть мелких ягодок, которые тоже нашла Иштар. Информация о свойствах растений не очень-то хочет укладываться в ее голове, оставляя место физическим формулам и сложным расчетам. Иштар кажется, ее мозг — счетная машина, привыкшая предугадывать все наперед, и машине этой сложно ужиться с вечно натянутой в груди струной, которая того и гляди лопнет.

Она легонько улыбается и тоже отправляет ягоду в рот. Чуть сладкая, та лопается на языке, не оставив даже послевкусия, и Иштар неловко дергает больным плечом. Скорей бы это все закончилось.

Ближе к ночи играет гимн Панема, и в небе один за другим вспыхивают портреты: Марбл Хейт, Сандал Шортли, Сиена Роджерс, Анемона Клири. Четверо за сутки — слишком много, и Сандала Иштар даже немного жаль: наивный был паренек, но добрый.

Она искоса подглядывает на мелко дрожащие руки Тимиса и вздыхает. На арене остается все меньше выживших, и их союз пора разорвать, пока не поздно. Об этом Иштар молчит, желая напарнику спокойной ночи, и когда Тимис засыпает, принимается за дело. Собирает часть вещей, которые могла бы унести с собой, а затем, передавив ядовитые чёрные ягоды между пальцев, бросает их в термос с настоем. Термос она оставит Тиму — Иштар уже давно решила это, пусть лучше он умрет теперь, чем она вдруг встретится с ним в финале. Яд — оружие подлое, но на арене все средства хороши: Иштар очень хочет выжить, а выжить можно, лишь убив всех остальных. На Голодных Играх нет места дружбе. Тимис бы понял ее. Или нет. Так или иначе, она бесшумно поднимается с места, берет в руки небольшой рюкзачок со снедью, свои лекарства и мелочи для создания ловушек и по ночной темноте выбирается прочь из лагеря. Ночные светлячки, едва мерцая, освещают ей путь, и Иштар бредет по чуть примятой тропке, стараясь не думать о том, что она сейчас совершила.

Оставаться спокойной ей приходится недолго: перед глазами тут же встает лицо Тимиса. Он смотрит на нее из-под стекол очков серьезными зелено-карими глазами, дрожащими руками свежует дичь, вынимает стрелу из ее плеча и промывает рану, хотя мог бы бросить напарницу на произвол судьбы и уйти, спасая свою шкуру. Без Тимиса Иштар могла бы погибнуть еще в первый день Бойни: он здорово выручил ее там, у Рога.

Это все неважно.

И Иштар прибавляет ходу, цепляясь одеждой за ветки деревьев, но те словно пытаются ее остановить. И чем сложнее пробираться сквозь чащу, тем сильнее нервничает Иштар, тем больше призраков кружится в ее голове.

Тимис не заслужил предательства от девушки, к которой так привязался.

Она не такая.

Обратный путь до лагеря Иштар практически бежит, боясь услышать пушечный выстрел, но Тимис еще спит, когда она возвращается к нему. Сглотнув вставший в горле ком, Иштар перекладывает термос с ядовитым отваром в свой рюкзак и вынимает оттуда флягу с водой: Тиму пригодится, чтобы утолять жажду. А ей — на всякий случай: мало ли, как повернется игра.

Но она все равно уходит, щуря глаза в темноту; на душе скребутся кошки, и Иштар все еще не верит: она оставила Тимису шанс, хотя могла бы увеличить свои… Но она впервые ощутила тяжелое давление совести, когда оставила союзнику смертельный яд, и это оказалось сильнее нее. Утром Тим будет корить Иштар за то, что та бросила его, но по крайней мере не узнает, что она пыталась его убить.

Она сильная, она переживет эту Бойню.

И до рассвета она будет идти по кривым лесным тропкам, тщательно выбирая свой путь, чтобы к утру выйти на площадку перед Рогом изобилия. Здесь уже ничто не напоминает о бойне, разыгравшейся в этом месте — сколько? неделю назад? больше? Тела погибших трибутов давно уже вернули в родные дистрикты, и Рог изобилия теперь — обыкновенный пустырь, мрачный, несущий сонмы тяжелых воспоминаний. С осторожностью кошки Иштар подбирается ближе к нему — здесь еще могут скрываться ее противники, хотя большинство профи уже давно покоится в земле.

Тимис просыпается от ощущения глухой тишины и пугается не на шутку, не увидев рядом Иштар. Не проспал ли он что-то страшное?.. Но вместе с Иштар пропала и половина их припасов: заметив это, Тимис понимает, что союзница просто ушла. Что ж, это было ожидаемо с самого начала — вдвоем они бы никогда не победили, — но он ещё на что-то надеялся… Как последний дурак.

У него осталась палатка, немного воды, пара ломтиков копченого бекона и пачка сухарей, а еще — моток бечевки и нож. Что ж, это не так плохо — дает ему шансы продержаться на арене еще немного. И Тимис, вздохнув, собирается в путь. Теперь он будет дергаться сильнее прежнего, когда пушечные выстрелы начнут греметь над ареной: вдруг Иштар?.. Наивный влюбленный дурак.

Диаманда грохот пушек не пугает, хотя за последние сутки они и оповестили о гибели сразу двоих его союзников. Ему остается только гадать, что произошло между ними в его отсутствие, хотя он и уверен почти наверняка: всю эту кашу, после которой они оба погибли, заварил Марбл. Что ж, Диаманд — не нянька и приглядывать за этими двумя не собирался. Рано или поздно их союз все равно бы распался, так что жалеть тут не о чем. Разве что о потере самого сильного противника — а впрочем, и его что-то убило. Или кто-то, с кем Диаманду интересно помериться силой. А сейчас, собрав в неприметный рюкзак минимум провианта, он направляется на север. Интересно, удастся ли ему развлечь публику сегодня? Давненько ничего не случалось.