Президент Борк выдержал небольшую паузу, словно обдумывая речь Лиссы, а затем многозначительно проговорил:

— Ну, а что вы скажете о некоторых личностях с бунтарским характером?

— Вы имеете в виду Талассу? Я бы не стала беспокоиться на ее счет. — Хотя президенту стоило бы. — Трибутов еще много, и никто не знает, как повернется судьба каждого в ближайшие дни… но о победителе думать пока, безусловно, рано. И даже если случится так, что у мисс Ричардсон появится шанс на победу… Мы всегда можем получить из этого выгоду. Вы, кажется, всегда искали рычаг давления на Четвертый дистрикт? — сощурилась Лисса.

— Верно. Но пока я не представляю, что у вас на уме.

— Пока я и сама не совсем уверена, так что… хочу просто предложить вам наслаждаться зрелищем. — Какое же неприятное у него лицо. Где привычная капитолийцам эстетика, где роскошь и красота?.. Максимус Борк казался слишком скучным для столицы Панема, и это было парадоксально для роли, которую он занимал. Но отчего-то он прислушивался к Лиссе, а значит, за естественный ход Голодных Игр она могла не переживать.

— Я рад, что все еще могу на вас положиться, Лисса, — вот и все, что он сказал на прощание, покидая ее кабинет. Госпожа Голдман, заперев за ним дверь, налила себе вина и, лишь опустошив бокал, вернулась в центр управления.

========== XXII ==========

Иштар спала в шалаше, укрытая тонким, едва ли способным согреть покрывалом, больше напоминающим простыню, а Тимис сидел снаружи и чувствовал себя бесполезным кретином. В голове клубились мысли, и их хотелось выцарапать оттуда ногтями, потому что они были не для него. И даже если бы не арена вокруг, они все равно не должны были предназначаться ему: он прекрасно понимал, что его влюбленность в Иштар воспринимается ею как… как приятный бонус. Как должное. Иштар привыкла ловить мечтательные взгляды и смотреть на них свысока, чуть сощурившись и ухмыльнувшись — зачем ей любовь нервного очкарика из Пятого дистрикта, когда на его месте может быть любой другой?.. Однако Тимис готов был находиться рядом в любой момент в надежде завоевать не только дружбу Иштар, но и ее сердце. А потом вспоминал, что они на Голодных Играх, и если что-то случится, Иштар не пощадит его. А пощадит ли он?.. Мысль об этом не давала Тимису покоя, и как ни пытался он переосмыслить свое мировоззрение, с каждым разом лишь запутывался сильнее. Зачем-то привязался к девчонке, хотя должен был думать о том, как обойти все козни распорядителей и выбраться живым из этой мясорубки. В глубине души он надеялся, что дойдет до финала вместе с Иштар и они найдут способ вернуться с арены вдвоем — хотелось верить, что так все-таки можно, хотя каждый предыдущий сезон говорил об обратном. Они не спасли даже близнецов, эти выжившие из ума капитолийцы, когда те остались на арене вдвоем… Тимис много раз слышал эту историю от их с Айвори ментора. Дидо Диккенз отлично понимал, что Кардью с каждым днем все сильнее привязывается к Третьей, и неустанно повторял, что ничего хорошего из этого не выйдет. За годы менторства он многое повидал и уже давно понял: союзник, каким бы он ни был, надежным или готовым предать, рано или поздно уйдет. Погибнет, сбежит тайком или попытается убить тебя — и даже если на арене вас останется двое, один вынужден будет уступить. Тимис прекрасно понимал это, но не желал принять — во всяком случае, пока. Пока он может охранять сон Иштар, не смыкая глаз до поздней ночи, и помогать ей с изготовлением ловушек, и свежевать дичь, и… И кто знает, может, в каком-нибудь другом мире он мог бы подарить ей воротник из лисьей шкурки, но это уже были нелепые и какие-то посторонние мысли, а Иштар все равно должна будет умереть однажды. Но сейчас он не может, не хочет об этом думать, и будь что будет…

Ночи на арене были прохладными, но форма, выданная стилистами, неплохо грела, и Тимис, сидя на земле, почти не чувствовал холода — мерзли только ладони, и он пытался отогреть их, крепко сжимая в руках горячий термос с травяным настоем — смородина, лесная земляника и чабрец. У напитка был своеобразный вкус, но других трав, которые можно было бы заварить, Тимис не нашел, а хоть какого-то эквивалента чаю на арене хотелось. И вот он сидел, грел руки о серебристые бока термоса и, щурясь, глядел по сторонам. Над лесом висела давящая тишина, изредка нарушаемая уханьем совы, и Тимис Кардью надеялся, что так же тихо будет до самого утра, хотя верилось в это с трудом: первая ночь на арене выдалась спокойной, и едва ли во второй раз им повезет так же. Оставалось лишь уповать на то, что если распорядители и подстроят какую-нибудь гадость, справиться с ней можно будет при помощи смекалки и логики: Тимис и Иштар уже научились действовать слаженно… Главное, чтобы ему не пришлось сражаться: он уже не раз представлял, как держит нож в трясущихся пальцах и пытается атаковать. Зрелище выходило не из приятных. Боец из Тимиса был безо всяких преувеличений ужасный.

Вздохнув, Тимис откашлялся и поднял голову: небо было мутным, словно его перекрывало запотевшее стекло, и луна казалась расплывчатой, как если бы Тимис посмотрел на нее без очков. В такую туманную ночь на арене могло произойти что угодно, и он усердно ждал этого чего-то — час, второй, третий, — но картина кругом не менялась; лишь однажды послышался негромкий шум недалеко за родником, где они разбили свой лагерь — то пищал хорек, угодивший в расставленные Тимисом силки. Тимис придушил его и вернулся к шалашу, чтобы разбудить Иштар: настал ее черед нести вахту.

***

Вик не знал, почему растерялся, но в тот миг, когда Пятый пришел проверить капкан, он так и не показался из-за кустов, держа наготове копье. А мог ведь без труда избавиться от соперника — тот имел при себе лишь короткий нож, а что такое нож против длинного копья?.. Вик даже хорька заманил в ловушку Пятого, чтобы тот отошел подальше от убежища в поисках источника шума, но в итоге оказался не готовым убить… А ведь он готовился к этому целый день: еще до обеда обнаружил Тимиса и Иштар, пока искал на арене воду, и решил, что… Что пора устранять конкурентов. Вик был совершенно уверен, что это не составит ему труда. До самого вечера следил за Третьей и Пятым и вынашивал план действий; думал напасть ночью, когда один из двоих будет спать, но затем увидел, как оба мастерят хитроумные ловушки, чтобы оградить свой лагерь от внезапных вторжений. Местоположение большинства из них Вик запомнил, но о некоторых он позабыл и не рискнул бы подойти ближе — хитроумные устройства Иштар и приспособления Тимиса не внушали доверия. Едва ли для того, чтобы обезопасить себя, это двое ограничились простенькими силками вроде тех, куда попался хорек.

Вик тяжело вздохнул. Он думал, убить будет нетрудно — он ведь так долго себя настраивал!.. Но как только Тимис подошел ближе, освещая себе путь карманным фонариком, сердце у Вика замерло, а перед глазами появилось исполненное боли лицо Антрациты. Бэнкс… Он так и не смог отогнать это наваждение. Его трясло при мысли о том, что это он убил ее — а ведь он был совершенно уверен, что ему не придется это делать!.. Но, наверное, так было правильнее. Лучше, чем если бы он оставил ее мучиться: с такими ранами не живут. Вот только мысль об этом ничуть не грела. Смешная, колючая Бэнкс, так возмущенно ругавшаяся, говоря о капитолийцах, Бэнкс, которую он знал с самого детства… Ее не хватало ему, и поверить в ее смерть до сих пор казалось невозможным.

Он сглотнул, стараясь подавить вставший в горле комок, и бесшумно удалился прочь. Было уже поздно, слишком поздно — пора бы устроиться на ночлег. Он и так убил уйму времени, выслеживая соперников.

Вик, отойдя достаточно далеко от лагеря Тимиса и Иштар, огляделся в поисках подходящего местечка для сна. Позади было болото — он познакомился с ним еще вчера, когда искал ручей, и не без труда отыскал брод, нашаривая себе путь при помощи длинного древка копья. Днем здесь было весьма живописно — летали над мутной топью голубые стрекозы, а по земле стелились россыпи синих и красных ягод — голубика и клюква. Сейчас же, ночью, краски съедал густой мрак, но Вик уже привык к нему и довольно быстро перебрался на другую сторону. Под ногами чавкала сырая и мягкая земля, но сапоги оставались сухими внутри — распорядители позаботились, чтобы трибутам было комфортно. Вик горько усмехнулся и посмотрел по сторонам. В темноте он хорошо различал деревья и кусты, овраги, петляющие тропки — все это было важно, очень важно; он примечал их, чтобы не заблудиться. Для ночлега, как и в прошлую ночь, выбрал дерево — худосочный, Вик мог вполне удобно расположиться на широкой нижней ветви до следующего утра. А там — будь что будет. Быть может, завтра он попытается найти укрытие еще кого-нибудь из своих соперников…