– Я не могу так больше.

Можешь, родная, можешь. Прости, я, конечно, скотина. Но куда ты денешься из этой золотой клетки? В ней есть одно полезное свойство, – чем дольше ты в ней сидишь, тем явственнее видишь её блага. Золотая клетка благотворно влияет на рассудок, и ты никогда не станешь Офелией, чтобы совершить какой-нибудь глупости вроде прыжка в реку.

В сияющей, словно разверстые врата другого мира, входной арке снова возникло движение. Павел Петрович вздрогнул, увидев знакомую фигуру. Короткая, почти под ноль, стрижка, трёхдневная щетина, цветастая шёлковая рубаха – всё, как сейчас любит золотая молодёжь. Осанка самоуверенная, руки в карманах – «я всегда везде как к себе домой»… Костя не был идеальным сыном, но разве можно стать идеальным, если жизнь тебе ни в чём не отказывает? Какого чёрта он тут? Вроде учёба в разгаре, он должен быть в Англии.

Костя был один. Постоял на входе, словно прицениваясь, стоит ли здесь оставаться. Прошёлся медленно вдоль барной стойки, по-прежнему полупустой, по стеклянному, подсвеченному жёлтым неоном танцполу. Как-то странно прошёл, то и дело натыкаясь на стулья, на людей. Будто слепой. Опять что ли, накачался?

Павел Петрович поймал взгляд сына. Костя слегка переменился в лице, не спеша направился к столику отца.

– Пап, ты как здесь? – без особого удивления спросил он, прихватив его ладонь в замок в молодёжном приветствии.

Нездоровый блеск на лице, ни тени улыбки. От Кости несло перегаром и табаком, но глаза были трезвые, блестящие.

– А ты? Что с универом? – недовольно кинул Павел Петрович.

– Начало занятий сдвинули, – прозвучало вяло и оттого правдоподобно. – Я и решил по Лазурке прошвырнуться. Мы тебе с маман весь день названиваем, с рождением хотим поздравить…

Костя хозяйским жестом подозвал официанта, заказал себе виски и закурил. На отца избегал смотреть. Павел Петрович тряхнул головой – его вновь настигал свист приближающегося поезда. Нужно сконцентрироваться на внешнем – фиолетовые огни, жёлтый неон, тонконогие девы на периферии зрения.

– За тебя, пап, с днём рождения, – Костя улыбнулся, криво, словно улыбка причиняла ему боль.

Чокнулись, выпили. Павел Петрович, сдвинув брови, следил за сыном. Ну, давай, посмотри в глаза! Поезд, сбей меня!

– А я знал, что ты здесь, – сказал вдруг Костя. – Приехал пару дней назад, остановился у девочки в Каннах. Вечером ехали по набережной в клуб, смотрю, свет в квартире горит, машина твоя на парковке…

– Что не зашёл? – холодно спросил отец.

– Я тебе набирал, у тебя трубка в отключке. Я так понял, ты один хочешь побыть…

Костя всегда умел врать. На ходу придумывал правдоподобные объяснения, достраивал их виртуозно под перекрёстным допросом и никогда не забывал, что сочинил. И всё это вдохновенно, с искренней улыбкой, – Павлу Петровичу редко удавалось вывести сына на чистую воду. Но сегодня было без улыбок, натужно и от этого страшно. Что ты готовишь мне, сын?

Кусая губы, Костя нервно крутил пальцами картонную подставку для стакана. И наконец выдохнул:

– Я в казино проигрался…

– Так, – тихо крякнул отец. – Сколько?

Костя набрался мужества и посмотрел в глаза отцу:

– Всё.

Брови нахмурены, виновато, по-детски ещё, но уже намечается фамильный намёк на угрозу.

– Что – всё? – не понял Павел Петрович.

– Всю компанию.

– А при чём здесь ты?!

Костина доля компании была пока неопасно мала, но что-то в его голосе, позе, глазах говорило – всё очень серьёзно. Костя хмыкнул странно, на высокой ноте, и сказал:

– Я дал им расписку, что в течение суток ты переведёшь компанию на меня.

Неуверов хлопнул себя ладонями по коленям, даже не хлопнул, а бессильно уронил вниз руки. Скулы сводило от нервного смеха, кулаки ожесточённо сжимались. Да что ж это такое? Почему же так получается, – уже в который раз его судьба оказывается в руках подонков? Вроде всё контролируешь, управляешь ситуацией, живёшь по совести, и вдруг из-за невидимого угла тебе подставляют подножку. Не подножку даже, а капкан, из которого не выбраться. В нарушение всех правил. Против справедливости. И женщина с повязкой на глазах невозмутимо пожимает плечами: мол, я ж не вижу ничего, так что я не при делах…

И снова поезд. Снова стоишь между рельсов, и ветер раздувает твою одежду, и поезд несётся на тебя, как огненный конь. Ох, как хочется быть сбитым! Чтоб закончилось всё раз и навсегда! Но нет. Неспроста поезд во сне остановился. Никто за тебя не сможет сделать выбор. Только ты сам.

Павел Петрович с тоской посмотрел на дверь кухни. Биться или слиться? Он думал, за ним придёт наёмник с каменным лицом, а пришёл собственный сын, по глупости ставший орудием убийства.

– И где эти «они»?

– Здесь, – подавленно произнёс Костя. – Все бумаги у них. Надо только подписать.

Светящийся прямоугольник входа почти полностью заслонила группа людей в тёмных костюмах. Один из них, толстый, с суетливыми манерами, что-то объяснял остальным, энергично размахивая руками.

Вино, устрицы, прованские травы – это мантра Лазурного берега о том, что, несмотря ни на что, жизнь удалась, и она всё ещё в твоих руках.

– Давай-ка, Костик, уходи вон через ту подсобку, – Павел Петрович деловито кивнул на дверь кухни. – Не надо тебе в этих «переговорах» участвовать.

И сел, распрямился в кресле, сложив брови в одну угрожающую линию.

Удивительное дело, городские осенние пейзажи стали другими. Точно. Замечали, что газоны, появившиеся в последние годы, даже под снег уходят зелёными? То ли технологии какие-то заморские используют коммунальщики, то ли просто чудеса творят, но на фоне этих зелёных газонов поздней осенью деревья и кустарники как-то по-особому «звучат» и «светятся».

Если смотреть вдаль, где густая лесополоса скрывает серые гаражи вдоль железной дороги, открывается очень даже симпатичный вид. Листья на деревьях из зелёных превратились в жёлто-коричневые. Часть из них уже опала, как будто красавица сменила наряд из плотного зелёного шёлка на прозрачный шифоновый. Красиво. Ночью шёл дождь, и воздух стал таким свежим, что похож на весенний.

Я смотрю под ноги, и открывшаяся взору картина меня уже не радует. Мокро и грязно. На пути к магазину большая лужа. Пытаюсь обойти её, углубившись во двор, но дорогу перекрывает огромный трейлер. Попыхтев и неловко развернувшись, он уезжает, и сбоку здания, в котором расположен магазин, вижу распахнутую настежь дверь в подвал. Только что выгруженные из трейлера паллеты с товаром почти закрывают вход, над которым красуется вывеска: «FIX price. Все по одной цене». Раньше этого магазина здесь не было. Интересно…

Лестница в подвал крутая и мокрая. Опасливо спускаюсь, держась за перила. В помещении с низкими потолками стоит густой синтетический запах. На многочисленных стеллажах, расставленных стройными рядами, разные, абсолютно ненужные мне товары и продукты. Все по 38 рублей. Бесцельно брожу между стеллажами. Незаметно появляется желание купить что-нибудь из увиденного, но я себя останавливаю: зачем захламлять квартиру? Вдруг взгляд останавливается на стопке декоративных керамических плиток, упакованных в пакеты из пузырчатой пленки. На плитке иероглифы. В отверстие вставлена грубая верёвка из пеньки. Цвет плитки подходящий, в тон моих обоев на кухне. Стильное украшение. Беру! На этикетке надпись: «Декорация на стену «Богатство».