Проводив потеплевшим взглядом свою дочь и Коринну, выбиравших себе оружие для тренировки, оберландрат повернулся к Энобарии и Твилл:
— Обязательный просмотр! — его попытка передразнить голос Клавдия Темплсмита могла бы показаться неудачной, если бы не заставила вздрогнуть обеих, и реакция бывшей учительницы не осталась незамеченной наблюдательной профи.
В доли мгновения одна из стен превратилась в непропорционально большой экран, заполнившийся всполохами огня, дымом и осыпающимися стенами на заднем плане. Всё пространство среднего плана занимали груды тел. Убитые и раненые вперемешку, посреди которых сновали люди с красными крестами на белых повязках. Была ли это галлюцинация или результат использования какой-то особой здешней технологии показа, но помещение наполнилось миазмами смрада в котором смешивались запахи мёртвых тел, медикаментов, гниющих ран, горелых шерстяных тканей, плавленой резины, пороха и ещё чего-то непонятного, но очень неприятного, от чего хотелось заткнуть нос.
Узнав в изображении Уивер-Сити, Твилл попыталась вскинуться, несмотря на яростное шипение Торвальдссона, призывавшего женщину к молчанию и порядку. Впрочем, она стихла лишь только несколько мгновений спустя на переднем плане оказалась хорошо им всем известная Кэтнисс Эвердин. «Я хочу сказать восставшим, что я жива!» — раздался голос, совсем не похожий на тот, который Твилл отлично запомнила с той памятной встречи в лесу Двенадцатого. Это был голос разгневанной фурии. — «Что я здесь, в Восьмом дистрикте, где Капитолий только что разбомбил госпиталь, полный безоружных мужчин, женщин и детей. Все они погибли.» — «Есть ли среди погибших мои знакомые? Что с Лилиан и Эммой?» — металась бывшая учительница, а находящаяся там, на пылающих камнях «сойка-пересмешница» продолжала свой спич: «Люди! Если вы хотя бы на мгновение поверили, что Капитолий будет относиться к нам по-человечески, если вы надеетесь на прекращение войны, вы обманываете самих себя. Потому что вы знаете, кто они, вы видите их дела. Вот как они поступают! Они должны за это заплатить!» — Находящаяся по ту сторону экрана девушка развела руками и сделала долгую паузу. Видимо, чтобы дать возможность зрителю оценить масштаб разрушений. Наконец, она подходит к камере вплотную, так что её нескладное и искажённое злой гримасой лицо расплывается по краям и заполняет собой весь монитор. — «Президент Сноу предупреждает нас? Я тоже хочу его предупредить. Вы можете убивать нас, бомбить, сжигать наши дистрикты, но посмотрите на это.» — И словно повинуясь руке девушки, камера наехала зумом вверх, на крышу пылающего склада, где в огне угадывался капитолийский герб. — «Огонь разгорается! Сгорим мы — вы сгорите вместе с нами!»
Лишь только фраза была произнесена, победительница исчезла с экрана, а какой-то бархатистый голос призвал всех неравнодушных «присоединяться к Сойке-Пересмешнице».
— Согласитесь, Ноби, очень профессиональная работа! Вы ещё не надумали присоединиться к панемской птичке? — слегка поддел женщину Торвальдссон.
— И что в этой работе правда?
— К счастью или к сожалению, ваше Величество Энобария, — съязвил Улоф, — всё. Разведка подтверждает. У Сноу был шанс. Любовью и милостью он мог бы задушить то, что не утопишь в крови. Но он сделал свой выбор, а мы, Ноби, сделали свой. Будешь ли одной из нас?
Комментарий к 29. По направлению к Стиксу.
(*) Эсквилин - один из римских холмов, давший своё название одному из фешенебельных районов Капитолия.
========== 30. На Левую Сторону ==========
Комментарий к 30. На Левую Сторону
Вы спрашивали, что там с Луной? Пожалуйста, вот и Луна…
Решение провести заседание Скупщины в Коперникограде Душан Джорджевич считал проявлением безумия. Кому могла придти в голову идея собрать наиболее уважаемых людей Крайны среди убогих развалин на Левой Стороне и всё ради чего? Чтобы посидеть в старинных креслах Зала Сердечного Согласия, озарённого сквозь прозрачный купол лучезарно-голубым сиянием Пангеи? Пустая и никому не нужная в наше прагматичное время романтика, негодовал ученый секретарь, пока лунный экспресс едва слышно постукивая колесами на стыках стальных стрелок, проносился мимо единственного залитого ярким искусственным светом разъезда на Северном полюсе. Он выжил благодаря небольшому посту наблюдения, устроенному здесь еще в Позапрошлую Эпоху и сохранившемуся только ради проведения школьных экскурсий на «крышу мира».
Остовы всех прочих ныне заброшенных за ненадобностью станций Лунной Железной Дороги, связавшей когда-то две столицы на двух сторонах небольшой планеты, были не столько видны, сколько угадывались в кромешной мгле. С тех пор, когда регулярное сообщение сначала уменьшилось до пары поездов в лунные сутки, а потом и вовсе прекратилось, станционные постройки ради экономии энергоресурсов были выведены из-под защиты силовых полей и стали хорошей мишенью метеоритных потоков, точно также, как и девять десятых кварталов Коперникограда. Победа Партии Возвращения в самом конце эпохи Прошедшей, превратила процветавший некогда огромный мегаполис в опустевшие руины. Жизнь продолжала теплиться только в районе Обсерватории, сохраненной, несмотря на регулярные протесты то одного, то другого гласного Высокой Скупщины. Гласные напирали на то, что визуальное наблюдение за Пангеей потеряло в наши дни, когда ее удалось буквально нашпиговать следящими устройствами, всякий смысл, и потому тратам народных денег на поддержание морально и физически устаревшего объекта нет ни малейшего оправдания. Впрочем, им последовательно возражали те из их коллег, кто считал право своими глазами увидеть Мать-Пангею одним из базовых и неотъемлемых прав лунного человека. Ради этой прихоти и приходилось поддерживать в рабочем состоянии железнодорожную ветку и пару-тройку составов, на которых время от времени ездили только сотрудники обсерватории, студенты и не очень многочисленные «пилигримы». Среди последних выделялась небольшая, но весьма сплоченная группа завсегдатаев подобных визитов, обычно дважды выбиравшихся в Коперникоград в течение земного года. Обсерваторские и железнодорожники посматривали на них свысока, обзывая их «геофилами» или «землепоклонниками». Именно от первых вторые и могли узнать, что, оказавшись в здешней «святая святых» — зале, потолок которого отличался настолько невероятной прозрачностью, что казался невидимым, несмотря на его способность выдерживать чудовищные нагрузки и радиацию, пилигримы могли проводить по нескольку часов без еды и питья, уставившись в какую-нибудь точку на поверхности голубого светила. Особенно смешно было наблюдать над такими, кто лежал плашмя на жёстком полу, беззвучно шевеля губами. Впрочем, от открытого зубоскальства над странноватыми любителями медитаций циничные технари всё-таки воздерживались. Вовсе даже не потому, что среди желающих посмотреть на Землю нет-нет да и попадались гласные Скупщины. В глубине души учёные из обсерватории были очень даже благодарны пилигримам, отсутствие которых немедленно повысило бы вероятность окончательного закрытия их собственной лавочки.
Между тем, лунный экспресс успел пересечь испещренную мелкими кратерами равнину Моря Холода и по широкой дуге нёсся, забирая на юго-восток по просторам Моря Дождей в направлении Пика Гюйгенса, у подножия которого во времена, последовавшими за тем, что на Луне было известно под именем «земного архикатаклизма», начал строиться Коперникоград. «Земным архикатаклизмом» лунные жители называли Вторую Ядерную войну, отбросившую назад земную цивилизацию настолько, что угроза вторжения с Земли казалась если не ликвидированной, то, по крайней мере, отодвинутой на необозримое время. Наконец-то они могли больше не прятаться, зарывшись в тайные убежища на той стороне своей планеты, что они с полным сознанием дела называли Правой. Роковое решение выйти на поверхность запретной Левой Стороны было принято, и едва ли кто из тогдашних лунян мог себе помыслить, к каким последствиям оно приведёт…
Между тем Джорджевич расположился в удобном анатомическом кресле возле напоминающего иллюминатор космического корабля окна с кружкой дымящегося цикориевого напитка, наблюдая, как Солнце начинает заваливаться за неподвижно висящую посреди небосвода Пангею. Определённо, думалось поднаторевшему в интригах чиновнику от науки, в этом зрелище что-то есть, когда яркое солнечное золото вплывает в молочно-бирюзовую земную лазурь на фоне черноты космической бездны. Может быть, всё дело в том, что пан гетман Радостин Шпачич решил полюбоваться прелестными видами. Ещё немного, и ради удачной карьеры не пришлось бы людям становиться геофилами…
