“Скучно тащится по Каме…” Скучно тащится по Каме Теплоходик с пермяками. Ветер морщит гладь реки, Замерзают пермяки. А по берегу, по Каме, Пьянь гуляет с кулаками — И сжимает кулаки, Дураками дураки. То ли дамы с господами, То ли бабы с мужиками, Тоже ходят вдоль реки, Поправляя парики. Дети бегают по Каме С разноцветными шарами. Ветер морщит гладь реки, Шарик рвётся из руки… Если вечером над нами Вдруг прокатится цунами — То останутся на Каме Только шарик с облаками. “Посередине года – солнце…” Посередине года – солнце. А по краям – снега, снега… Год – наподобие колодца В душе. Белеют берега. Позёмки стылые струятся И пеленают сонный взгляд. И остаётся потеряться — Там, где июльские горят Часы, минуты и секунды, Где пепел улетает вверх И укрывает снега груды — И тает снег. “Ни разу не слышал свирели. Свирели…” Ни разу не слышал свирели. Свирели Как будто бы в небе весеннем дрожали. Свирели как будто бы разоружали, А мы как по нотам – зверели. Зверели В бессильной тоске по покою, Зверели как следствие собственной смерти. Свирели срывались, сверлили как смерчи, Я верил во что-то такое – такое, Что тоже зверел, поднимаясь по нотам К весеннему небу, как будто впервые. Стараясь меж выдохами в перерыве Вцепиться хотя бы в кого-то, в кого-то. Нежный человек Летняя прохлада, Оттепель зимой… Нам так мало надо: Небо над землёй И земля под небом; Только и всего — Не растаять летом, Не застыть зимой. Человеку есть чем Пить и есть чем есть — Чтобы было вечно Тридцать шесть и шесть, Но июль взорвётся, Но сожмёт январь — И под носом звёзды Видит божья тварь. Будто нету неба, Будто бездна – тут, Будто в ветках вербы Космосы растут, И вселенский холод Мир сковал навек… И лежит – расколот — Нежный человек! Иван-чай
Иван-чай стоит на Иване, Упираясь корнями в плечи: «Папка, папка, давай повыше! Там же дяденька к нам пришёл! Он сегодня натопит баню, Станет ножкам твоим полегче, И крапиву порубит на крыше — Заживём мы с тобой хорошо!» И Иван поднимает сына Что есть силы: «Зови, сыночек! Пусть тебя к моей Марье сносит, Я-то вовсе уже старик…» А кругом нарывает малина, Земляника тайком кровоточит. И неслышно о чём-то просит Ослепительный детский крик. “То ли снегирь взорвался…” То ли снегирь взорвался, То ли рябины плакали, То ли пропойца плевался, То ли избитыми лапами Кот наследил – не ведаю. Вижу деревья голые, Тропку окровавленную, Мальчик идёт в школу. “…И вновь песчаная дорога” …И вновь песчаная дорога Меня уводит в сонный бор, Где сосны в солнечных потоках Молекулярный соль-минор Во мхи серебряные сыплют; И где, неистов – и незыблем, Раскинул волны океан, Корнями свитый на века. Где под ногами шёпот рыбин — В холодной, чёрной глубине, Меж якорей и донных рытвин, Они, навек окаменев, От скуки овладели речью. И, если вспомню, то отвечу Я им на том же языке, Зажав чешуинку в руке. Тохтуево Я не жил в селе Тохтуево, Но скажу определённо я: Жизнь в селе – одноимённая. Не спасает даже курево. Шпарят шахты соликамские — Лес кругом, а не надышишься. Но народ и с этим свыкшийся, Пьёт по праздникам шампанское. Между праздниками – водочку, Между водочками – химию; Дети инглиш учат: he, me, you… Что не так? – захлопни форточку. Эй, тохтуевцы – ату его! Топоры по Волге плавают — Железяки, только ржавые. Стопудово из Тохтуева. У тебя подошва слабая? На фуфайке нету пуговиц? Ты, наверное, тохтуевец. Я, пожалуй, то же самое. И, подвигав переносицу, Мы завяжем на три месяца — И столица переместится К Соликамску за околицу. Северная элегия Хмыри, хмыри, хмыри, хмыри… Глаза откроешь и закроешь — Со стаканом чумазый кореш, Чабоном делится: «Кури!» Раскисший берег. Март, апрель… И сажа валится с котельной. И Саша валится, отдельно От Вани, в лодку, как в постель. Всё тут же: клуб и магазин, Каркас конечной остановки. И на велосипеде, ловкий, С одной ногой рыбак один. Он будет, только сгонит лёд, Стоять в реке с утра до ночи: Два колеса, нога, комочек Червей, клюёт и не клюёт. Кентавр наших дней, навек Прирос он к велику, и даже Он из портрета стал пейзажем; И, в общем, каждый человек — Не человек, а так, топляк, Что головой в воде качает; И лещ его не отличает От валунов и от коряг. …Мой путь как дерево ветвист: От корня – ствол, дороги, тропки, Дрожащий лист, потом короткий Взмах ветра – и на землю вниз. Где, сжаты створками зари, Её кровавым перламутром, Ещё видны, ещё окурком Последним делятся хмыри. И где сутулый силуэт В реке, как будто знак вопроса… Его стирает ночь. Так просто Обозначая свой ответ. Но я пока ещё ползу По ветке, и пока не с краю, Я в памяти перебираю И узнаю всех по лицу — Ивана, Сашу, рыбака — В промозглом ветреном апреле… И пепел сыплется с котельной, И живы мы ещё пока. |
