Помощником П. М. Пшеничного стал секретарь парторганизации Нерчинского полка Иван Андреевич Чупрынин.
Биографии и бойцов и командиров экспедотряда оказались очень похожими. Эти люди рождены революцией и прошли закалку Гражданской войной. Да и отбирали в отряд в основном опытных воинов, прошедших сквозь горнило трудных боев.
И. А. Чупрынину посчастливилось видеть и слышать В. И. Ленина в Москве в грозном 1918 году, и он часто рассказывал об этом событии. Уважали бойцы своего помвоенкома за мужество, за отвагу в бою.
В своей работе военком экспедиции и его помощник всегда опирались на партийную организацию, которая насчитывала 80 человек — каждый десятый боец был коммунистом. Показывая примеры дисциплинированности и храбрости, эти люди сыграли главную роль в успешном исходе ответственной военной операции. Большим авторитетом среди членов партии пользовался политрук 7-й образцовой роты Михаил Емельянович Панченко. Ему в то время исполнилось всего лишь двадцать один год, а он уже слыл бывалым воином. Добровольцем ушел Михаил на фронт, воевал в партизанском отряде и в частях Народно-революционной армии ДВР. В 1921 году вступил он в ряды Коммунистической партии, а через некоторое время назначен политруком которая заслужила звание образцовой в Нерчинском полку.
Коммунист Александр Иванович Спирин был переведен в экспедиционный отряд вместе с командиром кавалерийской бригады Б. А. Погребовым. В семнадцать лет он ушел воевать против белогвардейцев. Малограмотный деревенский парень стал сознательным воином революции, успешно овладел специальностью шифровальщика, вступил в ряды ленинской партии. Он был рядовым воином-коммунистом, но С. С. Вострецов в первую очередь высоко ценил его как шифровальщика, а зная храбрость Александра, не разрешал понапрасну лезть под вражеские пули. Александр Спирин своим искусством шифровальщика сыграл немалую роль в «ледовом походе», и его тайнопись так и не смогли разгадать белогвардейские дешифровальщики.
Из личного состава экспедиции нельзя не упомянуть командира отделения Василия Илларионовича Лиханова, рядовых Антона Павловича Снегуренко, Ивана Павловича Михайленко, Андрея Максимовича Шахова, Константина Владимировича Кузьмина, Дмитрия Егоровича Кузенского и других храбрых воинов, отличившихся в операции против пепеляевщины.
Было среди опытных, закаленных в боях солдат и немало молодых украинцев, еще ни разу не нюхавших пороха. Сначала их предполагалось не брать в экспедицию, но комдиву Глазкову не хотелось разлучать молодых солдат со своими ставшими уже родными старшими товарищами. Тем более что опытными солдаты не рождаются, молодых воинов надо было готовить для будущих боев.
После сложной и разнообразной специальной программы обучения и тренировки 1-й и 3-й батальоны были одеты в новое обмундирование, вооружены и приведены в боевую готовность. Бойцы считали, что их готовят к Первомайскому параду или к встрече с М. И. Калининым, который вот-вот должен был прибыть во Владивосток. «Но при чем здесь столь частые и продолжительные марш-броски в полном снаряжении и на 20–30 километров, при чем здесь ежедневная гребля на кунгасах?» — недоумевали красноармейцы. «Война кончилась… Пора подумать о мирной жизни…», «Пролетарскому государству следует постоянно держать порох сухим», — отвечали политработники на подобные вопросы. Словом, о важном задании командования никто из рядовых бойцов и младших командиров даже не подозревал.
Степан Сергеевич Вострецов, побывавший сразу после своего приезда во Владивосток на маневрах 1-го батальона, остался доволен боевой выучкой солдат. Впрочем, в нерчинцах он никогда не сомневался: большинство из них воевали с 1918 года. Да и нерчинцы хорошо знали С. С. Вострецова. В 1921 году после ранения он командовал бригадой, в состав которой входил и Нерчинский полк. Теперь бригада была развернута в Забайкальскую дивизию[13] и переброшена в Приморье. Забайкальской дивизии и выпала честь окончательного разгрома белобандитов на Крайнем Северо-Востоке страны. Часть бойцов ее еще в конце 1922 года в составе экспедиционного отряда Михаила Петровича Вольского была направлена для освобождения Камчатского полуострова и разгрома бочкаревских банд. Этот отряд успешно выполнил свою задачу, освободив северную часть побережья, весь Гижигинский и часть Охотского уезда, включая поселок Олу. Есаул Бочкарев и генерал Поляков нашли бесславную смерть в Наяхане, а их солдаты сдались в плен[14]. Теперь же из состава Забайкальской дивизии выделялся новый экспедиционный отряд, перед которым была поставлена еще более трудная задача — полное освобождение Охотского побережья и разгром офицерской дружины генерала Пепеляева.
Очень сложным оказался вопрос о доставке экспедиционного отряда на Охотское побережье, так как военные корабли Тихоокеанского флота были угнаны адмиралом Старком за границу. Пришлось из состава торгового Добровольного флота выделить два грузо-пассажирских парохода «Ставрополь» и «Индигирка», которые решено срочно отремонтировать на Дальзаводе, превратив их в полувоенные суда, приспособленные к плаванию в арктических льдах. Для этого стальными листами укрепили форштевень и бортовые части судов, на палубах поставили по дальнобойному орудию. Трюмы были. переоборудованы в большие каюты. Членам экипажей кораблей было предложено или временно стать военными моряками, или же списаться на берег. Большинство моряков, особенно молодые, предпочли военную службу. Экипажи кораблей были увеличены за счет военных моряков и морских специалистов, и теперь некогда мирные пароходы стали именоваться вспомогательными крейсерами. Командующим обоими крейсерами стал военный моряк, капитан дальнего плавания Николай Николаевич Азарьев, принимавший участие в первой мировой войне. Старый офицер, окончивший дворянский морской корпус, он принял революцию и стал верно служить ей. Подобная жизненная ситуация сложилась и у заместителя командующего судами Ивана Иннокентьевича Вологдина, капитана первенца Советского Тихоокеанского военного флота — эсминца «Бравый». Правда, капитаном дальнего плавания он стал позже, а до этого немало времени служил в Амурской флотилии. Отличало их, пожалуй, одно — Н. Н. Азарьев больше тяготел к теории, а И. И. Вологдин был практиком. И все же оба они были опытными морскими командирами. Правда, практики судовождения в арктических морях им явно не хватало. В связи с этим капитанами кораблей были назначены старые полярники. Капитаном «Ставрополя» стал Павел Георгиевич Миловзоров, на «Индигирку» пришел участник первой мировой войны, человек большого мужества и отваги Василий Георгиевич Скибин. П. Г. Миловзорову в то время было 46 лет. Родился он в селе Заболотном Рязанской губернии. С 1906 года плавал у берегов Дальнего Востока, а через пять лет уже был капитаном дальнего плавания. Пароход «Нева» под его командованием совершил рейс Из Владивостока в Австралию. Несколько лет плавал на лоцманском судне «Камчадал». В 1912 году «перегонял» из Петербурга во Владивосток один из пароходов Добровольного флота, специально построенного на Невском заводе для обслуживания Дальневосточного края. В 1914 году на пароходе «Колыма» совершал рейсы в арктических льдах, снабжая продовольствием население Чукотки, Колымы и Якутии. Потом почти четыре года командовал пароходом Добровольного флота «Ставрополь», дальше опять перешел на «Колыму».
Известный полярный капитан А. П. Бочек, встретившись с Миловзоровым в 1914 году, писал: «Павел Георгиевич пользовался среди моряков репутацией энергичного знающего судоводителя, с большим тактом поддерживающего порядок и дисциплину на вверенных ему судах»[15].
На многих пароходах плавал капитан Миловзоров, но «Ставрополь» стал для него родным домом. Через несколько лет после «ледового похода» Павел Георгиевич писал об этом корабле: «Он очень изворотлив при плавании во льдах и достаточно прочен для маневрирования в них при малом ходе машины. А самое главное — его экономичность в расходе топлива. Сравнительно небольшой расход угля обеспечивал плавание в продолжение всего навигационного периода»[16].
