Покончив с военной карьерой, он обзавелся семьей, некоторое время даже занимался извозным промыслом. Участь старшего брата, расстрелянного вместе с Колчаком, потрясла его. Однако, когда эсер Куликовский, именовавший себя губернатором Якутии, предложил ему пост главнокомандующего якутскими «белогвардейскими повстанцами» (вместо обанкротившегося корнета Коробейникова), Пепеляев снова надел генеральские погоны и 6 сентября 1922 года оказался в захолустном Аяне.
В обвинительном заключении по делу генерала сказано: «…в лице… Пепеляева Советская власть с момента Октябрьской революции встречает кадрового офицера, родовитого происхождения, имеющего за собою последовательное контрреволюционное прошлое, каковое характеризует Пепеляева как активного руководителя различными крупными вооруженными силами белогвардейских выступлений, берущих свое начало с 1918 года, января месяца и завершившихся лишь в июне 1923 года»[7].
В своих воззваниях к белогвардейцам, в речах Пепеляев неоднократно указывал, что он ставит своей задачей «организацию вооруженной борьбы с Советской властью в Якутской области и Сибири» с целью отделения этих областей от остальной рабоче-крестьянской республики и создание условий для деятельности самостоятельного правительства. Причем отторжение этих частей территории Советской республики мыслилось основой для дальнейшей борьбы с Советской властью[8]. Японцы же, как отмечалось выше, рассматривали «самостоятельные» Якутию, Дальний Восток и Сибирь во главе с Пепеляевым как свою марионеточную территорию.
Времена меняются. Надо было маскироваться, чтобы привлечь на свою сторону людей, надо было нравиться простому люду. Пепеляев объявляет себя народником, мужицким генералом. Разыгрывая демократа, он приказал солдатам и офицерам именовать друг друга братьями. Уполномоченный Дальбюро ЦК и Дальревкома по Охотскому побережью В. А. Абрамов писал, что, сменив Коробейникова с его неприкрытой монархической ориентацией, лишенный всякой социальной базы и поддержки народа, «Пепеляев берет оригинальную для белогвардейского генерала линию широкого демократа»[9]. Мотив этот упорно поддерживался довольно долгое время. Даже после окончательного разгрома белогвардейщины. Так, например, сподвижник Пепеляева генерал Е. К. Вишневский, оказавшись в харбинской эмиграции, посвятит оправданию кровавых преступлений своего шефа книгу под вычурным названием «Аргонавты белой мечты». Писатель-белоэмигрант В. Логинов во вступительной статье назовет поход Пепеляева «героическим», совершенно исключительной эпопеей. Но от этого грабительский контрреволюционный характер выступления генерала не меняется. Даже «верховный политкомиссар дружины» полковник Соболев назвал поход Пепеляева на Охотское побережье и в Якутию «историческим хулиганством».
Но вернемся к истокам. Итак, осенью 1922 года, объединив вокруг себя все контрреволюционное отребье Якутии и Охотского побережья, Пепеляев и Ракитин с двух направлений начали наступление на Якутск. По пути они надеялись привлечь на свою сторону коренные народности, якутских буржуазных националистов и тойонов, тунгусских князцов и старшин. Однако трудовое население тайги и якутская интеллигенция, вышедшая из среды простого народа, не поддержали Пепеляева. В 180 километрах от Якутска, на таежной поляне Сасыл-сысы, красный отряд героя Гражданской войны И. Я. Строда остановил наступление белобандитов и в кровопролитном двенадцатидневном бою нанес им поражение. Пепеляев и Ракитин вынуждены были отступить в Аян и Охотск, откуда с награбленной пушниной и золотом намеревались бежать за границу.
Якутская автономная республика не имела возможности своими силами довести до конца разгром пепеляевщины, и ее правительство обратилось к Дальревкому с просьбой прислать на помощь экспедиционный отряд из Приморья. И вот в феврале 1922 года в штабе 5-й Краснознаменной армии началась разработка оперативного плана разгрома опасного гнезда контрреволюции[10]. Большую работу по подготовке экспедиционного отряда осуществили лично командарм Иероним Петрович Уборевич, командир 17-го Приморского корпуса Борис Миронович Фельдман, молодой комиссар Иван Степанович Конев, помощник командира дивизии Степан Сергеевич Вострецов, служивший в то время в штабе армии, и другие военачальники. Много лет спустя И. С. Конев писал в своих воспоминаниях: «Разгромить и ликвидировать последнее контрреволюционное гнездо было поручено одному из боевых командиров нашего корпуса, герою штурма Спасска, пом-комдиву… товарищу Вострецову». В немногих словах полководца поясняется, почему выбор пал именно на Вострецова — мастера внезапных, дерзновенных ударов.
13 апреля 1923 года, в день назначения его командиром экспедиционного отряда, С. С. Вострецов был принят председателем Дальревкома Петром Алексеевичем Кобозевым[11]. Они долго беседовали, и Степан Сергеевич получил подробные инструкции об организации революционной власти на местах, освобожденных от белых, об обеспечении продуктами питания населения Охотского побережья. А уже вечером, с чужим паспортом, чтобы не быть опознанным японской разведкой, С. С. Вострецов скорым поездом отправился из Читы во Владивосток. Через некоторое время из штаба армии ком-кору Б. М. Фельдману была передана окончательная директива о составе экспедиционного отряда: «В дополнение к своей директиве командарм приказал:
1. Начальником экспедиции назначается помкомдива-36 т. Вострецов.
2. В экспедицию выделить около 2-х батальонов 2-го Нерчинского полка, но с таким расчетом, чтобы общее количество не превышало 800 человек, считая в том же числе и взвод артиллерии…
4. Все вышеуказанные части должны пройти ускоренную подготовку согласно ранее данных указаний, особенно обратив внимание на умение пользоваться пулеметами и быстроту производства десанта. Полная боевая готовность — к 23 апреля.
5. Экспедиционный отряд обеспечить обмундированием, огнеприпасами и продовольствием на 4 месяца…
7. Суда и экспедиционный отряд переходят в полное подчинение т. Вострецова, который непосредственно подчиняется вам и руководствуется вашими директивами»[12].
Получив аналогичные директивы, штаб корпуса и штаб Забайкальской дивизии, в состав которой входил Нерчинский полк, приступили к отбору и подготовке личного состава экспедиционного отряда. Помощниками С. С. Вострецова были назначены командир кавалерийской бригады, участник штурма Спасского укрепленного района Борис Андреевич Погребов и командир полка Забайкальской дивизии Виктор Николаевич Безродный, прошедший в боях и в походах огненный путь от Волги до Тихого океана.
Штаб экспедиционного отряда возглавил начштаба Второго Нерчинского полка любимец красных бойцов Николай Павлович Верещагин. Военным комиссаром Охотско-Аянской экспедиции стал известный в Забайкалье и на Дальнем Востоке политработник, член партии с 1918 года Петр Митрофанович Пшеничный, сражавшийся и с генералом Красновым под Царицыном и с Колчаком в Сибири. Приморская газета «Красное знамя» 3 июля 1923 года под заголовком «Герои Аяна» писала о нем: «Военный комиссар экспедиционного отряда 5-й Краснознаменной армии тов. Пшеничный — сын крестьянина, конторщик по профессии. С 1918 года принимал деятельное участие в революционном движении. Сначала работал на Южном фронте, а с ликвидацией деникинщины переброшен был для работы на Дальнем Востоке. Работал в Прибайкальской и Забайкальской губерниях, главным образом на военно-политическом поприще».
В то время П. М. Пшеничному исполнилось всего лишь 25 лет, а он уже командовал полком, участвовал в боях, был неоднократно ранен. В Забайкальской дивизии он служил недавно, но бойцы любили и уважали своего комиссара за бесстрашие, за ровный и спокойный характер, за чуткое отношение к нуждам простого солдата.
