Розы твои В абсурде фиолетовой ночи Ножи в тортах торчат, как минареты. Из спичек воздвигаю я Кижи В дыму твоей последней сигареты. Пластинка нашей пламенной любви Проиграна на скорых оборотах. Шрапнель ещё свистит из-под иглы, Минуя сердце, отупевшее в заботах. Но ты – ты преподносишь мне цветы В залог привычного земного постоянства, Как будто свет давно исчезнувшей звезды В таинственном космическом пространстве. Мы обнимаемся. В объятьях осторожность, Страсть миновала, вся исчерпана до дна. Моей души сиротской беспризорность В букетах роз твоих погребена. Барабаны судьбы От стройных утончённых кипарисов До голубых нетронутых снегов, Давно знакомый запах барбариса Манит из незапамятных веков. Галактики холодное дыханье Покрыло уже инеем виски. Моё маниакальное сознанье Всё в русле высыхающей реки. Пускай цветут вишнёвые аллеи, Пускай шумят кудрявые дубы. На голос предков я, с букетом из камелий, Откликнусь барабанами судьбы. Каренина В тревожном колокольном перезвоне, Усопших поминая про себя, Каренина застыла на перроне В последние минуты бытия. Стихов любовных Вронского тетрадки С мостами вместе сожжены вчера. Стотысячных мехов ненужных лапки Небрежно падают с красивого плеча. Манит испарина шипящего гиганта. Она, стряхнувши бремя всех забот, Воспринимала стук колёс, как бой курантов, Вдыхая жадно ядовитый креозот. Сменился семафор на перегоне, Торговка суетится у лотка. Осталось одиноко на перроне Затоптанное кружево платка. Связь поколений Я не могу отчаянно не думать Про барабаны и оранжевый закат. Когда я двигаюсь в тумане тропкой пумы, Мне представляется, что вижу я Арбат Где б ни была – воспоминания бушуют. Бьют по мозгам, и даже мозжечку. И мне неведомо, что дети облюбуют, Куда мой правнук путь проложит по песку Я потерялась в суматохе поколений Между Америк, Африк и Москвы. Вся жизнь моя прошла в преодоленьи Границ, законов строгих и сумы. Межпланетный визит Явилась я с далёкой Андромеды Без чемоданов, сумок, барахла. Обутая в резиновые кеды, Гляжу на золотые купола. Я световые вёрсты нанизала На чётки, что купила в Бухаре. Я помню, как девчонкой приезжала На площадь трёх вокзалов на заре. Москва ещё жива, спокойно дышит, В морозном воздухе струится пар из труб, Что смотрят ввысь. Мотор ревёт и пышет. Секунда – и к созвездиям рванут. В столичных улиц гибкую поверхность Я снег втопчу упругим башмаком. А дальше – в вековую бесконечность От тяжести московских катакомб. «Твоё лицо у белой занавески…» Твоё лицо у белой занавески Желтеет акварелью, как во сне. Твоих волос курчавых арабески Воспоминанья взбудоражили во мне. С триумфом умирающей калеки Почти с улыбкой смотришь из окна. Таким твой профиль врезала навеки Больницы Градской истощённая стена. Москва 80-х Колокола звонят наперебой, Промчалась «Аннушка» три четверти квартала. Вперёд, вперёд, вперёд по мостовой, А, может, даже дальше – до Урала! От палуб ресторана «Джалтаранг» Рукой подать до древнего Бомбея, Где возле вод реки священной Ганг Растёт бамбук, сандал лелея. Жизнь как река, течёт от мели к мели, От омута до омута. У дна Бурлит, свирепо пенится у ели, Что выросла на острове одна. Так вот и я, лохмата и смугла, Росла как саженец, оторванный от почвы, Цеплялась корешками, как могла, За небо – в сандалетах без подошвы. «В середине реки каменистой полоской…» В середине реки каменистой полоской Окружён валунами таинственный остров. Словно в радуге, светятся ветви берёз, Чаши лилий плывут в царство музы и грёз Облака не видны в серебристых потёмках, Серый волк наконец убаюкал ребёнка. Месяц ясно глядит на красотку в гробу, Звёзды падают с неба в печную трубу. Колдуны собрались ворожить на заре, Слёзы сосен бегут по шершавой коре. Вурдалаку невмочь – солнце встало опять. Бог Перун поутру повернул Землю вспять. Вот и я – далеко, за зелёные горы, Полечу на метле в голубые просторы |
