Он давно припарковал машину на какой-то огромной, открытой и практически пустой парковке. И сделано это было лишь с одной целью — прогулка по свежему воздуху.
Блондин просто шёл, задевая носом обуви опавшую листву и вдыхая приятный последождевой запах. Тепло разливалось по телу, всю дорогу он жил лишь одним моментом: как постучится в дом того, кто в него стрелял, как обманным способом заставит его жену впустить себя в дом, и как сделает с ней то, что рисовала фантазия всю дорогу сюда.
Он не знает её, нет. Он дал это обещание лишь потому, что в последний момент заметил обручальное кольцо на безымянном пальце шатена.
Вкус предвкушения казни сладок, Миронов сжимает в руке украденный бумажник, который и привёл его ровно к указанному адресу.
Всего десять минут прогулки, и он оказывается перед небольшим частным домиком, где лишь в единственном окошке горит свет.
Наверняка бедняга ждёт возвращения любимого, и этот факт заставляет буквально расползтись в улыбке, едко усмехнуться себе под нос и облизать губы.
Он преодолевает три ступеньки и оказывается на пороге, сгибая в локте руку и делая ровно два удара. Стучит. Манеры...
Быстрый топот по ту сторону двери не заставляет себя ждать, он слышит копошение в замке и наконец встречается с парой огромных, выразительных глаз, когда худенькая девчушка в нежно-персиковом халате отворяет ему дверь.
Все вожделенные мечты о реванше падают тяжёлым грузом и застревают где-то в груди, когда блондин вдруг на миг забывает, как дышать. Лишь усиленный пульс и расширенные зрачки, когда он рассматривает ту, что глядит на него в упор с таким же оцепенением, не решаясь сказать ни слова.
— Ты!?
Комментарий к Глава 33. Шанс на спасение Я хотела без интриги, честно, ребят. Просто повороты перепутала...
====== Глава 34. Рестарт ======
Погода шепчет, ветки деревьев даже не думают шевелиться, только птички изредка голосок подают тонкий. И тишина. Которая греет район уже которую минуту, пока Глеб просто стоит и таращится на девчушку, открывшую ему дверь.
Он хотел, он до жути хотел видеть её испуганное личико, когда облачит себя, когда выложит всё подчистую и поведает истинное своё пребывание в её доме, а после заставит кричать. От слёз, от боли, от себя... Но а пока он просто-напросто хлопает глазами, заостряя взгляд на её вопросительно моргающих глазках.
— Что ты тут делаешь? — тонкий голосок наконец проявляется, девушка немного жмётся, прижимая к телу халат, когда порыв лёгкого ветра касается её плеч.
— Я... — открывает рот в надежде быстро извиниться и свалить отсюда, но блондинка делает шаг назад и коротким жестом приглашает его в дом.
— Не стой на пороге. Заходи, — дружелюбна и приветлива. Как и всегда, в принципе.
Долго не томясь, Миронов перешагивает через порог, медленно осматриваясь и останавливаясь посреди прихожей. Маленькой, но такой уютной. В голову даже успевает проникнуть мысль, что любое, абсолютно любое место на земле пропитается теплом и домашним уютом, где окажется эта блондинка.
С момента их последней встречи её русые волосы были немного высветлены, и блондин слегка сводит губы, замечая, что она ничуть и не изменилась. Всё такая же стройная, женственная и... красивая.
— Чаю хочешь? — она нарушает неловкую паузу, а он и рад. Руки в карманах, смущается, словно мальчишка, пряча взгляд в узоре обоев и многократно кивая в знак согласия.
Улыбается, улыбается тепло и немного сдержанно, а после уходит на кухню.
Ей приходится слегка повысить голос, чтобы спросить, сколько класть сахара, потому как Глеб всё ещё стоит в прихожей, словно к полу прибитый.
— Два кубика! — моментально отвечает и разувается, проходя вслед за девушкой.
Вот только в саму кухню не входит. Лишь наблюдает за её плавными движениями, облокотившись на дверной проём. Не дышит практически. Только зрачки гуляют, словно совестью регулируемые, когда он даже не смеет опустить глаза, дабы рассмотреть её формы.
Стройная, как тростиночка. Девушка ставит чайник и напевает себе под нос какую-то мелодию, заглядывая в холодильник и попутно обращаясь к Глебу.
— Пирог банановый хочешь? — он только собирается с мыслями, чтобы ответить, а блондинка уже достаёт из холодильника порцию, улыбаясь и даже чуть облизываясь. — Сама испекла.
Он и не замечает, как расслабляются мышцы лица. Как губы тянутся в улыбку, искреннюю и непритворную, и как на миг отпускают все внешние раздражители, именуемые проблемами, которых не мало. Но это странное чувство, что теплом разливается по венам, оно будто чуждо, будто он и не знал отроду, что можно жить вот так, без рвущегося наружу монстра, коего давит подобная атмосфера спокойствия и уюта.
— Чёрный или зелёный? — как много вопросов...
По крайней мере, ему так кажется, но он улыбается ещё шире и кивает в сторону чёрного пакетика в её руке.
А после оба садятся за стол, отчего-то помалкивая и будто выжидая, кто решится первым взяться за кружку. Без неё ведь разговор не клеится.
— Так какими судьбами? — делает первый шаг, заключает в объятия тонких пальчиков горячую кружку и делает осторожный глоток, дабы не обжечься.
— По делам приехал, — наконец преодолевает барьер и спускает с неё взгляд, хватая кусок пирога. — Вот и решил к тебе заглянуть, — ложь, враньё и наглое лицемерие. Но это первое, что пришло в больную голову.
— А я думала, ты всё ещё злишься за выпускной, — идёт ва-банк и решает проверить его реакцию, быстро скрывая улыбку за кружкой чая.
— Хм, — а он усмехается, опуская взгляд и ни на секунду не теряясь, — я всего лишь стоял под дождём три часа у порога твоего дома, чтобы увидеть с другим. — Снова смешок, жмёт плечами и отчего-то глаза поднять не решается, вспоминая события давнего времени.
Это был выпускной, который он планировал провести в паре с той, от которой захватывало дух и останавливалось сердце. Которая делала его другим, когда они оставались наедине. И которая по глупости решила доверить ему самое дорогое, что у неё было — свою честь.
Он хоть и был отбитым хулиганом, но наивная девчонка верила, что меняет его, меняет к лучшему. Вот и отдавалась сполна, пока у того в голове не переклинило. И причиной тому была его компашка, которую девчонка терпеть не могла. Вот и подслушала однажды нечаянно разговор, в котором Миронов с ярким воодушевлением описывал, как лишил первую красавицу школы невинности.
А она была ранима. Ранима и подозрительна, наверно поэтому и не решилась слушать его бредни о том, что ему нужно было просто держать планку перед парнями, и что все его чувства к ней настоящие.
Тогда и прогнала, тогда и вычеркнула, а сквозь время сбивалась со счёта, когда пыталась посчитать ночи, проведённые в слезах.
— Я никогда не буду у тебя на первом месте!
Кажется, эти слова она кричала в их последнюю ссору, запустив в него каким-то предметом, что попался под руку.
Надоело, видимо. Надоело захлёбываться в слезах и просить, чтобы образумился. Да и понял наконец, что товарищи его только вниз за собой тянут, мешая жить нормальной человеческой жизнью.
Осмелился к ней подойти он лишь спустя полгода, поймав после уроков и настоятельно требуя встречи. Точнее, требуя, чтобы она подарила ему последнюю ночь. Ночь выпускного, где она будет в роли его спутницы на этом прощальном вечере. Вот только гнев ею всё ещё двигал, и сама того не желая, она демонстративно вильнула хвостом перед тем самым вечером, уплывая в объятия к другому, к симпатичному баскетболисту, который, по правде сказать, мог похвастаться только мускулами, да отцом богатым.
Ну а теперь она здесь, на расстоянии вытянутой руки. Как распустившийся цветок, несколько лишних лет ей определённо к лицу.
А на безымянном пальце правой руки золотое колечко с бриллиантом, сияет в свете кухонной лампы и привлекает его внимание, и она это сразу же замечает.
— Я замуж вышла, — даже голос тише становится, и эмоции смешанные. Улыбается вроде, но глаза убегают и скрываются в испаринах на ободке кружки.
