— Топаем, милочка, — грубо берёт под локоть своей массивной ладонью и опять волочет за собой. Поаккуратнее нельзя? — Я бы, по правде сказать, в психушку тебя на месяцок-другой положил, уж больно ты блаженная, — этот придурок ещё и насмехается. Никакая я не блаженная, просто хорошая актриса. Это ты индюк, раз поверил. — Но за тебя внесли залог. — За меня? Залог? — На поруки возьмут, не переживай, голой не останешься. — Он доводит меня практически до выхода, бросая укоризненные взгляды и даже пару усмешек, прежде чем отворить передо мной двери участка. Даже подталкивает слегка, и я чуть не запинаюсь об порог. — Счастливо.

Фыркает, практически выпихивая меня из здания, как непрошенного гостя, хотя сам же и тащил меня туда буквально час назад. А я лишь недоумевающе таращусь на захлопнувшуюся перед носом дверь, уже было открывая рот в немом вопросе, так и не озвученном даже в пустоту.

Слова застревают где-то в горле, я уже было хочу взяться за ручку и войти обратно, покуда в моей голове всё ещё кроются вопросы: что с Глебом и кто, чёрт возьми, внёс за меня залог, ещё и на поруки собирается взять?

Руку едва успеваю поднять, сжимая пальцы в кулачок и пребывая в полной уверенности, что сейчас вынесу эту чёртову дверь и устрою им разнос. Но вся смелость спадает на нет, когда я слышу позади себя шаги.

Кто-то останавливается прямо за спиной, а мною овладевает лёгкий ступор. Но он быстро отступает, и я разворачиваюсь ровно на сто восемьдесят, спуская с лица все озлобленные эмоции, на смену которым приходит лишь удивление, разбавленное дозой неподдельного испуга.

— Макс?

Комментарий к Глава 25. И раз уж ты так любишь шахматы — король там до смешного слаб Хотела предыдущую часть ещё ночью выложить, но слегка загуляла, даже поспать не успела.

У меня просто по венам вместо крови энергетик течёт, всё в порядке..........

====== Глава 26. У жизни в пасти ======

Я думала, больше никогда его не увижу, не услышу, а если и сведёт судьба, то как минимум через год, если не больше. Поэтому и пялюсь, как баран, пока он не кивает головой в сторону, зазывая за собой, и не направляется от участка куда подальше. До автомобиля, если быть точней. Который, очевидно, на парковке, к которой мы проходим сквозь небольшую арку.

И покуда слепое солнце на мгновение пропадает, даруя глазам лёгкий отдых, на голову грузным облаком ложатся мысли о том, что будет, если всё-таки удастся сбежать.

Я топаю за Максом покорно, опустив голову и отчего-то страшась схватить за руку и напомнить, что не одну меня вытаскивать надо было, но что-то мне подсказывает, что такой человек, как он, за голову не схватится и не вспомнит вдруг, что про Глеба то он и забыл.

Нет.

У него определённо свои цели, детали которых я одновременно хочу и не хочу знать.

Уж больно всё подозрительно...

Не успеваем мы от него отъехать, как нас повязывают. А потом меня, как соучастницу, вот так легко выпускают, потому что, видите ли, залог внесли, да на поруки взяли.

В голову сочатся разные варианты того, что может быть, если я сейчас же сорвусь с места. И я на инстинктивном уровне оглядываюсь по сторонам, чуть замедляя ход по мере прохождения этой арки, в пределах которой дует прохладный ветерок.

Я ведь могу, могу резко остановиться и дать задний ход, Макс ведь впереди на несколько шагов, и я вообще не уверена, доносится ли до него слышимость моих шагов.

Арка заканчивается, он сворачивает за неё и, видимо, продолжает идти к авто, а я вдруг резко торможу, стоит мне встать у черты кромешной тени и солнечного света. Задумываюсь на мгновение, уже было поворачивая голову и оглядывая пройденное расстояние, а после не успеваю ничего понять, как из-за угла резко показывается Макс, отталкивая меня к стене и упираясь о неё обеими руками, будто обволакивая меня в свою зону и не давая сойти с места.

— Просто напомню, — его лицо преисполнено спокойствием, мне приходится задрать подбородок, чтобы коснуться взглядом его глаз, — я не Миронов, и я не стану за тобой бегать и терпеть твоих выходок, — а ведь я всего-то шла следом... — Я вызволил тебя из личных целей, и тебе их знать не обязательно. Просто скажи спасибо, что не застрянешь за решёткой с другими и не будешь питаться изо дня в день помоями.

Он заканчивает и словно ждёт, молча стоя рядом.

А мне... Что мне надо сделать?

Опять кивнуть? Опять пойти по рукам и забыть, что такое свобода?

Хотя, он прав... И на том спасибо. Учитывая то, откуда он меня забрал, пару дней можно и благодарной побыть.

Приподнимаю бровь и смотрю в глаза, словно в гляделки с ним играю, ожидая, что он будет делать дальше.

— Тебе лучше меня не огорчать, — это понял бы и тупой, — а теперь шагай в машину. И без фокусов.

Отрывает руки от стены и кивает на парковку, призывая меня идти вперёд. Что я делаю, раздосадованно фыркая себе под нос сразу же, как только он наблюдает лишь мою спину. Ну почему вечно из огня да в полымя...

Залезаю в его Мерс на пассажирское и даже не пристёгиваюсь, посмеиваясь своим мыслям, что возможно попаду в аварию и вылечу к чертям через лобовое, избавив себя от этой превосходной жизни.

Мечты, мечты...

По моим подсчётам к нему мы должны доехать вечером, а это значит, что от его близости на данный момент меня может спасти лишь сон, в который нещадно хочется провалиться. Вот только не выходит никак. Выспалась уже...

И пока мы не выезжаем на трассу, я всё же решаюсь спросить, ожидая услышать хоть какой-либо ответ, желательно — удовлетворительный.

— Что с ним будет? — говорю, ровно держа голову, наблюдая за начинающейся прямой дорогой. — Всё же будет хорошо?

— А ты так переживаешь? — усмехается даже, а до меня сквозь пучину думок о последних событиях доходит, о чём был наш последний с ним разговор.

И правда выглядит нелепо.

Миронов для меня просто псих-похититель, который таскает меня за собой против моей воли и заставляет вершить ужасные вещи, которые человеку в здравом уме даже на порог желаний не явятся. А я тут интересуюсь, всё ли с ним будет хорошо, напрочь забывая догадки Макса о том, что нравится мне вся эта вакханалия с ролью жертвы.

Блять. Я ведь, если судить здраво, просто молиться на этих копов должна и желать блондину смерти. Но до жути противоречивые чувства сплетаются в тугой узел и заставляют меня проводить остающийся позади полицейский участок потухшими глазами, где-то глубоко в сердце теша надежду, что его там не изобьют до смерти.

— Это же Глеб, — он решается заговорить спустя пару километров, нарушая тишину, — всё нормально будет, куда он денется.

Меня эти слова мало утешают. Но утешают в какой-то степени, пока я не решаюсь раскинуть мозгами и понять, что если бы Макс знал, что ему грозит опасность, то не стал бы вот так просто бросать его и сваливать.

Но на другой чаше весов было то, что я абсолютно его не знала.

А вдруг это второй Даниэль, который действует из корыстных побуждений во имя мести?

Чёртов ком, он обволакивает мою голову, сдавая меня с потрохами, когда вылезает наружу через невротизм.

Я кусаю губы, грызу ногти, едва усиживаюсь на месте и вечно ёрзаю по сидению, сдирая коготками кутикулы. Ещё и желудок дифирамбы исполняет, поскольку поесть я так и не успела.

Мнусь ещё минут пятнадцать, а потом психую, откидывая сидение и меняя картинку с дороги на бежевый потолок. Глаза не смыкаются ни на минуту.

— Музыку, что ли, включи, — поднимаюсь из лежачего положения обратно, выдыхаю раздосадованно и киваю на мафон.

Макс молча тянет руку к проигрывателю и включает какую-то радиоволну. Единственную, что ловит в этой глуши, поливая из колонок чьим-то противным голосом. Ну хоть так.

Ещё бы для пущей ламповости печку накатать, ибо я всё ещё в какой-то растянутой ветровке и шортах, по ногам проходится холодок, даруемый ветром из приоткрытого окна, ненароком покрывая открытую часть ног мурашками.

— Так выглядит реакция... — брюнет вдруг перебивает напевы из колонок, вдруг убирая одну руку с руля и проводя пальцами от моей коленки и чуть выше, на что кожа моментально реагирует, покрываясь мурашками ещё больше и привлекая его взгляд, — когда в машине играет Коля Басков.