Мало того, что в ступор своим внезапным прикосновением вогнал, так теперь ещё и хихикает сидит.

Очень, очень смешно, бородатый, сейчас просто от смеха лопну, просто убери свою руку с моей ляжки.

Глаза закатываю, да к окну отворачиваюсь, дёргая ногой и будто скидывая его с себя. А сама не удерживаюсь, веду губами и насмехаюсь чуть, когда его слова в полной мере доходят. Психи, видимо, все такие ненормальные.

Всю эту до жути нудную и долгую дорогу мы так и провели, слушая “хиты” двухтысячных. Некоторым из них он даже подпевал, заставляя меня испытывать фейспалм, но, признаться, хоть ненадолго отвлекаться от тяжести, свалившейся на голову в виде нескончаемых мыслей.

Снова его дом, порог, и просторные покои, в которые я прохожу уже даже как-то по-свойски, неспешно разуваясь, хотя всё, чего хочется — метнуться на кухню быстрее пули и как можно быстрее набить свой желудок всем, что под руку попадётся.

— Устала? — стоит мне снять обувь и двинуться вперёд, как вопрос настигает, заставляя меня воспроизвести недавнюю картину. И, как следствие, вмиг разворачиваюсь и руку перед собой выставляю, тыкая в него пальчиком.

— Даже не думай, ясно? — мой сосредоточенный взгляд и нахмуренные брови, видимо, в совокупности выглядит весьма внушающе и сурово, что брюнет на месте замирает. — Даже не смей снова вводить в меня эту дрянь, я высплюсь и отдохну без всяких там шприцов!

Забавно, но он руки примирительно так выставляет и поджимает губы, рисуя улыбку лишь глазами.

— Как скажешь, — этот тон, Господи... не идёт тебе пассивность. До жути просто не идёт.

Но я довольно хмыкаю и топаю дальше, наконец приближаясь к спасительному холодильнику, набивая рот всевозможным.

Можно сказать, в этот вечер мне везёт дважды, потому что Макс, видимо, понимая, чего мне стоило это путешествие, даже не является на кухню и не язвит, когда я набиваю щёки подобно хомяку.

Ни в этот вечер, ни на следующий, ни даже через три дня.

Я уже даже свыкаюсь, время от времени нервируя его расспросами.

Только вот он молчит, оставляя мои вопросы в пустоте.

Про Глеба мне всё ещё ничего не известно, да и вся эта тишь да гладь создаёт впечатление, что меня особо не ищет никто. И в один из дней, сидя на подоконнике и разглядывая за окном уличное спокойствие, я решаюсь всё-таки набраться смелости и обратиться к Максу за человечностью, которой мне ох как не хватает.

В грудь даже побольше воздуха набираю, выравниваю осанку и поправляю волосы, выдыхая носом и топая в пределы первого этажа, где и нахожу брюнета, как всегда покуривающего кальян.

— Разреши мне позвонить, — я, вообще-то, речь репетировала. Длинную такую, объясняющую позывы к этой просьбе. Или, хотя бы, объясняющую то, что я хочу позвонить родному человеку и элементарно сказать, что со мной всё в порядке. — Просто один звонок. Прошу.

Но вся реакция Макса заключается лишь в приподнятой брови. Он даже телефон свой откладывает, дабы в полной мере мне продемонстрировать своё неподдельное удивление.

— Ладушки, — к одной брови присоединяется вторая, он протягивает мне свой мобильный, сверля меня глазами. — Держи.

— Ты серьёзно?

— Нет.

Ухмылка, вздох, смешок, злостное цоканье, и все эти эмоции по порядку, будто мы в унисон действуем. Только вот я всё ещё злобно таращусь, а он чуть ли не смеётся, принимая мою наглость за минутное помешательство рассудка.

— Иди к себе, — и снова отвлекается, отдавая себя увлечению своим кальяном, — если, конечно, ещё повеселить меня не хочешь.

Не хочу.

Ни веселить, ни идти к себе, ни подчиняться больше.

Поэтому и прирыкиваю, делая к нему пару шагов и сверкая глазами.

— Дай. Сюда. Телефон.

Ноги каменеют, Морт не сходит с места, даже не замечая, как глаза становятся хрустальными.

К ним тотчас подступает влага, Леся заключает его лицо в ладони, но он уворачивается, отрицательно вертит головой и будто отказывается воспринимать услышанное.

— Я должен, — голос срывается, но не тухнет, — должен найти её... — ком отчаяния подпирает, спасает только шатенка, всё ещё находящаяся рядом.

— А я должна тебя уберечь, — она не опускает рук, наконец возвращая его в прежнее положение и заставляя на себя посмотреть. — Он убьёт тебя, пойми ты наконец. Убьёт и глазом не моргнув, я его знаю, и я никогда себе не прощу, если отпущу тебя сейчас. — Её руки спускаются, она снова цепляется за его свитер и поджимает подбородок, слыша отчаянно “нет...”. — Её не вернуть, Морт, пожалуйста... Спаси хотя бы меня.

Она теплится надеждой и сильнее жмётся, пока Михайлов впервые в жизни позволяет себе слабость. Ту самую, когда мужские слёзы не держатся, самопроизвольно покидая покрасневшие глаза.

Всхлип, он едва держит себя в руках, не давая сорваться. Он должен быть сильным. Хотя бы ради той, которая ещё жива, и которая рядом.

И невесть откуда эти силы находит, находясь в мощнейшем напряжении, но всё же оставаясь здесь, рядом с той, которая отчаянно вопит об опасности и не желает опускать.

День, потом другой, он словно не находит себе места, пока Леся держит его в поле своего внимания и не отходит ни на шаг.

Девушка постоянно рядом, она не оставляет, пока на четвёртый день не раздаётся звонок от Шатохина.

Малая, призрачная надежда, когда Михайлов держит трубку у уха, но Артём подтверждает слова Леси, когда сообщает о своём разговоре с этим недо-барыгой, которого им удалось однажды поймать.

— Он всё подтвердил, — Тёма говорил едва слышно, будто с опаской, боясь за состояние товарища, — с ним на связь вышли. Леся не врала.

Это последние слова, которые Морт хотел слышать.

Сброшенный вызов, трубка выскользнула из рук прямо на паркет, а шатен молча пошагал в гостиную, открывая бутылку скотча и прикладываясь к горлышку.

— Уйди, — движение позади, он чувствует присутствие Алеси, но даже не оборачивается, покуда девушка не произносит чуть слышное “но”, делая шаг навстречу. — Я сказал — уйди!!! — впервые срывается, не на шутку пугая шатенку, но всё же заставляя ту скрыться с глаз.

Теперь только он.

И отчаянное желание задушить себя плетью собственной вины, обволакивающей слабое сердце и пробирающей до самых истоков.

— Что, прости? — видимо, мой напористый тон всё же послужил причиной отвлечься, Макс снова потупил на меня взгляд, непонятливо ухмыляясь.

— Я сказала — дай телефон, — потому что мне просто необходимо услышать не Алесю, а именно Славу, дабы успокоить его хоть на немного. Сказать, что я по крайней мере жива.

— А я сказал — иди в комнату, — прирыкивает чуть басисто, видимо, ожидая, что подобная смена тона меня осадит.

Но как только он вновь отвлекается, я хватаю его мобильный и со всех ног несусь наверх, стараясь не оборачиваться и даже не прислушиваться, ибо раздающиеся позади шаги, что набирают обороты, заставляют сердце выпрыгивать из груди.

Пустая недосказанность, Морт запускает пальцы в волосы и пытается вспомнить, каким был его последний с Лерой разговор. Это отнюдь не важно, но парень попросту не находит себе места, пытаясь найти утешение хотя бы в том, что это была не ссора.

Ещё несколько глотков, на диван он даже не садится, просто расхаживает по комнате и пытается понять, когда закончатся слёзы на свободном от эмоций лице.

Прорывается лишь косой оскал, когда он вспоминает, как принёс её домой, как уложил на диван и как подарил пустое обещание, что купит еды и вернётся. Вернётся и защитит от всего, чего можно опасаться. Защитит и больше никогда не даст в обиду, прикрывая своей спиной.

А после... Осколок воспоминания, когда тем же днём состоялась та самая встреча с человеком, которого больше всего на свете хочется прикончить.

— Тварь!!! — крик разрывает опустевший дом, бутылка летит ровно в стену и разбивается на маленькие осколочки, покуда Морт даёт выход эмоциям.