Мне, по-хорошему, ноги уносить отсюда надо, но я отчего-то стою, словно вкопанная, покуда телефон в кармане звенеть не перестаёт.
И вместо того, чтобы сделать правильный выбор, я за каким-то чёртом тянусь за трубкой, которую эта груда мышц ловко у меня выхватывает.
— Она немного занята... — единственное, что гнусавит этот бритоголовый, после чего скидывает и отбрасывает мой телефон на землю.
Дальше — по накатанной.
Делаю назад ровно столько шагов, сколько он делает навстречу мне. А после — стараюсь зарядить ему по яйцам и выскользнуть из его рук, словно эти попытки — единственное, что даёт мне надежду на спасение.
— Твою мать... — трубка сжата в руках, блондин мечется по одной и той же траектории, матерясь себе под нос, — блять! — беспорядочные шаги туда-обратно, он старается судорожно соображать, выписывая круги перед порогом общежития.
— Она не могла далеко деться, — в порыве эмоций Депо приходит к заключению, что вызывает у Сименса быструю реакцию.
— Разделимся! — Глеб быстро отдаёт команду, жестом намекая Наташе, что они с Артёмом и Максом справятся со всем одни.
И Наташа уже было кивает, нервно выдыхая и прикрывая глаза, как взгляд их компании вдруг приковывает несущаяся на них со всех ног блондинка.
Растрёпанные волосы, испуганные глаза и стёртые в кровь коленки. Девушка едва добегает, бросаясь на шею Миронову и стараясь отдышаться.
— Глеб! — голос будто сорван, она отчаянно прижимается к Сименсу и едва сдерживает слёзы. До определённого момента. — Я думала, мне конец, — руки дрожат, ровно как и голос, даже когда Глеб прижимает к себе крепко, шёпотом благодаря кого-то свыше, что она здесь. — Он... — дыхание всё ещё сбито, но она старается сказать, — он хотел увезти меня...
Договорить ей не дают. Сименс быстро поднимает на руки, заносит в общежитие. Комната Депо снова служит местом сбора. А там плед, горячий чай, и полный пересказ того, как ей чудом удалось выскользнуть из рук амбала, от которого спасла его неповоротливость.
— Пойдём, — минут тридцать на приход в норму, Глеб протирает марлей стёсанные при падении колени и помогает встать с кресла.
И блондинка подаёт руку, кивая присутствующим и удаляясь вместе с Мироновым.
А после, когда они остаются одни за закрытой дверью их комнаты — снова обнимает крепко, утыкаясь носом в шею и чуть не плача.
— Я так боялась... — хлюпает, пока блондин прижимает крепче, —боялась, что могу тебя не увидеть... — и немудрено, ведь в связи с последними событиями вероятность разлуки ой как велика.
— Я рядом, — оставляет губы на уровне её уха, нежно касаясь мочки и сильнее загребая в свои объятия, — и всегда буду...
И в какой-то момент её это успокаивает. По крайней мере, заставляет выдохнуть и поверить, что хотя бы в ближайшее время всё будет хорошо.
Темнота. Полнейшая, непроглядная.
Именно её доводится видеть, когда прихожу в сознание. А ещё плавными шагами добирается боль, покуда онемевшие руки нахожу наглухо связанными.
Пытаюсь пошевелиться, и как следствие — слышу рядом какое-то движение.
Мгновение, и с моей головы снимают мешок, заставляя тут же сощуриться от внезапного света, что бьёт по глазам.
Передо мной всё тот же амбал, которому удалось меня вырубить, а ещё фрагменты из когда-то счастливой жизни, потому что по выражению его лица понимаю, что ад уже где-то близко.
— С тобой кое-кто хочет поговорить.
Полагаю, это сам Сатана.
Комментарий к Писала в два захода с телефона, поэтому если заметите ошибки — исправляйте. И можете бомбить, потому что ну не могла я вам цветочки тут прописать
дьявольский смех
====== Часть 27 ======
Это утро — первое, которое показалось таким сладким.
Тёплая кровать, мягкие простыни, невероятные подушки, обладающие каким-то магнитным притяжением, а ещё — обнимающая сзади рука до сих пор спящего Сименса.
Нет, это её отнюдь не тревожит. Окс только сладко потягивается, стараясь его не разбудить. Сонно смотрит в окошко и как-то на автомате улыбается, понимая, что дорогого стоит такая жизнь. Ведь сейчас не надо никуда бежать, не надо ничего делать. Не нужно думать о том, что в этот момент, возможно, какой-то обобранный тобою тип спохватился и уже роет землю в попытках тебя найти. И вся твоя миссия состоит в том, чтобы добраться до вокзала целой и невредимой. А после: здравствуй, новый город.
Но только не сегодня. Сегодня она пытается вспомнить, какой сейчас день недели. И её главная головная боль — это быть максимально похожей на своего близнеца.
Она долго за ней наблюдала, изучала повадки, манеру общения. Конечно, по сравнению с ней Нина казалась ей серой мышью, особенно в этих шмотках. Тех самых, которые пришлось купить. Один в один, дабы максимально походить на ту, в чью роль приходится вживаться. И даже понимание того, что Нина рано или поздно будет тут, её не останавливает. Максимальное последствие этих мыслей — короткое закатывание глаз. После же — план понежиться ещё немного в кровати и ни о чём не беспокоиться. А Сименс... ей не впервой проводить время с малознакомыми мужчинами. Тем более блондин — первый из всех этих занудных остолопов, от которого, по счастливой случайности, не тошнит.
— Моя шляпа на люстре... — от мыслей отрывает бубнение, странное и едва разборчивое. Глеб что-то городит во сне, дёргая носом и переворачиваясь на другой бок, не просыпается.
А Оксана только отсчитывает минуты до того, как перестанет быть собой. Как наденет эту дурацкую, по её мнению, улыбку, и будет изображать любовь ко всем этим недоноскам, которые свою от чужой отличить не могут. Ещё эти лобызания с блондином, которые придётся терпеть ради этой незамысловатой игры. Цель которой, кстати, простое развлечение с приятным дополнением. И название ему — спокойная жизнь. Ну, по крайней мере, не на чемоданах.
— Я пойду в кастрюле... — Миронов всё ещё бубнит какой-то бред, и Оксана всё-таки цокает, решаясь подняться с кровати первой.
Плевать, если её близнец обычно валялась с ним до последнего. Аргументом можно сделать непреодолимое желание приготовить завтрак. В конце концов, Окс — мастер отмазок.
На кухне её ждёт идеальный порядок, что не может не радовать. В холодильнике — вполне себе неплохое изобилие продуктов. У плиты —сковородка и чайник, а в дверном проёме — почёсывающий промежность Сименс, зевающий во весь рот.
— Ты чего так рано? — такую картину ей впервые приходится наблюдать, ибо ещё ни разу она не завтракала с мужчиной, с которым провела ночь. Но милая улыбка даётся ей довольно легко, когда она салютует ему заваркой. — Опять яйца? — для него — опять, а вот она уже месяца три яичницу не ела.
— Молись, чтобы я не сказала ночью то же самое, — характерная улыбка и лёгкий прищур, а внутри — призрачный намёк на страх. Кто знает, способна ли была Нина на подобного рода шуточки.
— Вот как? — блондин в момент перестаёт зевать и подходит ближе, обнимая растрёпанную со спины. — Вчера чуть в лапы амбала не попала, а сегодня уже шутки травим? — её счастье, что произносит он это по-доброму. Целует в шею и немного щекочет своими волосами, вызывая у неё усмешку.
— Это было вчера, — улыбается шире, разворачивается, встречаясь с его глазами, — каждый день что-то случается, не надевать же на себя печаль теперь.
И такой настрой его только радует. Он отражает её улыбку, касаясь пухлых губ своими. Нежно целует, прижимая крепче и ни разу не беспокоясь о том, что надоевшая порядком яичница может подгореть.
Первой поцелуй разрывает Окс, вдруг меняясь в лице и теперь уже жалобно глядя, чем вызывает у него эмоцию в виде приподнятой брови.
— Когда этот урод мой телефон откинул на землю — он разбился. Новый нужен, — с таким выражением, словно трата космическая.
— Пф... Проблема, что ли? — даже глаза закатывает, всем своим видом показывая, что хоть прямо сейчас три таких же пойдёт да купит. — Позавтракаем и пойдём в магазин, купим новый.
