Оксана улыбается. Улыбается снова широко и искренне. Ведь совсем недавно её заботой был не поход по магазинам, а, например, задача, как незаметно улизнуть из снятой квартиры, дабы остаться незамеченной. Точнее — как вылезти через окно так, чтобы не вызвать подозрений.

— Ты лучший, — обнимает за шею, целует в щёку. А после снова увлекается уже шипящей на неё яичницей, мысленно ликуя, что неразборчивость блондина идёт ей только на руку. Даже облизывается, представляя, как где-то далеко находится Нина, пребывая в весьма плачевном положение и абсолютно не ведая, что её пропажи даже никто не хватился.

Как и обещал, Миронов поведёт её в салон сотовой связи, где купит ей новый мобильник. После они встретятся всей компанией, где она будет вести себя максимально неестественно, усердно изображая ту, кого в ней видят окружающие. Она будет частично участвовать в разговоре и даже виду не подаст, что это всё вызывает у неё лишь скуку и отвратную тошноту. Правда подыгрывать будет, когда речь коснётся мер безопасности касаемо вчерашней ситуации. В какой-то момент даже к Сименсу прижмётся, впившись в его руку и уложив голову на плечо.

Забавно, но в этот день она впервые почувствует защиту. Ту самую, в которую потеряла веру. В ту, которую уже никогда не надеялась получить, тем более от мужчины. А ещё мельком поймает себя на мысли, что позволила впустить в себя чувство зависти. Ведь о такой заботе, которую имеет её сестра, она не могла и мечтать.

— И что? Это значит, что мы должны теперь на жопе ровно сидеть и ничего не делать, как будто ничего не произошло и Слава сейчас не чёрти-где страдает? — обсуждение вроде и не напряжённое, но Лера щебечет так, словно недоумевает, как такое можно спустить на тормоза. Окс же тем временем мысленно далеко где-то, переваривает слово “сестра” и ненароком нос морщит, чуть вздрагивая от такого определения.

— Что такое? — Сименс это замечает и тихо интересуется, стараясь не перебивать брюнетку. — Нина? — чуть плечом двигает, заставляя Оксану поднять голову и вернуться в реальность.

— Ничего, — отвечает незамедлительно, часто моргая, — просто вчерашнее вспомнила, аж передёрнуло, — снова морщит носик, пытаясь понять, не упустила ли чего важного в “душещипательной” речи, но Миронов только приобнимает, заставляя вернуться в прежнее положение.

Победная, едва заметная улыбочка. Лучше и быть не может.

Успевшая надоесть с первых секунд встреча заканчивается решением о том, что с действиями им стоит не спешить. В конце концов, Нине едва удалось избежать похищения чудным образом, да и повторения такого не хочется. Ведь мало ли, следующий раз может кончиться куда хуже, а рисковать сейчас — затея так себе. Вот и решают затаиться до следующего вразумительного плана, а пока — полная осторожность.

Вскоре все уйдут, разбредутся по своим комнатам. А Лера... Лера останется одна, несмотря на уговоры Наташи побыть вместе с ней. Окс поддержит эту идею чисто символически, а сама же про себя глаза закатит и тихо цокнет, но внешне лишь изобразит заботу и желание поддержать. Хотя, если честно, подобные посиделки ей чужды. Она всегда вылезала из дерьма в одиночку, ни на кого не полагаясь. И нынешняя ситуация только забавляла, покуда испытываемое Наташей чувство жалости к Лере могло пробудить одну лишь тошноту.

“Знала бы ты, крошка через что мне прошлось пройти, не пускала бы тут сопли”.

Но это в голове. А на деле:

— В любой момент говори, хоть среди ночи придём.

И после этих собственных слов блевать хотелось. Но ничего не оставалось. К великому её несчастью Нина была именно такой. Сочувствующей, готовой прийти на помощь в любое время.

Но пробыть одной Лере удалось не более получаса.

О сне не шло и речи, искусанные практически до крови губы не имели живого места, а голову всё не покидало чувство неминуемой тревоги. И дело, к сожалению, было не в том, что Морта сейчас нет рядом. Это касалось личности. Того, за что она не могла себя простить. Что грызло где-то там, глубоко, не оставляя в покое и натягивая по струнам нервы.

И состояние на пределе. Она даже не задумывается о своих действиях, просто выходит из комнаты в домашних тапочках, топая уверенно и быстро. Напротив двери останавливается и даёт себе лишь секунду на размышление, а после — тарабанит по дереву так, что подоспевший открыть Макс даже в лице меняется, как только видит неожиданного гостя.

— Я не могу... — сигнал разрешения войти ей не нужен, она просто проскальзывает сквозь брюнета и тяжело, прерывисто дышит, вынуждая его насторожиться. — Я так больше не могу, — пальцы зарываются в волосы и девушка сбито выдыхает, всё ещё кусая губы.

— Лер... — Максим подходит на пару шагов, а в голове непосильная задача: найти за несколько секунд слова утешения. — Мы что-нибудь придумаем, обязательно. Тебе сейчас нежелательно так переживать... — склоняет голову и чешет затылок, намекая на её положение. И следом придавливает себя непредвиденным чувством, когда Лера вдруг срывается и начинает жестикулировать, едва на слёзы не срываясь.

— В этом-то всё и дело! — голос еле прорывается, дрожит, и она стыдливо прикрывает глаза, не в силах более держать в себе то, что мешает спать по ночам. — Я не уверена, от него ли он! Не уверена... — фраза обрывается, за ней следует короткий всхлип.

Девушка грузно усаживается на диван, пряча лицо за ладонями. Она слышит лишь тишину, отсчитывая мгновения до того, как Максу придётся всё объяснить. Но ей не приходится. Чувствуя его рядом, как он садится на расстоянии примерно в пару сантиметров, она слышит только непонятный смешок, что заставляет всё же поднять голову. И как только она это делает, то видит его отчего-то улыбающиеся глаза, вводящие в окончательный ступор.

— Совсем меня за идиота держишь? — вопрос из колеи выбивает, признаться, похлеще всей сложившейся ситуации. До такой степени, что переспрашивать страшно. — Я, по-твоему, совсем отчаянный, чтобы в тебя кончать? — она не заметит, как поменяется в лице. Зато почувствует, как с каждым словом брюнета сердце будет сбавлять обороты. — Или ты была настолько увлечена тем спонтанным сексом, что не заметила, как я на простыни спустил? — в этот момент ей, кстати, с трудом даже верится, что это всё наяву. — Которые, блять, всю ночь потом отстирывал, как будто делать мне больше нехуй было... — он нарочито возмущается, притворно хмурясь и двигая краешком губ так, что глазу не заметно.

Ну пускай она не видит, но чувствует... Чувствует, как с груди постепенно спадает груз. Тревога на ничтожную долю, но отпускает. По крайней мере, за осознание того, в чём она так хотела быть уверенной, она готова была продать душу.

Теперь ей дышится легче.

Освещение здесь хоть и не из лучших, зато мне удаётся рассмотреть всё ещё стоящего передо мной амбала.

Его выражение лица, кстати, заставляет думать, что он на редкость туповат. Как говорится: сила есть — ума не надо. И я даже, несмотря на положение, мыслям собственным усмехаюсь, когда представляю, как этот толстолобый пускает слюну, переваривая в голове минующий разговор по телефону.

Я не знаю, с кем он говорил. Потому что единственные произнесённые им слова звучали так: “Она здесь”. А дальше он просто слушал и кивал в трубку, пока не сбросил вызов.

И пока мы находимся в полнейшей тишине, пока он просто стоит напротив меня скрестив руки, я не выдерживаю. Не выдерживаю настолько, что начинаю сыпать его вопросами, не страшась последствий.

— Зачем я здесь? — очевидно ведь, что я скоро это узнаю. — У меня, блин, руки затекли! — он ведь сама забота. Давай, Нина, покричи ещё чуток, по-любому развяжет. — Долго в молчанку играть будем? — потому что увлекательный монолог мне вскоре надоест. — Или ты язык проглотил? — мне нужно выпустить пособие с названием “Как получить по морде за две минуты”. — Или, наверное, не знаешь, как в присутствии девушки себя вести? — обязательно выпущу... если выйду отсюда живой.

Но стоит мне в очередной раз раскрыть рот, как затыкаюсь мгновенно. Потому что слышу звук задвижки, а за ней — чьи-то шаги. Слова остаются в горле, даже сглатываю, мысленно подготавливая себя к худшему. Но спустя каких-то несколько секунд снова открываю рот, только уже без какого-либо желания говорить. Потому что язык теперь проглатываю я.